Свидетельство имперского долга.
Представители «прогрессивной европейской общественности» из числа украинских политиков уж неделю причитают на общенациональных телеканалах: их светоч и надежда, вскормленник Госдепа Михаил Саакашвили пал жертвой сговора «агента Кремля Порошенко» с «пророссийскими властями современной Грузии».
Граждане, предпочитающие альтернативные украинским ТВ источники информации, конечно, в курсе, что грузинские власти столь же пророссийские, сколь Порошенко – агент Кремля. Но знают они и то, что в Грузии, действительно, наступает отрезвление после четверти века пещерной русофобии, навязанной предыдущими президентами – от рафинированного диссидента-человеконенавистника Гамсахурдиа до не менее кровавого мясника Саакашвили. На общественном отторжении пещерной русофобии даже пытаются играть спешно переобувающиеся политики первого грузинского эшелона.
А тем временем наступает очередная годовщина фактически спасения Россией грузинского народа от полного уничтожения. О чём никогда не забудут лучшие сыны и дочери Сакартвело.
«Фёдор слил»?
…После гибели Восточной Римской империи православные грузинские государства несколько столетий терзали могущественные мусульманские соседи и подчинённые им горские племена. К концу XVIII века в Грузии оставалось около 70 тыс. мужчин. Это критическая черта, за которой следует депопуляция, естественное вырождение этноса – даже в случае прекращения искусственного уничтожения.
И вот в августе 1783 г. уполномоченный русской царицы Екатерины II граф П.С. Потёмкин и уполномоченные картли-кахетинского царя Ираклия II князья И. Багратион-Мухранский и Г. Чавчавадзе подписали в русской крепости Георгиевск (на территории современного города Минеральные воды) договор, по которому православная империя взяла на себя обязательство защиты единоверного народа. Вернее, приступила к обязанностям, данным ей – единственному в мире православному суверену – Вселенской Церковью. Потому и скреплён был Георгиевский трактат с мирской точки зрения неравноправным для империи договором: Россия гарантировала Картли-Кахетинскому царству полную автономию в решении всех внутренних вопросов, но её защиту в случае войны брала на себя. Да, договор предусматривал и передачу Санкт-Петербургу внешнеполитических полномочий Тифлиса, но какая могла быть внешняя политика у Картли-Кахетинского царства, то есть даже не у всей Грузии, попеременного вассала Турции и Персии, разделённого на шесть царств/княжеств, не считая этнически не грузинской Абхазии?
«Во имя Бога всемогущего единого в Троице святой славимого, – говорилось в первой строке трактата. – От давнего времени Всероссийская империя по единоверию с грузинскими народами служила защитой, помощью и убежищем тем народам и светлейшим владетелям их против угнетений, коим они от соседей своих подвержены были». И это не было дежурным дипломатическим преувеличением, призванным обосновать «имперские притязания».
Ещё за двести лет до Ираклия и Екатерины царь Кахети Александр II просил государя Феодора Иоанновича принять Грузию под покровительство России. Однако на фоне последствий только что закончившейся тяжелейшей для России Ливонской войны военная поддержка Закавказья была невозможной: она означала неминуемое возобновление войны с могущественной Турцией, державшей тогда в страхе всю Европу. Причём речь шла уже о боевых действиях на далёком и непривычно горном театре военных действий, пути «тылового обеспечения» которого «простреливались» традиционно враждебными Москве крымцами – вассалами той же Турции и фактически хозяевами Дикого поля. «Растянутость коммуникаций – вещь страшная», –любил повторять историк Владимир Махнач. Так, в середине XVIII века русская армия уже и Сиваш форсировала, и Перекоп брала, но, будучи оторванной от Большой земли, закрепиться в Тавриде не смогла.
Тем не менее Фёдор Иоаннович не отказал в помощи Кахетии хлебом, деньгами, даже (втайне) оружием, порохом, свинцом. Наконец, в 1587 году был даже оформлен грузино-российский военный союз. Исполняя его во время войны Персии (фактического сюзерена Кахетии) с Турцией, российские войска выдвинулась в Дагестан, но поддержаны Александром II так и не были.
Однако Россия продолжала помогать Грузии деньгами. И в первую очередь – монастырям и митрополитам. Принимала многочисленных иммигрантов. В XVII и XVIII веках в Москве сформировалось несколько грузинских слобод. Отсюда Большая и Малая Грузинские улицы, Грузинский вал, Грузинская площадь, Грузинский переулок. В районе нынешнего метро «Сокол» была пригородная грузинская слобода, в которой жили аристократы, даже царевичи. Храм Всех святых XVIII века у метро «Сокол» – изначально грузинская церковь. Грузинских князей царского рода хоронили в их любимом Донском монастыре.
Когда сложились политические карты
«Только при Екатерине мы стали настолько могущественными, чтобы реализовать свой имперский долг, – пишет Махнач. – И ведь реализовали! Две русско-турецкие войны, славные величайшими победами нашей истории, славные именами Румянцева-Задунайского, Долгорукова-Крымского, Потемкина-Таврического, а на море именами графа Орлова-Чесменского и адмирала Спиридова в первой войне, именами Суворова-Рымникского и Ушакова на море во второй войне. А можно назвать и другие имена. А между ними было еще упразднение за ненадобностью хищнического Крыма и возвращение на место Таврической губернии».
Итак, крымцы более не угрожали «кавказским коммуникациям», и прошение Ираклия II следовало удовлетворить.
Сегодня ненавистники Георгиевского трактата любят указывать на то, что Москва якобы его «нарушила» (выведя из Грузии два пехотных батальона, что якобы стало причиной взятия Тифлиса турками) и «тем самым денонсировала». Сразу приходят на ум аналогии с ненавистной для современных правителей и властителей дум на Украине Переяславской присягой.
Что ж, параллелей, действительно, немало.
Пусть не два века, но более двух десятилетий просили малороссийские гетманы и митрополиты принять свой народ единокровный в подданство великороссийского государя. И как в конце XVI в., так в начале XVII в. Россия, еле выжившая после смуты, не могла себе позволить ввязываться в неизбежную войну с Речью Посполитой, в чьём составе и пребывала тогда Малороссия.
Когда же дальнейшее отлагательство грозило просто исчезновением малороссов как таковых, пришлось брать единоверцев под свою защиту. Это вылилось в тринадцатилетнюю тяжелейшую войну с Польшей. Тактические уступки были неминуемы, и обе воюющие стороны полагали их временными. Среди таковых – и Андрусовское перемирие 1667 г., по которому днепровское правобережье осталось за Польшей. Как мы знаем, не навсегда. Тем не менее Андрусовское перемирие «украинские историки» и прочие «эксперты» определяют как денонсацию Переяславской присяги. Да и странно было бы ожидать от людей с украинской моралью иной «благодарности». В конце концов, Переяслав, действительно, надолго приостановил превращение православных малороссов в униатов – будущих украинцев.
Спасение Грузии стоило России трёх войн: двух с Персией и одной Русско-турецкой. Последнюю, слава Богу, успели закончить победой перед самым вторжением Наполеона.
По мере освобождения Кавказа под покровительство единоверной империи последовательно перешли царство Имеретия, Мингрельское и Гурийское княжества. Абхазия присоединилась в 1815 году. Причём по отдельности присягали царю христианские князья (на Евангелии) и мусульманские беки (на Коране). Мусульманское Батумское ханство (нынешняя Аджария) было присоединено к Российской империи в итоге Русско-турецкой войны 1827-28 годов. И преимущественно Аджария, и этнически негрузинская Абхазия были подарены единой Грузии (ставшей таковой только в лоне Российской империи) уже большевиками. И тут также просматривается сходство с подарками советских лидеров не существовавшей ранее «единой Украине» в виде Слобожанщины, Сиверщины и Новороссии, не имевших отношения к Малороссии.
Впрочем, и без этих территориальных подарков вчерашние кандидаты на исчезновение с карты Земли превратились в самые процветающие области Российской империи, каковыми остались и в СССР. Особенно показательны здесь судьбы малороссийской и грузинской знати, с одной стороны, достигшей высших постов в империи и умноживших её славу, с другой – несколько обесценивших дворянское звание.
Грузинские княжества при вхождении в Россию получили неслыханные привилегии не только для простолюдинов (например, освобождение от службы в армии), но и для аристократии. В то время как законами царя Картли Вахтанга было установлено деление на три категории знати – малую, среднюю, большую (с соответствующими правами), в России их всех уровняли в княжеских (больших) правах. Появилась даже поговорка: «В Грузии, у кого два барана, уже князь». Потому в России и обесценились княжеские звания (вспоминается «кавказский князёк – потеха» из «Бесприданницы», которому «сплавили» старшую сестру Ларисы Дмитриевны). Более престижным стало называться графом.
Как правило, родовая знать всех добровольно вошедших в Российскую империю народов приравнивалась в своих званиях к соответствующим титулам российской аристократии. Да и потомки «недобровольно присоединившихся» черемисов Шереметев, татар – Кутузов (освободитель Грузии, кстати) и даже дети чеченского имама Шамиля получали блестящее образование и делали головокружительную карьеру. Только малороссийская старшина совершила взлёт ещё более крутой, чем грузинская знать. Хотя бы потому, что дворянской изначально не была вообще.
Президент Малороссийской коллегии граф Румянцев писал Екатерине II, что редкое собрание обходилось без разоблачения, когда соседи уличали друг друга в отсутствии дворянского звания: «Тогда обиженный вставал и начинал перечислять всех крупных вельмож – своих земляков, ведущих род либо от мещан, либо от жидов».
Идя навстречу пожеланиям «стучащихся», правительство ввело «подзаконную» практику превращения самочинных землевладельцев в малороссийских дворян. И тут вдруг возникло столько видов и подвидов панства, что им трудно было подобрать великороссийские аналоги. Тем не менее актом 1783 года (того самого, которым и датируется Георгиевский трактат) оно было окончательно узаконено. И если еще в 60-х «новые малорусские» не могли предъявить удостоверений «благородного» происхождения, объясняя это гибелью семейных архивов во время бесконечных гетманских междоусобиц, то в конце XVIII в. на свет явилось около 100 000 (!) пышных родословных. Скоропадские оказались потомками некоего "референдария над тогобочной Украиной". Кочубеи – татарского мурзы. Капнисты – мифического венецианского графа Капниссы, жившего на острове Занте, и прочая от прочих. Появились самые химерические гербы. Выдумывали их в основном в Бердичеве – в этом бизнесе так или иначе было задействовано все население этого городка.
Как бы там ни было забавно в начале, а в итоге имена того же Кочубея, Капниста, а с ними Гоголя, Паскевича, как и Багратиона, Цицианова, Чавчавадзе, Баланчина, оказались золотом вписанными в историю России. Общую с историей Грузии. В которой, слава Богу, находится всё больше людей, жаждущих продолжения этой истории, возрождения традиций русско-грузинского православного братства.
Виктор Бобёр
