Гомельские историки деликатно подвергают сомнению устоявшуюся версию о том, что именно легендарный маршал Константин Рокоссовский в мае 1944 года убедил Сталина и Ставку Верховного главнокомандования (СВГК) в единственно возможном плане стратегической операции «Багратион» по освобождению Белоруссии от гитлеровцев (23 июня – 29 августа 1944 года). «Командующий 1-м Белорусским фронтом, скажем так, несколько приукрасил в своих мемуарах личную роль в выработке замысла нанесения двух главных ударов одним фронтом, что до этого в ходе войны советскими войсками никогда не практиковалось», – такое мнение обозреватель «НВО» не без удивления услышал, в частности, от декана исторического факультета Гомельского государственного университета им. Франциска Скорины кандидата исторических наук Николая Мезги. Оно недвусмысленно прозвучало в рамках тематического круглого стола, который состоялся в Гомеле в ходе пресс-тура, устроенного для российских журналистов минувшим летом Постоянным комитетом Союзного государства и Национальным пресс-центром Республики Беларусь при поддержке Международного информационного агентства «Россия сегодня». А вообще, организаторы и эксперты довольно убедительно раскрыли заявленную тему, посвященную малоизвестным страницам этой беспрецедентной в мировой военной истории победоносной операции. Автору этих строк довелось посетить и ряд основных памятных мест, связанных с «Багратионом», и увидеть открытый в прошлом году соответствующий памятный знак, который по проектам его создателей может и должен явиться зачатком крупного музейного ансамбля, подобного российским Мамаеву кургану в Волгограде и Прохоровскому полю под Белгородом.
«ВЫЙТИ ПОДУМАТЬ» РОКОССОВСКОМУ НЕ ПРЕДЛАГАЛОСЬ?
Действительно, в сообществе исследователей и в массовом сознании любителей военной истории прочно утвердилась «картинка» из киноэпопеи «Освобождение» (фильм 3-й «Направление главного удара», 1970). «Непохоже, что вы все продумали, – говорит Сталин Рокоссовскому 23 мая 1944 года в Ставке после доклада последнего о том, где и как надо нанести «трудный, но обещающий успех» главный удар. – Выйдите в соседнюю комнату. Продумайте еще раз ваше предложение».
Сценарий «Освобождения» писался в дни, когда на прилавки книжных магазинов легли только что изданные мемуары Рокоссовского «Солдатский долг». И сцена для экранной эпопеи была «позаимствована», очевидно, из той части книги, где говорилось о том, что принятое командованием фронта решение о двух главных ударах, что было нетрадиционно по бытовавшим до этого представлениям, «подверглось критике»: «Верховный Главнокомандующий и его заместители (кстати, довольно странная описка: всю войну у Главковерха был только один зам – маршал Жуков. – И.П.) настаивали на том, чтобы нанести один главный удар... Дважды мне предлагали выйти в соседнюю комнату, чтобы продумать предложение Ставки. После каждого такого «продумывания» приходилось с новой силой отстаивать свое решение. Убедившись, что я твердо настаиваю на нашей точке зрения, Сталин утвердил план операции в том виде, как мы его представили.
– Настойчивость командующего фронтом, – сказал он, – доказывает, что организация наступления тщательно продумана. А это надежная гарантия успеха».
Первая фраза этого высказывания Главковерха один в один прозвучала и в «Освобождении».
На упомянутом выше круглом столе обозреватель «НВО» задал гомельскому ученому вопрос: какие у того имеются основания, чтобы подвергать сомнению это описанное Рокоссовским и растиражированное во многих публикациях и кинодокументалистике принятие в СВГК решения об операции «Багратион»? Скажем, не была ли вдруг рассекречена стенограмма этого обсуждения? И тем более трактовать (намекать) эту «научную находку» как «некоторое преувеличение» маршалом своей роли в операции по освобождению Белоруссии? Зачем это надо было Рокоссовскому? В ответ Николай Мезга сослался лишь на то обстоятельство, что в мемуарах некоторых других участников того совещания похожих подробностей не приводится. Но главное, по его словам, это то, что маршал Жуков в своих «Воспоминаниях и размышлениях» четко указывает, что решение о «Багратионе» было принято Сталиным за несколько дней до этого.
Нигде в доступных источниках – «НВО» проверило это – и впрямь нет сведений о том, что Главковерх «гонял» Рокоссовского из зала заседаний Ставки в отдельный кабинет. Но, с другой стороны, а почему они должны быть? Ведь Верховный «предлагал подумать» одному командующему 1-м Белорусским, поскольку при определенной рискованности выработанного плана операции, именно на него ложилась наибольшая ответственность за его воплощение в непроходимых болотах Полесья. Оттого, возможно, это Рокоссовскому и запомнилось больше, чем другим командующим, войска которых участвовали в «Багратионе».
Что же до Жукова, то конкретно «Маршал Победы» прямо писал: «Существующая в некоторых военных кругах версия о «двух главных ударах» на белорусском направлении силами 1-го Белорусского фронта, на которых якобы настаивал К.К. Рокоссовский перед Верховным, лишена основания. Оба эти удара, проектируемых фронтом, были предварительно утверждены И.В. Сталиным еще 20 мая по проекту Генштаба, то есть до приезда командующего 1-м Белорусским фронтом в Ставку».
К сожалению, в круглом столе в Гомеле не смогла участвовать днем позже подключившаяся к пресс-туру его правнучка – журналист-международник Ариадна Рокоссовская. Она ныне немало делает для увековечения имени своего легендарного прадеда, и я рассказал ей об этом «неординарном» взгляде гомельских историков. Ариадна, в последние годы активно работающая и с архивами своего знаменитого предка, в том числе и с рукописями его мемуаров, не без иронии ответила, что «смогла бы дать отпор этим наветам».
Между прочим на экспертно-медийном семинаре, который позже состоялся в Минске, Ариадна услышала слова благодарности в свой адрес как представительнице семьи Рокоссовских от заведующей экспозиционным отделом Белорусского государственного музея истории Великой Отечественной войны Светланы Прибыш. Дело в том, что потомки маршала не так давно передали в дар музею личные вещи полководца – его боевой китель и самодельный пистолет, который ему подарили белорусские партизаны.
Сама журналистка придает большое значение рукописям своего знаменитого предка, черновикам его мемуаров. Белорусскому военному информационному агентству «Ваяр» она заявила, что он «до самой последней строчки все писал самостоятельно, от руки, не прибегая к помощи никаких литературных помощников или секретарей, и подписал свои записки к печати за три дня до смерти».
Обозреватель «НВО» также поинтересовался у белорусских историков, которые по большому счету весьма благодарно говорили о вкладе Константина Константиновича в освобождение республики, не собираются ли на Гомельщине более значимо увековечить его имя? Да, имеется многократно крашеный-перекрашеный бюст во дворе Музея боевой славы в Гомеле; висит мемориальная доска на сохранившемся в областном центре доме, в котором в свое время размещалась оперативная группа 1-го Белорусского; и названа именем полководца улица – на ней, в прошлом Одесской, располагался штаб фронта. Но – ни одного достойного его полководческого таланта и личности памятника. Кстати, более чем удивительно, что нет такового и во всей благодарной маршалу Беларуси. Замечательный бюст Рокоссовского, копия которого демонстрируется в Бобруйском краеведческом музее, «упрятан» в Государственный музей Великой Отечественной войны в Минске. Декан Николай Мезга, почему-то несколько тушуясь, сообщил, что такие обсуждения на уровне городских и областных властей ведутся, и есть надежда на то, что памятник полководцу, блестяще проявившему себя в операции «Багратион», в ближайшие годы может быть создан. «Но о конкретных проектах говорить пока рано», – не без сожаления резюмировал он.
Уместно отметить, что в России впечатляющие памятники Рокоссовскому (маршал восседает на коне) в канун 70-летия Победы были воздвигнуты в Москве и Волгограде. Ростовая скульптурная фигура полководца на высоком постаменте возвышается в Курске. Все это – помимо многочисленных бюстов в различных городах страны, в том числе и тех, которые никак не связаны с его именем.
ДЕРЕВЯННЫМИ БОМБАМИ ПО ФАНЕРНЫМ ТАНКАМ
Достойно удивления и то, что до лета прошлого года в Беларуси не было ничего сколько-нибудь масштабно-монументального, что соответствовало бы размаху и результатам беспрецедентной в мировой военной истории стратегической операции советских войск «Багратион». В свое время «не додумались» до значимого увековечения «Багратиона» и в Советском Союзе. В современной Беларуси «подзабывали» об этом еще и потому, что 3 июля в стране празднуется День независимости республики, приуроченный к освобождению в 1944 году Минска (что не может не вызывать определенного недоумения: ведь вся республика была очищена от гитлеровцев 28 июля – в этот день оккупантов выбили из Бреста).
Здесь мы не станем «утомлять» читателя уже много раз приведенной в литературе различного рода цифирью – огромной численностью войск и боевых средств противоборствующих сторон, соотношением их потерь. Напомним лишь, что уже 17 июля 1944 года по Москве были проведены 57,6 тыс. немецких пленных солдат, офицеров и генералов, захваченных в «котлах» под Бобруйском, Витебском и Минском. А в целом за 68 суток наступления были освобождены вся Белоруссия, Восточная Польша и часть Прибалтики, немецкая группа армий «Центр» подверглась полному разгрому. Но стоит сказать о духе операции.
– Процесс выработки решений «Багратиона» носил сугубо творческий, деловой характер. Так, добились внесения уточнений в план Генштаба командующие 3-м Белорусским и
1-м Прибалтийским фронтами, – рассказал на экспертно-медийном семинаре в Минске заместитель начальника Генерального штаба Вооруженных сил Республики Беларусь по научной работе полковник Николай Бузин. – К примеру, Черняховский предложил вместо одного наносить два удара на богушевском и оршанском направлениях обороны противника, а Баграмян убедил Ставку, что после прорыва его войскам выгоднее развивать наступление не на юго-запад, а в западном направлении. Очень серьезное внимание в рамках операции было уделено вопросам дезинформации противника. Но тот же Черняховский вопреки всем правилам маскировки начал обозначать ложное сосредоточение войск с использованием деревянных макетов именно в тех районах, где предусматривалось действительное сосредоточение ударных группировок для наступления. Немцы в знак того, что они раскрыли замысел нашего командования, несколько раз бомбили эти районы деревянными бомбами. Только после этого комфронта выдвигает свои войска в исходные районы для наступления и наносит неожиданные для противника удары. В ходе операции живо решались кадровые вопросы. При форсировании реки Березина и в последующем неудачно действовала 5-я гвардейская танковая армия. В результате был отстранен от должности командующий армией генерал Ротмистров. В ряде источников такое решение трактуется как необоснованное, так как армия не могла продвигаться из-за отсутствия горючего. Но когда вместо Ротмистрова назначили генерала Соломатина, тот приказал собрать остатки горючего из всех танков и залить им баки 70–80 машин. Передовые части возобновили наступление, а остальные остались дожидаться топлива...
И вот 21 июня 2014 года на кромке поля, прилегающего к 71-му километру трассы Бобруйск–Мозырь, близ деревни Раковичи Светлогорского района Гомельской области, был открыт 7-метровый монумент. В июне 1944-го здесь хлюпало и звенело комарами ныне осушенное болото Бридский мох, по «берегам» которого стояли войска первого эшелона 65-й армии генерала Павла Батова, начавшие 24 июня наступление. Именно отсюда началось стремительное освобождение белорусских земель, три года находящихся под более чем жестоким фашистским игом.
Немецкие оккупанты надолго запомнили белорусские дороги. Фото 1944 года
– Вблизи этого места до сих пор находятся те самые трясинные места, в которых в 1944 году солдаты в течение 20 дней и ночей скрытно строили плоты для пушек и гати для прохода танков; настилание гатей наиболее интенсивно продолжилось с началом боевых действий. Сами воины преодолевали болото в мокроступах (эта сплетенная из ивовых прутьев «вторая подошва» для сапог наглядно показана в фильме «Освобождение»), таща волокуши с боеприпасами, провиантом и прочим необходимым для обеспечения войск, – рассказала прибывшим к памятному знаку журналистам заместитель начальника отдела идеологической работы, культуры и по делам молодежи Светлогорского райисполкома Людмила Грабко.
Скульптурную композицию венчают стрелы двух направленных в одну точку ударов. Под ними – широкий бронзовый барельеф, в центре которого узнаются фигуры Константина Рокоссовского, Георгия Жукова, Павла Батова и Михаила Панова (командир 1-го гвардейского танкового корпуса). Справа и слева – наступающие советские воины, партизаны, моряки Днепровской флотилии. Гранитное подножие символизирует гати, по которым через Полесские болота резво двинулись на запад советские танковые корпуса, а затем и армии. Слева от этого представительного памятного постамента установлен тяжелый советский танк ИС-3 и 85-мм дивизионная пушка Д-44 (это довольно «нестандартное» решение создателей мемориала, поскольку ни танк, ни орудие участия в операции не принимали по определению: они были запущены в производство в самом конце войны). Помимо этого комплекс включает часовню, окопы, блиндажи, фрагменты гати.
Инициатива увековечения «Багратиона» исходила от почетного гражданина Светлогорска поэта Изяслава Котлярова, который в 2010 году донес идею до губернских властей, был услышан и активно поддержан. Хотя, как рассказал журналистам заместитель директора по научной работе Гомельского областного музея военной славы Константин Мищенко, «высказывались и скептические мнения: мол, кто будет посещать объект, который стоит в чистом поле – до ближайшего населенного пункта 5,2 км?». Однако, по его словам, «там проходит оживленная трасса, и, как свидетельствуют сотрудники Светлогорского историко-краеведческого музея, уже сейчас у памятного знака останавливается многие машины, и их пассажиры не без интереса осматривают мемориальное сооружение».
Побывав на месте, автор этих строк в полной мере подтверждает эти слова историка. Кроме того, в Белоруссии уже есть два наглядных прецедента – известная во всем мире Хатынь (54 км от Минска, в 5 км от шоссе Минск–Витебск) и деревня Красный Берег («детская Хатынь»; в 21 км от Жлобина, в 3,5 км от трассы Гомель–Минск). Последний мемориал, созданный в середине нулевых годов, пока не столь широко известен. Он посвящен памяти детей, уничтоженных гитлеровцами в спецконцлагере, где у мальчиков и девочек (в основном у девочек) до капли забирали кровь для раненых солдат вермахта. Этот скорбный ансамбль, как отметил, отвечая на месте на вопрос обозревателя «НВО» экскурсовод Александр Манкевич, в год посещают сотни и тысячи людей. Подробный репортаж о Красном Береге «НВО» опубликовало в № 31 за 2014 год.
Между тем поиск финансирования для «Багратиона» велся не один год. То, что идея воплотится в камне и бронзе, стало ясно, когда к 70-летию легендарного наступления этот недешевый проект (победителем конкурса памятного знака стал гомельский скульптор Валерий Кондратенко) удалось провести через бюджет Союзного государства (СГ). Стоимость композиции была оценена в 42 млн российских рублей, из которых 32 млн выделило СГ. Еще более 8 млрд белорусских рублей (это примерно столько же в рублях российских) составили отчисления трудовых коллективов области (в частности, за счет традиционных в республике субботников) и добровольные пожертвования граждан. Константин Мищенко отметил, что эти средства пойдут «на музеефицирование этого объекта». Он уточнил, что «планируется увеличить количество техники на открытой площадке, создать постоянную экспозицию, которая отразит ход операции от планирования до завершения первого этапа».
По убеждению заместителя председателя райисполкома Сергея Меркулова, «такое сооружение было необходимо на территории Республики Беларусь, а точнее, в нашем Светлогорском районе»: «Хорошо, что операция «Багратион» по масштабам увековечения со временем станет наряду с тем, как увековечены в Российской Федерации Сталинградская и Курская битвы. Даже непонятно, почему так сложилось, что мы пришли к пониманию этого только сейчас. Ведь в результате того наступления республика была освобождена от немецко-фашистских захватчиков, по сути, молниеносно, и после этого немцы толком не очухались до самого Берлина».
О «молниеносности» наступления говорит хотя бы тот факт, что все «котлы», в которые попадали гитлеровские войска, ликвидировались в минимальные сроки: Бобруйский – 3 дня, Витебский – 4, Минский – 6, Вильнюсский и Брестский – по 2 дня.
ШЕСТЫ ДЛЯ ОТТАЛКИВАНИЯ «МАТРОСОВЦЕВ»
На круглом столе обозревателя «НВО» потрясла одна деталь в рассказе о совершенных в ходе операции «Багратион» подвигах солдат и офицеров – до этого лично мне об этом ни слышать, ни читать не доводилось. Оказывается, в каждом вражеском доте у его пулеметчиков имелся специальный шест для отталкивания тел советских воинов, закрывших собой амбразуру, дабы продолжить вести огонь по наступающим. Об этом поведал замдиректора по научной работе Гомельского музея военной славы Константин Мищенко: «Солдаты вермахта, оборонявшиеся в дотах, были осведомлены о том, что советские воины могут пойти на подобное самопожертвование, и предусмотрительно заготавливали такие шесты». Правда, на мой уточняющий вопрос, имелись ли у педантичных немцев какие-либо письменные инструкции командования на этот счет, были ли таковые обнаружены, музейный работник ответить затруднился.
Со ссылкой на исследователя этой темы – руководителя Штаба региональных экспедиций по местам совершения подвигов самопожертвования Сергея Звягина – его гомельский коллега привел точную цифру, что за время Великой Отечественной войны известный подвиг Александра Матросова повторили 437 солдат и офицеров. Возможно, цифра эта не окончательная: в литературе советского периода фигурировало весьма округленное число – порядка 300 таких героев. «Из этих случаев известен один поистине уникальный, – рассказал Мищенко. – Два красноармейца закрыли собой амбразуру в один день в одном бою. И произошло это на белорусской земле. Подвиг был совершен 1 марта 1944 года на подступах к деревне Мормаль, что в полутора десятка километров на юго-запад от Жлобина, командиром пулеметного взвода 22-летним лейтенантом Николаем Петровичем Жуйковым и командиром пулеметного расчета 50-летним сержантом Филиппом Николаевичем Мазилиным. Когда вражеский пулеметчик откинул тело убитого Жуйкова, примеру офицера последовал Мазилин, и боевая задача была выполнена. К слову, из всех, кто совершал подобный подвиг, сержант Мазилин был самым старшим по возрасту. Оба «матросовца» представлялись к званию Героя Советского Союза, но командование решило, что каждому будет достаточно и ордена Ленина. А иногда за подобное самопожертвование ограничивались и награждением медалью «За отвагу».
Всего порядка 170 «матросовцев» были посмертно награждены Золотой Звездой Героя.
Один из журналистов поинтересовался у выступающего, а в чем смысл такого броска на пулемет, ведь даже пистолетный выстрел отбрасывает тело на два-три метра, что уж говорить о выпущенной в упор в грудь пулеметной очереди? И даже если тело убитого героя остается на амбразуре, время, пока враг откинет его, столь коротко, что самопожертвование при всем восхищении подвигом представляется весьма сомнительным. Это не так, ответил историк: надо понимать, что исход боя решает каждое мгновение, всякая минута, и пока вражеский пулемет молчит, пусть это даже полминуты, наступающие успевают продвинуться вперед, обойти огневую точку и уничтожить ее.
Мищенко также отметил, что за всю войну не было ни единого случая, чтобы на амбразуру бросился солдат вермахта. Один «подвиг Матросова» совершил военнослужащий армии США на Тихоокеанском театре военных действий в 1945 году.
Что касается непосредственно операции «Багратион», то и в ходе нее имели место подобные подвиги, причем далеко не один. В ходе поездки довелось побывать в деревне Сычково, что под Бобруйском, где помимо величественного мемориала на 18-метровом кургане в память о воинах-освободителях 1-го Белорусского фронта и партизанах, сохранен дзот времен тех боев. Он увековечивает подвиг командира стрелкового отделения старшего сержанта Михаила Селезнева, который при освобождении деревни закрыл своим телом бойницу. Посмертно ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Сычковские школа, парк и центральная улица населенного пункта носят имя кавалера Золотой Звезды, а похоронен он в братской могиле у школы.
Кроме того, вопреки утверждению гомельского музейщика случай двойного закрытия амбразуры в Белоруссии был отнюдь не единственным. Так, при осуществлении наступления в районе Могилева на щель вражеской огневой точки легли друг за другом два воина 95-го полка 31-й гвардейской стрелковой дивизии 16-го гвардейского стрелкового корпуса гвардии лейтенант Иван Ильченко и гвардии младший сержант Барый Шавалиев. Первому за этот подвиг было присвоено звание Героя Советского Союза, а второго наградили орденом Отечественной войны II степени. А еще известны и имена трех сибиряков, воевавших на Волховском фронте, которые в январе 1942 года в одном бою закрыли собой каждый по амбразуре трех дотов, – все посмертно стали кавалерами Золотой Звезды.
Также, по данным Сергея Звягина, известно 14 уникальных случаев, когда «матросовцы» после броска на огнеметный проем выживали. «В настоящее время, – свидетельствует он, – остался в живых лишь один из них – киевлянин Петр Филоненко, который является и самым юным таким героем: он бросился на амбразуру вражеского дзота в 14-летнем возрасте!»
И произошло это именно в ходе наступления войск 1-го Белорусского фронта, когда в атаку на врага пошли бригады 1-го гвардейского танкового корпуса, в котором в разведподразделении и служил Филоненко. Сам бывший сын полка, сбежавший на фронт в 11 лет и накинувший себе «для солидности» два годочка, которому ныне уже за 85, в своей недавно изданной книге «Глазами юного солдата» рассказывал: «Наши бронетранспортеры вырвались вперед. Сначала наступление развивалось хорошо, но сопротивление немцев возрастало. И вот справа – немецкий дот. Бой в разгаре. Что делать? Проскочила мысль плотней прижать ствол фашистского пулемета, чтобы его оторвало. Спрыгнул с бронетранспортера, кустарником пробрался до дзота и прыгнул прямо на ствол. Почувствовал резкий удар, грудь обожгло, ноги подкосились, и я упал на живот. Некоторое время чувствовал, как немец бил меня стволом по плечу, по голове, чтобы отодвинуть в сторону, а потом – темень, ничего не помню».
Его, не подававшего признаков жизни, решили похоронить как офицера – то есть в гробу. Уже гвозди в крышку стали забивать, когда услышали из-под нее едва слышные хрипы. Пораженные сослуживцы немедленно отправили его к медикам. Те тоже, что называется, брались за головы: 12 пуль навылет. Он перенес 12 операций и полгода находился на реабилитации в госпитале в грузинском Цхалтубо (здесь уникального пациента даже прозвали «Штопаный»). После чего вернулся в Действующую армию, правда, из разведчиков пришлось переквалифицироваться в связисты. Победу встретил в полку связи в Венгрии. Позже служил в милиции, службу в которой закончил в ранге полковника. И даже по воле случая раз снявшись в кино, в последующем исполнял в фильмах эпизодические роли («Бумбараш», «Дипломаты поневоле», «Ярослав Мудрый»...).
Многие подвергают подвиг Петра Алексеевича сомнению, «требуют» предъявить соответствующие документы. Руководителя Штаба региональных экспедиций по местам совершения подвигов самопожертвования свидетельствует, что «мы видели даже медицинскую карту из госпиталя в Цхалтубо, куда направляли тогда особо заслуженных людей и где описаны все его ранения». «Было и представление к званию Героя Советского Союза, но его тогда вышестоящее начальство не утвердило», – утверждает поисковик.
Сергей Звягин также свидетельствует, что в марте 2014 года бывший юный «матросовец» вышел на улицы Киева, чтобы попробовать вразумить бандеровцев не громить его родной город: «Однако нашлось несколько в буквальном смысле уродов, которые повалили фронтовика на асфальт и стали избивать. К счастью, нам удалось его вывезти в Москву и поместить в хорошую больницу...»
Представитель белорусского Генштаба полковник Николай Бузин в своем выступлении на упомянутом семинаре в Минске отметил, что «подвиги простого солдата и умелое руководство командования выделили операцию «Багратион» из ряда других наступательных операций и тем, что потери наших войск были меньше потерь вермахта»: «Увы, до этого момента любое наступление, в том числе успешное, неизбежно сопровождалось большими потерями советских солдат по сравнению с противником. Иногда кратно».
Игорь Плугатарев
