Недавно в Санкт-Петербурге вышло в свет второе дополненное издание поистине уникальной и давно уже ставшей легендой и библиографическим раритетом книги – «На палачах крови нет». В ней содержатся биографические очерки о чекистах – организаторах массовых репрессий в 1937–1938 годах. Очерки написаны на основе совершенно секретных материалов из архивов Федеральной службы безопасности России. Работая над книгой, автор имел дело не с домыслами и теориями, а с конкретными задокументированными фактами, фамилиями и датами. Новое издание дополнено авторскими статьями на актуальную тематику. Сегодня автор книги – известный петербургский писатель, подполковник в отставке, ветеран первой чеченской войны Евгений Валентинович Лукин – ответит на наши вопросы.
ЗАВТРА. Выход летом 1989 года в газете «Ленинградская правда» вашей статьи «Палачи», а затем и первого издания книги «На палачах крови нет», посвященной разоблачению преступлений сотрудников НКВД периода Большого террора, сопровождался в Санкт-Петербурге скандалом. Почему вы решили переиздать эти давние тексты? Что послужило причиной?
Евгений ЛУКИН. Весной 2021 года состоялось очередное отчетно-выборное собрание Союза писателей Санкт-Петербурга. Я был одним из кандидатов на пост председателя. В борьбе против меня использовались самые подлые приемы: ложь, клевета, слухи, кляузы в Смольный. И вдруг в одном петербургском издании выходит публикация Михаила Золотоносова «Хотим полковников!». В качестве «компромата» журналист предъявил публике мою статью «Палачи» 1989 года, в которой я впервые назвал имена организаторов массовых репрессий в Ленинграде и Ленинградской области в 1937-1938 годах. Оказалось, что тема ежовских палачей никуда не делась, она лишь затаилась до поры, до времени. И может «выстрелить» в любую минуту. Именно поэтому я решил переиздать свои публикации того переломного периода. В новую книгу «На палачах крови нет» вошли биографии 12 палачей, а также статьи и очерки, написанные и напечатанные в 1988-1991 годах. В том числе и моя вступительная статья к первому тому «Ленинградского мартиролога», одним из инициаторов коего я был.
ЗАВТРА. Но в чем же обвинял вас дотошный журналист, вытащив на свет статью тридцатилетней давности? Каким образом он превратил тему разоблачения ежовщины в компромат против вас?
Евгений ЛУКИН. Все очень просто: Михаил Золотоносов квалифицировал мою давнюю публикацию как «более или менее искусную манипуляцию фамилиями, умышленно выбранными за определенный год». Отвечая на эту облыжную выдумку, я решил поместить в переиздании книги список фамилий не только руководства союзного НКВД, но и Ленинградского УНКВД за период ежовского лихолетья. Пусть пчелы сами найдут правильный мед, правильные фамилии. Ручаюсь, их попытки окажутся тщетными, поскольку картинка везде была одинаковой, причем в любой области СССР. На самом деле моя статья «Палачи» 1989 года была направлена как раз против такой «умышленной манипуляции», которой в ту пору грешили некоторые историки. К примеру, известный ученый Рой Медведев, приводя пример порядочности чекистов, тогда заявлял, что «партийный работник Литвин в октябре 1936 года был призван в органы НКВД, но через неделю застрелился». В действительности этот партработник верой и правдой прослужил на руководящих должностях в органах НКВД более двух лет, и в течение 1938 года возглавлял Ленинградское управление НКВД. Что же заставило почтенного ученого «утаивать» фамилию главного палача Ленинграда 1938 года – Михаила Иосифовича Литвина?
Лукин. Грозный. Август 1996
ЗАВТРА. Ваша книга имеет подзаголовок – «Типы и нравы Ленинградского НКВД». Расскажите, какие нравы царили тогда в чекистских чертогах, какие характерные герои бродили по их темным коридорам?
Евгений ЛУКИН. В Ленинграде таким чекистским «чертогом» был Большой дом на Литейном проспекте – легендарное здание конструктивистского толка. Я служил в тамошней пресс-службе и имел доступ к некоторым секретным документам, в том числе к личным делам палачей и следственным делам на них. Когда я знакомился с архивными материалами, меня не покидало ощущение, что эти самые чекисты очень похожи на некоторых литературных героев. Прежде всего, речь идет о знаменитом персонаже романов Ильи Ильфа и Евгения Петрова – «турецкоподданном» Остапе Бендере. Стараниями советского кинематографа он был превращен в этакого обаятельного плута, который, «чтя» Уголовный кодекс, стремился сделать невинный гешефт – найти чужие сокровища или ограбить подпольного миллионера. На самом деле на страницах романов Остап Бендер представал в ином, неприглядном виде. По сути, он играл роль наглого частного сыщика, следователя, так сказать, по призванию. Его отличали хамство, жестокость, рукоприкладство при известной доле циничного юмора.
Вот это сочетание я и обнаружил в палачах. Когда рядовой сотрудник задавал своему начальнику вопрос, в чем обвинить арестованного, тот, не моргнув глазом, отвечал: «Пиши ему, что он хотел организовать шторм в Тихом океане». Или: «пиши ему, что он незаконно пересек границу СССР в 1915 году». Подобные абсурдные обвинения встречались в тогдашних следственных делах на каждом шагу. Только все это «веселое остроумие» заканчивалось для подследственных печально – расстрелом. Не будем забывать, что прототипом Остапа Бендера был сотрудник уголовного розыска Осип Шор, а писатель Евгений Петров и сам немало прослужил в НКВД, так что был знаком с безжалостными методами следствия не понаслышке.
В целом, ежовским палачам было присуще ощущение абсолютной справедливости всего, что они делают. Как пелось в известной песне Исаака Дунаевского, «в своих деяниях всегда мы правы». Такое и сегодня случается сплошь и рядом. Некоторые писатели и журналисты, прочтя мою книгу, озлобились, потому что в некоторых персонажах узнали самих себя. Ведь в особенно дотошных, якобы жаждущих некой «справедливости» людях всегда скрывается Остап Бендер. И ради этой «справедливости» они пускают в ход любые фальсификации, любые подтасовки. К примеру, тот же Михаил Золотоносов присвоил мне высокое звание полковника, каковым я никогда не был. Или правозащитник Борис Пустынцев, публикуя в «Известиях» отзыв на первое издание моей книги, заклеймил меня позорным клеймом, а палачей ласково поименовал «лицами геройской национальности». Или одна продувная газетчица хмыкнула по поводу моей вступительной статьи к «Ленинградскому мартирологу»: мол, вначале расстреливал, а теперь решил покаяться. Таким «правдоискателям» трудно что-либо доказать, да и не имеет смысла: они всегда правы и всегда «чтят» Уголовный кодекс, как Остап.
ЗАВТРА. Наверное, в органах служили не только Остапы Бендеры. Были среди чекистов и свои Шуры Балагановы?
Евгений ЛУКИН. В своей книге основное внимание я уделил организаторам Большого террора на местах – начальникам отделов и отделений. Ведь секретные приказы о проведении массовых репрессий, приходившие из Москвы, определяли лишь социальные категории репрессируемых – бывшие кулаки, бывшие офицеры, бывшие чиновники... Руководство страны, встревоженное огромной ролью «пятой колонны» в испанской гражданской бойне, решило накануне второй мировой войны превентивно уничтожить социальную базу для подобной «колонны» в Советском Союзе. А организаторам на местах приходилось превращать жуткие умозрительные планы в конкретную реальность. И в ход шло все – и воображение, и сметливость, и подлость. Тот же Перельмутр, начальник контрразведывательного отдела Ленинградского УНКВД, придумал, как уничтожить бывших белых офицеров – приказал на обыске подбросить им фашистские листовки, а затем обвинить арестованных в создании «Русской фашистской партии». Ну а полуграмотные Балагановы бездумно исполняли эти преступные приказы: «пилите, Шура, пилите». Для таких даже были составлены специальные методички, как допрашивать: «Дома у гражданина есть керосин, в кармане есть спички, значит – диверсант». А потом, когда эти Балагановы оказывались за решеткой, то искренне недоумевали: мол, мы же только машинально переписывали методички, нам приказывали начальники. Впрочем, некоторые из них напоследок прозревали. В частности, так прозрел штатный практикант (была такая рядовая должность) Мелюхов, который чистосердечно признался перед расстрелом: «Что ж, если эти приказы, идущие от имени ЦК и Центра, были преступными, то это наша общая вина и наша общая беда». Впрочем, Остапы Бендеры, схваченные за руку, никогда не раскаивались в своих злодеяниях. Они предпочитали прикинуться сумасшедшими, возложить вину на кого-нибудь другого, но оставались гешефтмахерами до конца.
ЗАВТРА. Кроме Бендера и Балаганова, есть еще два гениальных художественных образа, рисующих эпоху 1920-30-х: Швондер и Шариков. Упоминаются ли в вашей книге главные организаторы Большого террора – народные комиссары внутренних дел Ежов и Берия? Какую роль играли они в нашей трагической истории?
Евгений ЛУКИН. Николай Иванович Ежов не случайно получил кличку «кровавый карлик». Именно он издал секретный приказ № 00447 о начале массовых репрессий в нашей стране с 5 августа 1937 года, согласно которому были расстреляны сотни тысяч людей, и миллионы оказались в концлагерях. А вот Лаврентий Павлович Берия, назначенный руководителем НКВД в конце 1938 года, издал противоположный приказ № 00762 от 26 ноября 1938 года, потребовав немедленно прекратить массовые репрессии. Он же провел основательную кадровую чистку в чекистских рядах. Были расстреляны все начальники областных управлений НКВД. Возмездия избежали лишь двое – Михаил Иосифович Литвин, который успел покончить жизнь самоубийством, да начальник Дальневосточного управления НКВД Генрих Самойлович Люшков, ранее сумевший бежать к японцам.
Между тем, когда заходит речь о массовых репрессиях, то в первую очередь называют имя Лаврентия Берии. Этому лично способствовал генеральный секретарь Коммунистической партии Никита Хрущев, который боролся за власть против всемогущего министра госбезопасности, каковым являлся в 1953 году Берия. Сложился миф, какому и поныне следуют наши творцы. К примеру, режиссёр Владимир Бортко, создавая замечательный телесериал «Мастер и Маргарита», в качестве аллюзии на первосвященника Каифу использовал образ Берии, хотя действие телесериала происходит в Москве в середине тридцатых годов. Казалось бы, кровавый карлик великолепно вписался бы в зловещую гофманиаду булгаковского романа. Ан нет – победил штамп, победил миф. По большому счету, настоящего образа Николая Ежова ни в нашей литературе, ни в нашем кинематографе нет. Его всегда «заменяет» Берия. И причина проста. При упоминании имени Ежова тут же всплывает его богемное окружение – постоянные посетители салона Евгении Соломоновны Ежовой. В шикарную квартиру главного палача страны по вечерам спешили повеселиться-попировать тогдашние «звезды» – писатель Исаак Бабель, режиссёр Сергей Эйзенштейн, певец Леонид Утесов, журналист Михаил Кольцов, актер Соломон Михоэлс и многие другие. Они приходили сюда, чтобы решать свои материальные и прочие вопросы. Ведь сей «покровитель муз» считался всесильным. По словам Бабеля, «когда этот человек вызывал к себе членов ЦК, то у них от этого были полные штаны». И вот, повествуя о Ежове, неизбежно придется рассказывать и о посетителях его богемного салона. Не каждый творец отважится на это.
ЗАВТРА. Говорят, Николай Ежов приходил домой со службы пьяным и перепачканным кровью. Почему вы назвали свою книгу «На палачах крови нет»?
Евгений ЛУКИН. Я писал эту книгу тридцать с лишним лет назад по совету сыновей знаменитых обэриутов Николая Заболоцкого и Николая Олейникова, а отрывки из неё читал моему другу – поэту Андрею Крыжановскому, внуку известного писателя Евгения Шварца. Тогда же мы с ним обсуждали тему вины палачей. Все они были сотрудниками специального ведомства, и были обязаны исполнять приказы. В противном случае их ждала незавидная участь. Поэтому, как замечал Андрей, к таким применима популярная фраза из сказки Евгения Шварца: «Зачем ты был первым учеником, скотина?» То есть вина конкретных организаторов массового террора на местах состояла, прежде всего, в «творческом подходе» к реализации преступных указаний – провокациях, фальсификациях, избиениях. И в ходе наших обсуждений мне припомнилась русская поговорка («на палаче крови нет») из словаря Даля. Она не обеляла преступника, но указывала на его смертельную зависимость от вышестоящих сил. И поэтому главное для палачей наказание – это назвать каждого поименно, к чему некогда призывал один из основателей «Мемориала»* писатель Лев Разгон.
*организация, признанная иностранным агентом и ликвидированная в России.
Автор: Вячеслав Кочнов
Заглавное фото из открытых источников
