В одном из писем, летом 1942 года, Елена писала родным: «Сегодня иду на передовую линию. Заверяю вас, мои дорогие, что даже в самую тяжёлую минуту не струшу, а буду делать так, как этого требует устав РККА и Ленинско-Сталинский комсомол, как этого требуют Сталин и Родина». Прекрасные слова, — они вырвались из самой глубины души и выразили всё, чем Елена жила. Это была клятва, простая и страстная.
Началось немецкое наступление на Сталинград. С жестокими боями отходили наши части. В эти месяцы Елена пережила всю горечь отступления. Ненависть к врагу стала для девушки тем единственным всепоглощающим чувством, которое направляло каждый её шаг.
Пять суток Елена не отходила от рации. Бессонные ночи отражались на похудевшем лице, в покрасневших глазах, в горячечном румянце на щеках. Но ясной была голова, и послушно двигались руки.
На шестые сутки, утром, враг, подтянув свежие силы, начал штурм хутора. В избе, где был командный пункт, опустело, осталась одна Елена. На минуту забежал командир батальона. Рядом охнул разрыв тяжёлой мины, с визгом пронеслись осколки.
— Берегись! — крикнул комбат Елене и снова выбежал наружу. Сквозь грохот разрывов всё ближе и слышней проступал треск автоматных и пулемётных очередей. Елена поняла, что батальон отходит. Затем к ней примчался связной, выпалил: «Свяжись с командным пунктом полка, дела неважные, нужна помощь»,— и убежал.
Елена начала вызывать. Ей не ответили. В чём дело? Может быть, она напутала?
Она повторила вызов. Ответа нет. Елена перешла на запасную волну. Опять не отвечают. В наушниках слышатся только нестройные, чужие шумы. Неужели она не сможет связаться?
Ведь от этого сейчас зависит всё, решительно всё! Елена вызывала снова и снова, забыв обо всём, сосредоточив все силы на одной мысли — непременно установить связь. Далёким и посторонним ей показался рёв вражеских самолётов, на бреющем полёте пролетевших над хутором, не заметила она и того, как стихла канонада и далеко, за околицу, отодвинулся треск пулемётов. И вдруг, случайно бросив взгляд в окно, Елена увидела, что от дома к дому перебегали фигуры в коротких серо-зелёных куртках. Фашисты! Нет, она не уйдет, она должна выполнить приказ; это важнее всего...
И вдруг ей ответили.
В эту минуту раздался стук в дверь. Елена даже не оглянулась. Она передавала донесение командира батальона. Теперь всё! Елена облегчённо перевела дыхание. А в дверь колотили прикладами. Никогда ещё Елена не встречалась лицом к лицу с врагом.
Но самое страшное всё-таки прошло, и то отчаяние, которое охватило её, когда не ладилась связь, теперь сменилось горячим приливом сил и отваги. Елена торопливо сломала рацию, взяла карабин и, резко распахнув дверь, выстрелила в первого фашиста.
Он упал на стоявших за его спиной двоих солдат. Елена успела дослать патрон и выстрелила во второго. Третий шарахнулся в сторону, но новая пуля догнала и его. Путь был свободен.
Елена кинулась бежать. Она спешила к своим, к командиру батальона, доложить, что приказ выполнен.
Страшный тупой удар сзади свалил её с ног.
Жители хутора Зимовеньки рассказали потом о последних минутах Елены Стемпковской.
На рассвете следующего дня на пустынной улице хутора показалась толпа фашистских солдат. К ним навстречу вышел офицер. Солдаты расступились. Лицом к лицу с офицером осталась стоять высокая девушка. В клочьях её одежда, спутанные волосы в запекшейся крови. Страшно висели отрубленные по локоть руки...
Офицер подошёл к ней вплотную.
— Всё равно ничего не скажу,— с мукой в голосе крикнула девушка. Офицер ударил её по лицу. Она упала. Её подняли пинками и повели за околицу.
И вдруг один за другим пронеслись раскаты артиллерийских залпов. Девушка остановилась и резко повернулась к офицеру.
Её лицо озарилось торжествующей ненавистью.
— Ваша смерть близка, убийцы!
Офицер выстрелил в неё в упор.
А канонада росла. Наши войска шли в контратаку.
Звание Героя Советского Союза было присвоено Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 мая 1946 года.
Орден Ленина.
Орден Красного Знамени.
