47 верных самураев, переходящих мост Регоку на пути к усадьбе Кира. Гравюра Утагава Куниеси.
Жизнь господина весомее тысячи гор.
Моя же – ничтожна
Даже в сравнении с волосом.
Оиси Кураносукэ – глава 47 преданных самураев.
Перевод: М. Успенского
У многих народов есть предания о героях, честно выполнявших свой долг. Однако вспомним, что главный долг самурая – в случае нужды умереть за своего господина. То есть и отвага, и тот же самый героизм для них, конечно, были важны и даже очень важны, но преданность ставилась гораздо выше. И вот о том, к чему это иной раз приводило в Японии, повествует хотя бы известная всем японцам история 47 самураев. Причем, кто прав, а кто нет и в чем именно, даже сами японцы не могут прийти к единому взгляду на это событие даже спустя столько лет.
А было так, что в предрассветных сумерках пятнадцатого дня – пятнадцатого года Гэнроку (1702) группа самураев в количестве сорока семи человек взяла штурмом дом некоего царедворца Кира Ёсинака в столице Эдо. Там эти люди убили хозяина дома и некоторых защищавших его слуг, тогда как другие были ими ранены. Об этом они немедленно уведомили власти города и самого сегуна, предоставили список участников нападения и объяснили его причину: Кира они убили, чтобы выполнить свой долг – отомстить за смерть Асано Наганори – их сюзерена, погибшего по его вине. Причина же смерти Асано была та, что ровно за год и восемь месяцев до этого, будучи на приеме во дворце сегуна он совершил нападение на Кира, несколько раз ударил его мечом викидзаси (большой меч в покоях сегуна носить запрещалось!), но только лишь ранил, а не убил.
По закону Асано совершил очень серьезный проступок: он извлек оружие из ножен в покоях сегуна, что было категорически запрещено. Власти посовещались и решили, что Асано достоин смерти через сэппуку, а вот Кира постановили похвалить за его сдержанность. Однако уже тогда многие указывали на то обстоятельство, что существовало судебное правило кэнка ресэибаи или равная ответственность участников одного преступления. К тому же Кира был жадным пройдохой и вымогателем, и что он, пользуясь своим положением придворного высокого ранга, не брезгует получать деньги со всех тех, кто должен был предстать перед сегуном за знакомство их с правилами дворцового этикета. Асано – человек молодой и горячий напал на Кира из-за того, что тот оскорбил его, и, следовательно, вынудил так поступить. Поэтому по правилам к смерти нужно было приговорить обоих, однако по непонятной причине приговорили лишь только одного!
В итоге Асано должен был совершить сэппуку, которую он и сделал, написав следующие предсмертные стихи:
С ветром играя, цветы опадают,
Я ещё легче с весной прощаюсь
И все же – почему?*
Многим такое решение сегуна не понравилось. Говорили, что законы одинаковы для каждого и сам Кира виноват тут не меньше, чем Асано, так как это он его спровоцировал своим недостойным поведением. Однако, что было делать, когда несправедливость уже совершилась?! Семья Асано имело 300 вассалов, и, понятно, что по традиции смерть их господина означала смерть также и для них. Понятно, что любой самурай мог после этого остаться в живых и жить, превратившись в ронина. Но тогда они были бы опозорены перед всеми навсегда. И многие из самураев Асано так и поступили – то есть сразу же после его самоубийства разбежались из замка кто куда. Но нашлись и те, что решили для вида покориться сегуну, притвориться, что жизнь им дороже чести, а уже после этого любой ценой убить Кира и осуществить предписанную кодексом самурая месть.
Договорившись обо всем, сорок семь самых верных самураев Асано расстались, и разошлись кто куда, притворяясь, что выбрали для себя путь бесчестья. Поскольку за ними могли бы следить, одни самураи предались пьянству, другие стали завсегдатаями веселых домов, а один так и вовсе стал изображать из себя помешанного. Зато когда через год и ровно восемь месяцев подозревать вассалов Асано в дурных намерениях перестали и за ними перестали следить, они собрались все вместе и решили исполнить задуманное. Для этого они переоделись пожарными (только им можно было расхаживать по улицам столицы ночью и с оружием в руках), отправились в Эдо и напали на дом Кира, где обезглавили его самого, ранили его сына и убили множество слуг. После этого они отправились в Сиба, где в храме Сэнгаку положили голову Кира у могилы своего господина. Они также отправили письмо губернатору провинции и заявили, что будут ждать решения сегуна. Перед властями встала непростая задача: с одной стороны их поступок в точности соответствовал бусидо; но это был пример непослушания приказу сёгуна. Они проникли в Эдо вооруженными и убили придворного чиновника вопреки его запрещению его убивать! Пока сегун раздумывал, как поступить, он получил много прошений за них, но, как этого и следовало ожидать, вынес им смертный приговор. Но хотя сегун и решил, что они виноваты в неуважении к его власти, им позволили покончить жизнь самоубийством, как и надлежало самураям, и, разумеется, все они тут же совершили сэппуку. И это была действительно милость, потому что иначе они были бы все казнены как обычные уголовные преступники.
Оиси Юраносукэ Ёсио – глава сорока семи сидит на раскладном стуле, держа в руках барабан с палочкой и поддерживая плечом копье. Первая гравюра в серии работ Утагава Куниеси, посвященных этому легендарному событию.
Интересно, что после мести Кира сдаться властям пришли только 46 человек, тогда как о судьбе последнего, Тэрасака Китиэмоно, точной информации нет. Одни говорят, что он вроде бы испугался и убежал, едва только его товарищи вошли в дом Кира, другие – что их вождь Оиси дал ему особые указания и что покинул отряд 47-ми уже потом, когда акт мщения был уже совершен, чтобы в случае чего восстановить истину о своих товарищах.
То есть месть свою они совершили, и, несмотря на это, об этом поступке в Японии люди спорят еще и сегодня! Ведь обстоятельства дела таковы, что Асано совершил нападение на Кира, будучи при дворе сегуна и этим самым нарушил закон. Он стоял позади Кира и нанес ему удар сзади, и так неловко, что только ранил. Некоторые поэтому утверждают, что это проявление малодушия и поэтому наказание, постигшее его, было вполне заслуженным. Что касается Кира, то он меч не обнажил, и хотя оставался в сознании, с побелевшим лицом упал на пол. То есть то, как он отреагировал на это нападение – это позор, который для настоящего самурая хуже смерти.
Урамацу Кихэй Хидэнао изображен в одной из комнат особняка, где на специальной подставке развешаны женские кимоно.
Что до того, как люди оценивают этот поступок сорока семи, то одни считают их героями. Другие, напротив, считают, что долг самурая следует понимать буквально, мстить за господина им нужно было немедленно же, а не ждать для этого многие месяцы, а после этого покончить с собой, не дожидаясь вердикта сегуна. Неужели не ясно, говорят те, кто придерживается подобной точки зрения, что если закон нарушен, то нечего ждать указаний сверху, ведь эти люди не дети. Значит они поступили так специально, рассчитывая на милость, так как этот Кира был человек недостойный, и тогда возможно их действия посчитали бы оправданными. Правда, все единогласны во мнении, что, так как он стал причиной столь многих смертей, а в Эдо произошло смятение, то он поистине заслуживает презрения и ненависти. Но, продолжают они, ведь есть кодекс Бусидо, и в нем четко сказано, что слуга господина должен отомстить за него немедля. Поэтому и Оиси и другие самураи Асано должны были действовать сразу, не раздумывать, и не искать хитроумных способов, достойных презренных торговцев, но не настоящих самураев. А так получается, что вассалы Асано, прежде всего думали о том, чтобы доказать свою хитрость и этим самым добиться славы, и что это очень бесцеремонно с их стороны. Потом, когда они все же убили Кира и выполнили свой долг, они, наверное, думали так: «Если нам суждено умереть, то мы умрем по закону. Но вдруг за исполнение столь трудного убийства нас решат оставить в живых, и зачем же нам тогда умирать раньше времени?» То есть японцам не нравится в их поступке европейский подход к делу – «цель оправдывает средства». Это не их принцип, не их философия.
Кацута Синэмон Такэтака с фонарем в руке обнаружил следующую за ним комнатную собачку.
Но эти воины все же успокоили прах своего господина, и уже только за это их действия достойны похвалы, утверждают другие. Кстати, сын Оиси и его жена также совершили сэппуку, посчитав, что им следует последовать примеру отца и мужа. А вот какова история надгробной эпитафии Ядзама Мотооки – самурая, которому выпала честь лично расправиться с Кира. На его могилу жена принесла бумажную полоску тандзаку с написанными на ней следующими стихами:
За господина
Ты – воин, чуждый сомнений, –
Отдал жизнь,
Но оставил
Доброе имя.
И тоже совершила сэппуку – вот как!. Так что крови из-за Кира и Асано пролилось действительно очень много… Ну, а сами сорок шесть ронинов были погребены там же, где был похоронен и Асано. Их могилы являются объектом поклонения, а одежда и оружие и сейчас еще хранятся монахами Сэнгаку как реликвии. Доброе имя Асано в итоге было восстановлено, а его семье вернули даже часть прежних владений.
Усиода Масанодзё Таканори, затягивающий обшлаг кольчуги.
Интересно другое – верность долгу и даже смерть из-за невозможности исполнить свои обязанности перед господином были характерны и для рыцарства, а затем и дворянства Европы, но там мало кто, выходя на смертный бой, слагал прощальные стихи, тогда как в данном случае их оставили очень многие из этих сорока семи. Так один из самураев – Обоси Канэхидэ в ночь нападения проявил себя самым доблестным воином, а потом отправился вместе с остальными в храм Сэнсэй-дзи, где они решили отпраздновать совершенное. На пиру он сложил следующие стихи:
Как радостно!
Печальные мысли уходят:
Покинув тело, превращусь в облако
Плывущее в этом призрачной мире
Рядом с луной.
Другой самурай – Киура Садаюки – и вовсе отличился тем, что на рукавах написал китайское стихи собственного сочинения, причем отмечалось, что складывать их умели лишь немногие:
Душа моя в холодном облаке движется к Восточному морю.
В этом мире тлена и суеты жизнь оправдана лишь преданностью.
Сколько лет тащился по жизни, созерцая цветы, вкушая вино!
Время настало! – Ветер, иней и снег на заре.
Знал я и прежде:
Встав на путь воина,
Встречусь, по воле Будд,
С такой судьбой!
Впрочем, слабости этим мстителям также не были чужды, по крайней мере, некоторым из них. Так, в своей предсмертной записке, написанной самураем Урамацу Хидэнао, говорилось: «Отдать жизнь за господина – это долг самурая. И хотя в ста случаях из тысячи хотелось бы избежать этого, но долг велит не дрожать над своей жизнью». Для человека 62 лет, а именно столько в тот момент было этому самураю, вполне разумная мысль, не так ли? Однако потом он устыдился этих своих слов, и сложил вот такие мрачные, проникнутые пессимизмом стихи:
Судьбы не изменишь!
Ничего избежать
Невозможно!
Могилы сорока семи…
Одним словом понять всех этих людей до конца могут только лишь сами японцы, да и то не все. Такая вот у самураев была странная на наш сегодняшний взгляд и в высшей степени самобытная культура!
*Перевод всех приведенных в тексте стихов 47 самураев принадлежит – М. Успенскому.
Вячеслав Шпаковский
