30 лет назад, на съезде народных депутатов РСФСР, Борис Ельцин был избран председателем президиума. Это были трудные выборы. Но именно они проложили путь к власти, путь к Кремлю человеку, сыгравшему в истории огромной страны роль Герострата.
Об этих временах писать трудно. Там не было и не могло быть побед в привычном для нас смысле. В истории России 13 лет с 1987 по 2000 – это всё-таки аномалия. В схожей ситуации Сергей Есенин сформулировал так:
Хлестнула дерзко за предел
Нас отравившая свобода.
Россия! Сердцу милый край!
Душа сжимается от боли.
Очень похоже на наш 1990 год… Точнее и не скажешь. Это времена, когда хмель перемен и помутнение сознания на время оказались главнее здравого смысла. Но сегодня, 30 лет спустя, имеет смысл извлечь уроки из тех переломных событий.
Начнём с начала.
«В политику он больше не вернется», – говорил Михаил Горбачев о Борисе Ельцине после ноября 1987 года, когда тот «взбрыкнул», не ужившись с московской партийной элитой, грубо нарушил этикет – и полетел со всех партийных должностей. Генеральный секретарь ЦК КПСС тогда всерьез надеялся, что уральский «прораб перестройки» (так иногда называли Ельцина) после своего аппаратного бунта займется своим прямым делом, в соответствии с дипломом, а именно – строительством. Ведь после «падения», после отставки с поста первого секретаря Московского городского комитета партии Ельцин стал министром строительства и первым заместителем председателя Госстроя. Должности не самые скромные для кромешной опалы…
Но как раз строительством Ельцин в те годы почти не занимался, хотя в свердловской молодости был по этой части энергичным профессионалом. Он строил только собственную карьеру. И Горбачев сам невольно дал ему шанс, сделав ставку на законодательную власть, на парламентаризм, а значит – на выборы. Первая попытка взять реванш у Ельцина не получилась. Да, он прорвался на 19-ю Партконференцию, но его выступление тогда больше напоминало покаянную речь, чем «бурю и натиск».
Зато потом начались выборы на съезд народных депутатов СССР. Именно тогда, весной 1989 года, Ельцин в первый и в последний раз принял участие в очных телевизионных дебатах со своим соперником – директором ЗИЛа Евгением Браковым. В то время «опального стрелка» Бориса Николаевича (в особенности – в Москве и в Свердловске) воспринимали как народного героя, как эдакого долгожданного Стеньку Разина. И посмеивались над фамилией индустриального генерала от слова «брак», хотя держался директор ЗИЛа деловито и мужественно. В итоге Ельцин набрал 90 процентов голосов избирателей! Подсчет шел честно, и это был настоящий триумф. Но на кону стояло всего лишь кресло депутата – и потому такую победу вряд ли можно было считать полноценным реваншем.
Когда начались выборы народных депутатов РСФСР – Ельцин понял: прорваться к власти можно через новые – российские – структуры. И начал переигрывать Горбачева. Во-первых, он совсем не опирался на непопулярные советские структуры – райкомы, советы… Ему помогала только что народившаяся политическая сила – Демроссия. Движение пестрое, далеко не монолитное, но популярное.
Ельцин постепенно подмял под себя всю оппозицию. К нему – как к наиболее сильному политику в этой среде – присоединялись даже идейные противники. Хотя… А, собственно говоря, каких идей придерживался в те годы Ельцин?
Горбачев был недалек от истины, когда называл его популистом. Ельцин цеплялся за любую идею, которая могла привлечь сторонников. Заигрывал и с «подлинными коммунистами», и с националистами, напирал на борьбу с привилегиями и дефицитом, критиковал «номенклатуру». Взамен предлагал только «благие намерения».
В лучшем случае – весьма смутные прожекты стимулирования «частной инициативы». Вроде бы Горбачев ее и так разморозил, дав старт кооперативному движению. Но всё, что связано с кооперативами, популярностью в народе не пользовалось. «Кооперативщиков» люди не любили. Их не без оснований считали виновниками дефицита товаров первой необходимости: скупили всё мыло, масло, сигареты... Поэтому Ельцин кооператоров не хвалил, умело лавируя между социалистическими и буржуазными ценностями… В народе его имя стало ассоциироваться и с социальной справедливостью, и с изобилием на прилавках в западном стиле. С повышением уровня жизни шахтеров – и с давними мечтами верхних слоев служащей интеллигенции о высоких, почти капиталистических, доходах. Парадокс – но именно в этом противоречивом бульоне и таился рецепт победы «нового бонапартизма».
Главной мишенью Ельцина, конечно, был Горбачев, растерявший свою репутацию на Родине в бесконечных поездках по Парижам и Рейкьявикам, Дели и Вашингтонам… И Ельцину тогда поверили. Как только не героизировали его образ в то время. Книга «Исповедь на заданную тему» (название-то какое – исповедь!) культивировала образ вечной «белой вороны» в партийной среде. Борец за правду, которому стыдно пользоваться льготами и привилегиями, почти аскет по образу жизни. Он и в общественном транспорте побывал, и в обыкновенной поликлинике, и в продовольственной очереди. Несколько раз запускались слухи о покушениях на Ельцина – даже в его зарубежных поездках. Его якобы и отравить хотели, и автомобильную катастрофу подстраивали, и с моста роняли… Не все информационные «вбросы» оказались удачными, но в целом проект «Ельцин» в 1988 – 1990 годах набирал популярность исправно. Значки и самодельные плакаты «Борис борись» можно было встретить на любом политическом митинге.
Ни один другой политический лидер того времени такими успехами похвастать не мог. Хотя интересовались, а точнее – болели политикой на излете перестройки многие – и активные депутаты быстро становились настоящими телезвёздами.
Время настоящего реванша подошло весной 1990 года. Ельцин сделал ставку на съезд народных депутатов РСФСР, который был избран по самым демократическим канонам, почти без партийного прессинга. Съезд должен был избрать председателя Верховного Совета РСФСР. И тут вступала в силу политическая специфика того времени. Если бы таким председателем стал обыкновенный чиновник – он превратился бы в проходную фигуру. Но, если бы председателем избрали Ельцина – и его статус, и статус съезда российских депутатов вырос бы неимоверно. Выросла бы и ответственность депутата. Поэтому и выдвижение, и избрание Ельцина проходило в мае 1990 года так трудно.
За несколько месяцев до открытия съезда «российских» депутатов, в начале марта 1990 года, депутаты союзного съезда отменили 6-ю статью Конституции, в которой была прописана власть «руководящей и направляющей» партии – КПСС. Горбачев был избран первым «президентом СССР», а его роль генерального секретаря ЦК стала второстепенной. Тогда это считалось прогрессивным решением. Но в реальности партийная управленческая вертикаль разрушалась, а замены ей не было. Райкомы быстро превращались в «факультеты ненужных вещей» - без ответственности и власти. Никаких новых действенных структур Горбачев не создал. Президентский совет и прочие начинания того времени оказались просто «благими пожеланиями». На этом фоне рвавшийся к власти Ельцин выглядел выигрышно. Миллионам людей весной 1990 года казалось, что этот человек сумеет не только «перестраивать» и разрушать. Ему удалось главное: в народе его воспринимали как альтернативу Горбачеву. Каждый неудачный шаг президента СССР, каждое проявление его слабости и нерешительности добавляло политического веса Ельцину. Эта тактика оказалась победной. Не для страны, для Ельцина и его команды.
Казалось бы, всё было за него. Прежде всего – улица. Ельцин был тогда безусловным фаворитом многочисленных митингов. Разочарование придет позже… Каждый депутат понимал: если изберут не Ельцина – граждане просто зашикают съезд. И все-таки многие колебались, а не менее трети депутатов твёрдо выступали против избрания Ельцина.
До выборов считалось, что основным соперником Ельцина в борьбе за председательское кресло станет Александр Владимирович Власов – глава правительства РСФСР, до этого занимавший весьма веский пост министра внутренних дел СССР. Правда, склонности к публичной политике он не проявлял. В стране его почти не знали, хотя коллеги считали его руководителем компетентным и энергичным.
Но Кремль (а именно его считали противовесом Ельцину) почему-то сделал ставку на первого секретаря Краснодарского крайкома Ивана Полозкова. По слухам, эту идею лично «продавил» стремительно терявший влияние секретарь ЦК КПСС Егор Лигачев, считавшийся лидером партийных консерваторов. Самому Лигачеву той весной до отставки оставалось два месяца… Это была последняя попытка – и сравнительно удачная – партии встроиться в систему управления.
В народе не сомневались: Ельцин победит. Если только Горбачев не примет жесткие меры. Но, по закону, для победы нужно было набрать 531 голос из 1060-ти. Больше половины избирателей.
И, как ни странно, взять этот рубеж сходу Ельцину не удалось. По голосам Ельцин выиграл 497 – 473, лицо сохранил, но до победного рубежа было далеко – как минимум, 34 голоса… Если вдуматься, это был знак: депутаты еще готовы мыслить по-государственному, а не категориями уличного шоу. Многие из них ждали лидера нового типа – не «кремлёвского старца», но и не перестройщика.
Полозков вроде бы выглядел простаком. Но многие из депутатов знали, что он умеет и работать, и отстаивать свою позицию – в том числе перед Горбачевым. Поэтому не меньше 40 процентов депутатов, не слишком доверяя «авантюристу» Ельцину, поддержали именно Ивана Кузьмича…
«Улица» ответила на этот результат не только недоумением, но и агрессией. На депутатов давили. Им угрожали, требуя голосования за Ельцина и только за него. У многих депутатов столь яростная кампания вызывала отторжение.
А в либеральной прессе утвердилось мнение, что Ельцин не победил в первом туре только из-за сопротивления Горбачева или, как тогда говорили, «союзного центра». Не было числа насмешек над «Кузьмичом», в котором увидели чуть ли не главного супротивника перестройки. Демократическая пресса умела (да и в наше время умеет), наметив жертву, превратить ее в посмешище, в парию. Вот и Полозкова травили. До него похожей процедуры подвергли и ленинградского ученого-коммуниста Бориса Гидаспова, и того же Егора Лигачева… Получалось эффективно – как удар ниже пояса. Но Полозков оказался не из слабонервных. В чем-то он оказался из того же теста, что и Ельцин – боец. На давление он внимания не обращал.
На второй тур Ельцин и Полозков вышли почти как на последний бой. Ведь по регламенту каждый из них имел право выдвигаться в председатели только трижды. Но снова разошлись миром, хотя и с небольшим преимуществом Ельцина. Разыгрывался настоящий политический триллер – да еще и в прямом телевизионном эфире. Казалось, никому из них так и не удастся «взять вес» - и придется искать других кандидатов. Многие видели в этом коварный замысел Горбачева.
Следить за этим многосерийным спектаклем было, наверное, не менее интересно, чем за премьерой «Семнадцати мгновений весны». Другое дело, что, когда политика превращается в шоу – на миллионах современников это отражается плачевно…
Перед третьим туром Горбачев выступил перед российскими депутатами. Они приняли его холодновато. Да и Михаил Сергеевич, по воспоминаниям активного участника тех событий, Виктора Аксючица, выглядел неубедительно. Вроде бы выступал «против Ельцина», но как-то вяло.
К тому же Полозкова в ЦК уговорили снять свою кандидатуру. И… наконец-то из стратегического резерва вышел под свет софитов Александр Власов. По сравнению с Ельциным он выглядел (и, несомненно, был) прагматиком, профессионалом. Видно было, что такой человек не устроит смуты, не станет идти на конфронтацию с Кремлем. Другое дело, что Власов был слишком похож на начальника - рассудительного, компетентного, но именно начальника. А в те дни в обществе бушевали революционные ветра – и большинство предпочитало «начальнику» бунтаря. Бунтарского размаха Власову, конечно, не хватало. Другого кроя человек… Он не сумел нейтрализовать Ельцина и вывести его из борьбы. За взвешенного Власова проголосовали 467 депутатов. За мятежного Ельцина – 535. Этот результат трудно назвать безоговорочным триумфом: уже тогда ясно было, что Ельцин получит неуправляемый парламент. Но все-таки его избрали Председателем Верховного Совета РСФСР. Это была стратегически важная высота, с которой он начал атаковать Горбачева. Да и до поста президента России оставался один шаг и запала не наго у Ельцина хватило.
Весной 1990-го на Ельцина надеялись многие – и вовсе не только радикальные демократы, мечтавшие о полном сломе «системы». Одни верили, что Ельцин, после мягкого Горбачева, наведет в стране «настоящий порядок». Из Свердловска долетали смутные пересуды, что правил он на Урале жестко. Другие, напротив, держали в уме, что в Межрегиональной депутатской группе (да и на многих митингах) Ельцин стоял в одном ряду с академиком Сахаровым и профессором Афанасьевым.
Демократичнее некуда, настоящий белый голубь мира и свободы, только с партийным прошлым. Многих женщин очаровывала его брутальность (хотя слово такого мы тогда еще не употребляли): настоящий мужчина, статный, сильный, рослый, спортивный. И в то же время (это было видно по многим телепередачам) деликатный в общении с дамами. Не «сухарь». Виктор Аксючиц – вовсе не сторонник Ельцина – отмечал, что он умел общаться с людьми так, что даже, получив отказ, проситель уходил очарованный. Было, было в нём лидерское очарование…
Правда, оратором он был средненьким, а выступать председателю Верховного совета приходилось всё чаще. Если требовалось просто выложить череду лозунгов – это у него получалось ловко и решительно. Но при чтении (разумеется, по шпаргалке) длинных речей он явно скучал и частенько запинался. В сравнении с такими мастерами художественной элоквенции, как Анатолий Собчак или Гавриил Попов он, конечно, проигрывал.
Связав свою судьбу с РСФСР, Ельцин все более определенно говорил об извечном донорстве России, о том, что мы кормим весь Советский Союз и треть мира в придачу – и с этим пора покончить, сосредоточившись на собственной экономике.
Бороться с бедностью, развивать науку, в то же время – поощрять частную инициативу, совместные предприятия, прекратить «мыслить стереотипами холодной войны» - весь этот набор можно найти в тогдашних выступлениях Ельцина.
Не менее пестрой оказалась и его программа через год, на президентских выборах. В «эпохи перемен» всегда особым успехом пользуются самые противоречивые программы – и многое зависит от популярности лидера, который должен угодить и правым, и левым. Это Ельцину удалось и в 1991 году.
Сегодня мы называем ту эпоху трагической. На этом сходятся почти все в России. Почему? Дело в том, что во взбаламученном море поздней перестройки мы и не заметили, как поменяли систему ценностей, которая была надежным каркасом и Российской империи, и Советского Союза.
Куда-то пропало понимание своего, особого, пути. Тех, кто говорил о нём, дружно осмеивали. Мало кто вспоминал и о таком «пустяке», как единство страны, собранной веками – по крупицам.
В действиях политиков пропала системность, они стало работать «на себя», а не на страну или какую-либо партию, хотя партий в те годы расплодилось немало. Это характерно и для Горбачева, и для Ельцина. Результат известен.
И это не только экономический кризис, но и взлет коррупции и уголовщины, потери на международной арене, наконец, появление «горячих точек», очагов гражданской войны. По большому счету, всё это – плоды того, что «паны за власть боролись».
12 июня Россия провозгласила суверенитет, её примеру постепенно последовали почти все союзные республики. Считалось, что так они борются с «диктатом» союзного центра и с выкрутасами Горбачева, но вместе с идеей «суверенитетов» из бутылки вылез грозный джинн. Трещины распада пошли не только по Союзу, но и по России.
«Берите суверенитета столько, сколько сможете проглотить!», – провозгласил Ельцин тем же летом, 30 лет назад. Тогда он как минимум дважды повторил эту фразу – в Казани и Уфе. Последствия были самые печальные: по сути, самый влиятельный политик страны развязал руки сепаратистам и провокаторам... Не стеснялся «трясти» страну в борьбе за власть и Горбачев: в недрах его команды созрел план ответить на парад суверенитетов союзных республик таким же парадом республик автономных…
Правда, единство России – РСФСР сохранить удалось, но к расформированию Советского Союза участники Беловежских соглашений отнеслись на удивление безответственно. И начиналась эта история 29 мая 1990 года, когда Ельцин принимал поздравления с избранием на высокую должность председателя президиума Верховного совета РСФСР.
Арсений Замостьянов – к.ф.н., заместитель гл. редактора журнала «Историк»
