Евгений Спицын, Юрий Ципкин, Илья Ратьковский, Игорь Пыхалов, Александр Колпакиди, Александр Широкорад, Андрей Куренышев. Белое движение. — М. : Наше Завтра, 2024. — 320 с.
История — это вовсе не то, что происходило в прошлом. История — то, что интересует нас в настоящем и будущем. А эти интересы нигде, никогда и ни у кого не остаются вечными и неизменными — даже у Великобритании, что бы ни заявляли по этому поводу Генри Палмерстон и иже с ним. Поэтому историю постоянно приходится уточнять, дополнять или даже попросту переписывать — с опорой на привязанную к определённым месту и времени сеть фактов и артефактов, одни из которых выдвигаются на авансцену, а другие оставляются в тени как "незначимые", "ненужные" или "неприемлемые".
История вызванной Первой мировой войной и, по большому счёту, выступающей как её неотъемлемая часть Гражданской войны (вернее — даже ряда гражданских войн) на территориях бывшей Российской империи, — не исключение из этого общего правила. И данная книга, составленная из работ профессиональных отечественных историков, демонстрирует это обстоятельство со всей очевидностью. Как отмечает Евгений Юрьевич Спицын, если в советское время "вся вина и ответственность за начало Гражданской войны в стране целиком и полностью возлагалась на свергнутые эксплуататорские классы", то в ходе "либеральных" реформ и попыток постсоветской России стать частью глобального "цивилизованного мира" активно пропагандировалась точка зрения, согласно которой "главная ответственность за начало братоубийственной Гражданской войны целиком и полностью лежит на партии большевиков, которая вполне сознательно через создание комбедов и политику продразвёрстки (продотряды) развязала новую социальную войну в деревне, ставшую питательной базой для эскалации широкомасштабной Гражданской войны в стране". Соответственно, при этом "красная" сторона Октябрьской революции и Гражданской войны всячески диффамировалась, а "белая" — напротив, идеализировалась как воплощение "России, которую мы потеряли".
Но жизнь в очередной раз доказала, что она богаче наших представлений о ней, не говоря уже про ожидания. Нынешняя глобальная гибридная война, которую коллективный Запад под псевдонимом "альянса демократий" и под флагом "незалежной Украины" (новая Гражданская война?) ведёт против России, разумеется, потребовала максимально быстрого и полного пересмотра этой либеральной исторической парадигмы как части внутренней политики отечественных властей с её заменой на нечто более обоснованное и перспективное с точки зрения государственных интересов Российской Федерации и интересов русского народа, русской цивилизации в целом. Дело это сложное и небыстрое — особенно в нынешних сложных реалиях перехода к миру многополярному — как верится, долженствующему быть более справедливым и многообразным, чем однополярный мир Pax Americana, с его "порядком, основанным на правилах", а также стремлением к отрицанию и отмене традиционных ценностей человечества.
В данной связи особенно важно, что авторы сборника "Белое движение" занимают ясно выраженную антилиберальную и антизападную позицию не вследствие какой-то своей особой провластно-патриотической ангажированности — нет, ими действительно движет стремление развеять с помощью новых источников и открывающихся для изучения архивных документов множество мифов, сложившихся вокруг Гражданской войны в России, которая, по большому счёту, вовсе не закончилась более ста лет назад, но продолжает (при поддержке определённых сил извне) оставаться нашей реальностью. Тем нужнее и важнее оказываются сегодня — по всем параметрам — её опыт и уроки.
"Белое движение по своему составу было крайне разнородным и состояло не столько из отпетых монархистов, помещиков и консерваторов, сколько из числа так называемых февралистов — представителей либеральных буржуазных (кадеты) и мелкобуржуазных (эсеры, меньшевики) партий. Именно последние несут ответственность за свержение тысячелетней русской монархии и развал огромной Российской империи…"
Евгений СПИЦЫН, историк. В отечественной исторической науке традиционно существуют две ключевые проблемы, связанные с историей Гражданской войны: а) проблема определения её хронологических рамок и б) проблема её внутренней периодизации. По проблеме датировки существуют три основные точки зрения.
Одни авторы (Ю. Поляков, В. Поликарпов, И. Ратьковский) датируют Гражданскую войну в России ноябрём 1917 — декабрём 1922 года, начиная от октябрьских событий в Петрограде и кончая разгромом войск японских и американских интервентов на Дальнем Востоке и образованием СССР.
Другие авторы (В. Бровкин, С. Кара-Мурза) датируют Гражданскую войну весной 1918 — летом 1921 года, то есть от возникновения первых очевидных и масштабных очагов фронтального противостояния белых и красных до перехода к НЭПу и подавления самых мощных крестьянских движений — "антоновского мятежа" и "махновщины"…
Третья группа авторов (В. Наумов, Н. Азовцев, Ю. Кораблёв) традиционно утверждает, что хронологические рамки Гражданской войны следует ограничить маем 1918 — ноябрём 1920 года, от Чехословацкого мятежа до разгрома войск генерала Врангеля в Крыму.
На наш взгляд, все эти подходы в оценке данной проблемы вполне правомерны…
Что касается внутренней периодизации, то и здесь существует несколько точек зрения.
Одни авторы (Н. Какурин) выделяют шесть основных этапов Гражданской войны: 1) декабрь 1917 — май 1918 года, 2) май — ноябрь 1918 года, 3) ноябрь 1918 — март 1919 года, 4) март 1919 — март 1920 года, 5) апрель — ноябрь 1920 года, 6) декабрь 1920 — декабрь 1921 года.
Другие авторы (И. Ратьковский) различают два основных этапа войны: 1) "эшелонный" (ноябрь 1917 — май 1918 г.) и 2) "фронтальный" (лето 1918 — декабрь 1922 г.).
Третьи историки (В. Бровкин) утверждают, что в рамках этой войны следует выделять три крупных периода: 1) 1918 год — период распада Российской империи и полевой Гражданской войны эфемерных правительств, созданных на её руинах; 2) 1919 год — период решающего военного противостояния красных и белых и 3) 1920 — 1921 годы — период всеобщей крестьянской войны против власти большевиков.
Наконец, четвёртая группа авторов (Н. Азовцев, В. Наумов, Ю. Кораблёв) разделяет традиционный ленинский взгляд на эту проблему, принятый ещё в советской исторической науке:
1-й этап Гражданской войны пришёлся на май — ноябрь 1918 года, когда произошёл Чехословацкий мятеж и были образованы Южный и Восточный фронты РККА против трёх белых армий генералов М.В. Алексеева, П.Н. Краснова и адмирала А.В. Колчака.
2-й этап Гражданской войны, который пришёлся на ноябрь 1918 — март 1919 года и был связан с денонсацией Брестского мирного договора и началом полномасштабной иностранной интервенции стран Антанты и Четверного союза против Советской России.
3-й этап Гражданской войны, продолжавшийся с марта 1919 по март 1920 года, был связан с самым острым периодом противостояния между войсками РККА и белыми армиями адмирала А.В. Колчака и генералов А.И. Деникина, Н.Н. Юденича и Е.А. Миллера.
4-й этап Гражданской войны, который пришёлся на апрель-ноябрь 1920 года, был связан с советско-польской войной и боевыми действиями войск РККА против белогвардейской армии генерала П.Н. Врангеля в Северной Таврии и в Крыму…
По оценкам многих советских и современных историков (В. Кавтарадзе, Ю. Кораблёв, И. Лившиц), почти половина (46%) офицерского корпуса Русской Императорской армии (почти 75 тысяч офицеров, включая 639 генералов и полковников Генерального штаба) составляла костяк офицерского корпуса РККА. Более того, в рядах РККА состояли два военных министра царского правительства: генералы А.А. Поливанов и Д.С. Шуваев.
Однако следует сказать, что ряд современных авторов не согласны с подобной оценкой своих коллег. Так, доктор исторических наук А.В. Ганин считает, что в составе РККА числилось порядка 108-110 тысяч офицеров царской армии, а в белых армиях чуть больше — порядка 125-127 тысяч. А кандидат исторических наук А.А. Шувалов утверждает, что в составе белых армий воевало 170 тысяч (66%) офицеров Русской Императорской армии, в то время как в составе РККА — только 55 тысяч (22%) бывших царских офицеров, причём более 30 тысяч (12%) офицеров вообще не принимали участие в Гражданской войне. Тем не менее само участие значительной части старых военспецов в этой войне на стороне большевиков говорило о серьёзном расколе внутри русского общества не только по сугубо классовым, но и по иным, куда более глубинным причинам.
Юрий ЦИПКИН, историк. Что же представлял собой командный состав колчаковской армии? За годы Гражданской войны численность офицеров в Сибири не превышала 23—25 тыс. человек. Из них 6 тыс. получили офицерские звания в 1918–1922 годы. Если в Вооружённых силах Юга России (ВСЮР) А.И. Деникина, по самым скромным подсчётам, к весне 1919 года было 43–45 тыс. офицеров, 500 генералов, в том числе 184 офицера, закончивших Академию Генштаба (АГШ), то в белом лагере на Востоке России был 61 офицер-выпускник АГШ. Генералов (и адмиралов) старой службы в Сибири и на Дальнем Востоке насчитывалось около 50. Среди них — К.В. Сахаров, В.Г. Болдырев, Д.В. Филатьев, М.К. Дитерихс, М.В. Ханжин, А.И. Андогский, Г.К. Старк и другие. Профессорами АГШ были генералы А.И. Андогский, В.Г. Болдырев, М.А. Иностранцев, Д.В. Филатьев, А.И. Медведев, Б.М. Колюбакин (в 1918 году численность генштабистов, служивших в РККА, была на 169 человек больше, чем в белых армиях Колчака и Деникина).
Не секрет, что в белогвардейских войсках процветали интриги, борьба за власть, существовали бессистемные награждения и производства. Генерал Д.В. Филатьев писал о таких "загубивших всё дело вундеркиндах-прапорщиках", как прибывший от А.И. Деникина к А.В. Колчаку 36-летний полковник Д.А. Лебедев, ставший начальником штаба Верховного главнокомандующего и генерал-майором: "Не знаю, каков был его настоящий чин, но по-сибирски он назывался генерал-майор".
И вместе с тем необходимо отметить, что только нехватка кадровых офицеров в Сибири вынуждала А.В. Колчака к таким производствам. Дивизиями и корпусами не командовал ни один из генералов царской армии. Этими соединениями командовали офицеры, пришедшие в белую армию в чинах не выше полковника и произведённые в генералы приказами главкома войск Директории В.Г. Болдырева, а затем А.В. Колчака. Однако к концу Гражданской войны, когда территория, контролируемая белыми силами, ограничивалась Приморьем, офицеры стали составлять 40% личного состава войск. Рядовой и унтер-офицерский состав к этому времени не пополнялся за счёт местного населения, а его значительная часть перешла на сторону Красной и Народно-революционной армий.
Александр ШИРОКОРАД, писатель. 28 апреля (1920 г. — Ред.) Врангель "сменил вывеску": название "Добровольческая армия" было заменено на "Русская армия". Для этого у барона должны были быть серьёзные основания. Ведь большинство белых офицеров гордилось прежним названием.
О "ледовом походе" Добровольческой армии ходили легенды. Увы, Добрармия запятнала себя грабежами и разбоями. Это говорю не я, об этом многократно писал "деду" (Антону Ивановичу Деникину, которого в армии звали "дед Антон". — Ред.) сам барон Врангель. Наконец, уже весной-летом 1919 года армия Деникина перестала быть добровольной. Туда насильно мобилизовывали крестьян, обывателей и даже пленных красноармейцев…
С заменой вывески во врангелевской армии ничего не изменилось. Разве что попёрли генералов типа Шиллинга. Добровольцы в армию более не шли, и барон объявил мобилизацию. Поначалу призыву подлежали все военнообязанные в возрасте от 18 до 34 лет, затем — от 16 до 48 лет. Крестьяне всячески пытались избежать армии, несмотря на суровейшие меры: конфискацию земли и имущества, репрессии вплоть до физического уничтожения дезертиров и укрывающих их. Увы, ничего не помогало. На воинские пункты прибывало не более трети призывников, из сотен мобилизованных до воинских частей доходили десятки. Многие сотни дезертиров уходили в горы к зелёным.
Врангель отчаянно пытался найти себе союзников. Дошло до того, что барон регулярно посылал к Махно своих эмиссаров. Большинство их было перехвачено красными. В августе очередного курьера доставили к самому Махно. Дневник оперативного отдела махновской армии сохранил запись: "Принимали посланного от Врангеля с письмом делегата, которого заседание командного состава приговорило к расстрелу и постановило опубликовать в печати содержание письма и наше отношение к белым".
Стремясь пополнить Русскую армию, Врангель выпустил из тюрем несколько сот уголовников во главе с атаманом Володиным. Атаман вместе со своим воинством был отправлен на фронт. Увы, толку от бандитов было мало. Сам же Володин вскоре был расстрелян белыми за разбой в Мелитопольском уезде. Не забывал Врангель и о пленных в качестве источника пополнения армии. В приказе от 29 апреля говорилось: "Безжалостно расстреливать всех комиссаров и других активных коммунистов, захваченных во время сражения". Остальных… принимать на службу…
Идеологией Врангеля стало… отсутствие идеологии, точнее, несколько подправленная позиция деникинской непредречённости. Врангель писал: "Когда опасный для всех призрак большевизма исчезнет, тогда народная мудрость найдёт ту политическую равнодействующую, которая удовлетворит все круги населения. Пока же борьба не кончена, все партии должны объединиться в одну, делая внепартийную деловую работу, значительно упрощённый аппарат управления мною строится не из людей какой-либо партии, а из людей дела. Для меня нет ни монархистов, ни республиканцев, а есть лишь люди знания и труда. На такой же точке зрения я стою в отношении к вопросу о так называемой ориентации. С кем хочешь, но за Россию — вот мой лозунг".
Несмотря на их аннулирование, прочное место в денежном обращении занимали советские бумажные рубли, большое количество которых находилось у крестьян, рабочих и мелкой городской буржуазии. И при Врангеле Управление финансов стремилось к их полному аннулированию и изъятию из обращения, опасаясь, что их свободное хождение даёт в руки большевиков серьёзное средство экономической борьбы. Приказы об аннулировании вызвали недовольство не только населения, но и противодействие частей армии: получая денежное довольствие в недостаточном количестве и с большими опозданиями, зато располагая значительными суммами трофейных советских денег, интендантства и военнослужащие расплачивались ими с крестьянами. Те, со своей стороны, охотно их принимали. Поэтому, несмотря на приказы об аннулировании, советские деньги широко ходили в Таврии, особенно в прифронтовой полосе, где крестьяне тем охотнее принимали их, чем явственнее ощущали вероятность скорого прихода красных…
Цены на продовольствие в Крыму с апреля по октябрь 1920 года поднялись в среднем в 16–20 раз, на промышленные товары — в 15–20 раз, на топливо — в 50 раз. Таким образом, прожиточный минимум семьи из трёх человек составлял: в марте — 23 тыс. руб., в апреле — 61 тыс. руб., в мае — 150 тыс. руб., в июне — 144 тыс. руб., в июле — 152 тыс. руб.
Илья РАТЬКОВСКИЙ, историк. Для Гражданской войны в России были характерны массовые случаи белого террора по отношению к представителям советской администрации, партийных органов, военнопленным Красной Армии и в целом к гражданскому населению (особенно к рабочим и крестьянам), в том числе по национальному признаку. Советские и партийные органы в период Гражданской войны фиксировали подобные случаи при помощи специальных следственных комиссий, делая их впоследствии предметом общественного обсуждения. Чаще всего подобные процедуры фиксации жертв белого террора проходили после освобождения городов Красной Армией, при проведении похоронных процедур.
Параллельно вёлся учёт жертв контрреволюции (белого террора) внутри советских территорий. Первой подобной комиссией государственного уровня стала учреждённая декретом Совета Народных Комиссаров от 3 сентября 1918 года Центральная комиссия для оказания помощи жертвам контрреволюции при Наркомате социального обеспечения. Её появление в начале сентября 1918 года не было случайным явлением, так как советскими властями красный террор, вскоре узаконенный постановлением от 5 сентября 1918 года, считался в значительной степени ответом на террор контрреволюции, в том числе индивидуальный…
Особенностью 1919 года также была уже достаточно массовая местная фиксация белого городского террора. Случаи расследования репрессий, происходивших в сельской местности, были более редкими, за исключением актов насилия в отношении еврейского населения. Чем больше был населённый пункт, тем большая была вероятность создания специальной комиссии по установлению и захоронению жертв белого террора. Особенно частыми подобные случаи создания комиссий и комитетов были в конце 1919 года и на протяжении первой половины 1920 года, после освобождения Красной Армией ранее захваченных белыми войсками территорий.
Если приводить подобные примеры в губернских центрах, где были созданы соответствующие органы, то прежде всего следует указать на целый ряд комиссий на Юге России и на Украине поздней осенью 1919 — зимой 1920 года. Деникинские войска в этот период стремительно отступали и не успевали скрыть случаи массового белого террора на контролируемых ими ранее территориях.
Комиссия в Белгороде была создана вскоре после его освобождения Красной Армией 7 декабря 1919 года. Согласно воспоминаниям М.А. Попова, назначенного, по решению уездного комитета партии, председателем Комиссии по захоронению жертв произвола деникинских войск, белые при отступлении "расстреляли и зарубили за городом, в районе нынешнего стадиона "Энергомаш", около четырёхсот томившихся в застенке активистов советской власти, рабочих, крестьян, пленных красноармейцев.
Согласно архивным материалам, найденным в местном городском архиве известным петербургским историком д. и. н. С.Н. Полтораком, за период оккупации Харькова белогвардейцами в городе было убито 1285 человек (население города на тот момент не достигало 400 тысяч человек. — Ред.).
Игорь ПЫХАЛОВ, писатель. В средствах массовой информации Российской Федерации активно пропагандируется не соответствующий действительности тезис, будто лидеры белых отличались крайней щепетильностью, считая недопустимым выдавать прежние российские награды за участие в братоубийственной войне. Как же обстояли дела во время Гражданской войны? Фактическое отсутствие единого командования и территориальная разобщённость белых армий привели к тому, что общей наградной системы так и не было создано. Не было выработано и единого подхода к вопросу о допустимости награждения офицеров дореволюционными орденами. Насчёт нижних чинов таких сомнений не возникало, их награждение практиковалось во всех белых армиях.
Впрочем, в большинстве белых армий не гнушались награждать и офицеров. Ещё в июле 1918 года командование созданной Временным Сибирским правительством Сибирской армии приняло решение: "К наградам — представлять, но утвердить награждения должна верховная российская власть (когда образуется)".
Вскоре объявилась и "верховная власть" в лице адмирала А.В. Колчака, совершившего переворот 18 ноября 1918 года. Уже со следующего месяца новоявленный Верховный правитель и Верховный главнокомандующий начал утверждать представления Георгиевских дум.
Так, приказом № 65 от 3 декабря 1918 года было утверждено награждение орденом Св. Георгия 4-й степени командира 7-го чехословацкого стрелкового полка полковника Э. Кедлеца (Кадлеца), начальника штаба Байкальского фронта подполковника Б.Ф. Ушакова (посмертно) и офицера оперативного отдела Средне-Сибирского отдельного корпуса поручика Макарова; приказом № 83 от 9 декабря 1918 года — награждение "Георгием" 3-й степени командующего Восточным фронтом белых Р. Гайды и командира Средне-Сибирского корпуса А.Н. Пепеляева. Все перечисленные новоиспечённые георгиевские кавалеры были представлены к своим наградам Георгиевской думой Восточного фронта белых ещё в конце августа 1918 года за разгром красных войск Прибайкальского фронта. Солдатскими же "Георгиями" Колчак начал награждать ещё с ноября 1918 года.
Пару месяцев спустя наградной процесс был упорядочен: 9 февраля 1919 года вышел приказ № 30 Военного министра правительства А.В. Колчака генерал-майора Н.А. Степанова с объявлением правил "восстановленного" награждения офицеров, военных врачей, военных чиновников, военных священников и солдат орденами и другими знаками отличия. Приказом, текст которого "восстанавливал" военные награды царской России в белой армии, командование последней декларативно представляло себя правопреемником сметённого революцией "законного" государства.
В изданном в 2004 году справочнике "Военный орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия" приводится список из 74 персоналий, получивших офицерские георгиевские награды в рядах колчаковской армии.
В монографии А.И. Рудиченко приведён более полный список: 26 награждённых Георгиевским оружием, 88 — орденом Св. Георгия 4-й степени, 10 — орденом Св. Георгия 3-й степени… 4 января 1920 года Колчак передал "всю полноту военной и гражданской власти на всей территории Российской Восточной Окраины, объединённой российской верховной властью", атаману Г.М. Семёнову. Приказами последнего 15 человек были награждены Георгиевским оружием и 14 — орденом Св. Георгия 4-й степени…
Щедро награждались интервенты. Так, генерал-майор британской армии Эдмунд Айронсайд получил орден Св. Владимира 2-й степени, контр-адмирал британского флота Вильям Кемп и генерал британской армии Мейнард — орден Св. Анны 1-й степени, генерал британской армии Прайс, бригадный генерал американской армии Ричардсон, контр-адмирал американского флота Ньютон А. Мак-Колли, генерал-квартирмейстер Главного штаба Союзных сил бригадный генерал Г. Нидэм и начальник Главного штаба Союзных сил бригадный генерал британской армии Э. Уэлш — орден Св. Станислава 1-й степени…
