Серия статей об офицерах и генералах бывшей императорской армии, служивших советской России, была разбавлена мной в материале «Сумерки самодержавия». В нем упоминался сотрудничавший с нацистами генерал от кавалерии Василий Бискупский, сделавший иной выбор и ставший доверенным лицом «царя» Кирилла Романова, супруга которого Виктория Мелита была без ума от начинавшего свой кровавый путь германского фюрера.
Их самозваные «величества» приходились соответственно прадедушкой и прабабушкой недавно венчавшемуся в Исаакиевском соборе Георгию – «великому князю», что, знаете ли, в нашем пока еще бессословном обществе звучит несколько странно. Ведь помимо испанского у Георгия еще и российское гражданство, а в нашей стране все титулы отменены в 1917-м как замшелое наследие феодальной эпохи – да, когда-то прогрессивной, но в XX столетии архаичной и столкнувшей империю в пропасть.
Родства не помнящие
Ну а такие фамилии, как Краснов, Шкуро, Гирей-Клыч, хорошо известны читателям. Добавлю к ним Маннергейма, незаслуженно избежавшего виселицы. В прошлом российский генерал, ставший финским фельдмаршалом, на совести которого десятки тысяч погибших в блокаду ленинградцев. Но нашлись те, кто пожелал водрузить в память о военном преступнике мемориальную доску, да не где-нибудь, а в Петербурге, впрочем, в начале 2000-х памятники-надгробья ставились Краснову, Шкуро, Доманову и даже казачьему атаману фон Паннвицу – генерал-лейтенанту вермахта.
Напомню, что господин атаман командовал 15-й Казачьим корпусом, подчеркиваю, СС, бойцы которого были выданы согласно Ялтинским соглашениям британцами Советскому Союзу. Кто-то и по сей день льет крокодиловы слезы по слугам коричневой чумы. Ну а памятники всем этим фашистам и их пособникам сограждане расколошматили, не вытерпев столь вопиющего кощунства.
Популярны среди сторонников Белого движения такие военачальники, как генерал-майоры Антон Туркул и Вячеслав Науменко, также запятнавшие себя сотрудничеством с гитлеровцами. Первый благодаря талантливо обработанным писателем Иваном Лукашем мемуарам стал символом белых. Храбрый, беспощадный к врагам, в том числе и к пленным. Оба избежали выдачи советскому правосудию. Туркул закончил свои дни в Германии, Науменко – в Соединенных Штатах.
“Деникин заслужил упокоения в родной земле – его прах перезахоронили на Донском кладбище в 2005-м в том числе и потому, что он не запятнал себя сотрудничеством с гитлеровцами”
Или вот врангелевский капитан Виктор Ларионов, автор интересных и талантливо написанных мемуаров «Последние юнкера». Тоже фигура еще в девяностые весьма популярная среди апологетов Белого дела. После Гражданской войны стал террористом, созданная им организация «Белая идея» в 1937-м присоединилась к Русской фашистской партии. Стоит ли удивляться, что и он во время Великой Отечественной был на стороне нацистов. И напомню, что идеологом Белого движения стал философ Иван Ильин, также апологет фашизма.
Думаю, кто-то возразит: мол, нет, они не на стороне гитлеровцев выступали, а сражались за якобы поруганную большевиками Россию. Ну да: то ли баре вернулись бы под трехцветным стягом, мужичков на конюшне выпороли б. От души. Как в старые и для них добрые времена.
Опять предвижу возражение: описанные теми же Туркулом и Ларионовым кадеты и юнкеры сражались отнюдь не за буржуев. Соглашусь, но в любом случае прежние хозяева возвратились бы в свои имения и на фабрики в обозе белых, что и происходило в Гражданскую, о чем честно писал в своих «Очерках русской смуты» генерал-лейтенант Антон Деникин, который хоть помещикам и не сочувствовал, но поделать с ними ничего не мог.
А они, небось, в случае победы израненным и загибавшимся от туберкулеза кадетам и юнкерам пенсии нищенские назначили да наград понавешали бы и на белогвардейские праздники званые обеды устраивали, давая им ощутить на собственных зубах хруст французской булки. Впрочем, знаете, я склонен думать, что в случае победы белых Россия погрузилась бы в хаос, реализовав на своей территории афганский сценарий бесконечной войны всех против всех, а ее окраинные земли отторгли бы соседи.
В общем, с печальных времен перестройки известные штампы – о поруганной красными России имею в виду. На это отвечу: нет, господа хорошие, все перечисленные персонажи были именно нацистскими прихвостнями, перечеркнувшими служением коричневой чуме все свои прежние заслуги перед Родиной.
И жили они, как и тысячи эмигрантов, мечтами вернуться в выдуманную ими Россию, ничего общего не имевшую с той, что строил и защищал без преувеличения весь советский народ, включая их прежних соратников по императорской армии, служивших Родине в рядах РККА. Да, кроме кучки коллаборационистов и тех, кто, затаившись, ждал возвращения прежних времен.
Однако с моей точки зрения, стоит отдать дань справедливости и назвать хотя бы несколько имен белогвардейцев, не пошедших на поклон к гитлеровцам. Таких ведь было немало. Остановимся покуда на трех военачальниках.
Бескомпромиссный Деникин
Начну с известной личности – упомянутого выше Деникина, изучению Московского похода которого летом-осенью 1919-го я посвятил несколько лет жизни («Последний шанс контрреволюции»), равно как и написал посвященный этому незаурядному человеку ряд статей («Антон Деникин: ни капли вождя»).
На чужбине бывший главком Вооруженных сил Юга России (ВСЮР) жил с женой и дочерью очень скромно, с первого же дня эмиграции категорически отказываясь воспользоваться какими-либо казенными средствами или существовать за чей-либо счет, хотя такая возможность у него была. А денег, будучи главкомом, он не скопил.
Британцы предлагали ему поселиться в одном из имений бесплатно. Отказался и больше того – через некоторое время бескомпромиссный генерал оставил остров во многом из-за предпринятых Лондоном шагов по признанию советской России, перебравшись в Бельгию, а оттуда в Венгрию, где жизнь была намного дешевле, ну а потом решившись на переезд в Мекку русской эмиграции – Париж.
Быстрый и сокрушительный разгром весной 1940 года считавшейся сильнейшей в Европе французской армии ошеломил всех. На исходе мая Деникины покинули столицу и направились на юг гибнущей Четвертой республики, в уже знакомый им курортный Мимизан, расположенный на берегу Атлантики.
Сначала семья обосновалась в довольно комфортабельном доме с видом на океан. Но после занятия гитлеровцами Бордо для Антона Ивановича как профессионального военного стало очевидным установление ими контроля над всем побережьем вплоть до испанской границы. Тут уж волей-неволей пришлось бы контактировать с немцами, в которых старый генерал видел врагов России еще с Первой мировой и принципиально не желал с ними пересекаться, чем и отличался от бывшего своего соперника по Белому движению – уже упомянутого Краснова.
Последний в 1918-м, будучи атаманом Всевеликого войска Донского, вступил в нелепую и угодническую с его стороны переписку с врагом России – кайзером Вильгельмом II. К слову сказать, столь пафосное название для казачьей области также придумала будущая гитлеровская марионетка, писавшая кайзеру галиматью о воинственных народах германцев и казаков.
В общем, Деникин переселился подальше от океана, по сути в барак. Что ж, ему не откажешь в принципиальности, о чем свидетельствует вся его непростая биография. 23 июня 1941 года арестованная нацистами (тогда хватали всех русских без разбора) супруга генерала Ксения Васильевна записала в своем дневнике: «Не миновала России чаша сия. Ошиблись два анархиста. А пока что немецкие бомбы рвут на части русских людей, проклятая немецкая механика давит русские тела и течет русская кровь… Пожалей, Боже, наш народ, пожалей и помоги!».
Оставлю за скобками сентенцию «анархист» по отношению к государственнику Иосифу Сталину и отмечу: сколь разительно эти строки отличаются от обращения великого князя Владимира Кирилловича 25 июня 1941 года, приведенного мной в упомянутой выше статье «Сумерки самодержавия». Его апологеты бубнят, что иначе он и сказать не мог. Мог хотя бы промолчать. Или не понимал, бедняжка, что проклятая немецкая механика давит русских людей? Не имел досуга «Майн кампф» почитать? Имел, ибо в отличие от эмигрантов-белогвардейцев, включая Деникина, на чужбине не был озабочен выживанием. В прямом смысле слова.
И данного человека отпевал сам патриарх Алексий II, а похоронили его в Петербурге, некогда пережившем блокаду Ленинграда. Выглядит это оскорблением памяти ее жертв. Судите сами: после войны Владимир сбежал во франкистскую Испанию – по сути к фашистам, чья «Голубая дивизия» принимала участие в блокаде города-героя. И каудильо не вздернули, подобно Муссолини, только по причине начала холодной войны. Нужен он был американцам из-за выгодного стратегического положения Испании в Европе.
Не знаю, может быть, меня осудят читатели, но выскажу свое мнение: пребывание праха Владимира Кирилловича в Петропавловском соборе в сравнительной близости от Пискаревского кладбища, где находятся могилы павших в блокаду защитников и жителей Ленинграда, – кощунство. Останки великого князя, убежден, следует перезахоронить за чертой города, желательно вернуть их в Испанию. Может быть, Луи Альфонсо де Бурбон, председатель фонда генерала Франко и также почтивший своим присутствием свадьбу Георгия, посодействует перенесению праха его дедушки на Пиренеи? Поблизости от могилы Франко им самое место. Ведь к нему Владимир Кириллович был ближе по духу, нежели к защитникам Ленинграда.
Но возвращаюсь к Деникину. Как только нацисты узнали, чью супругу они арестовали, сразу выпустили. Все-таки имя генерала пользовалось известностью в политических и военных кругах Европы. И тут уж ему избежать визита коменданта из лежащего неподалеку от Мимизана города Биаррица не удалось.
Приехал целый генерал с визитом. Он предложил Антону Ивановичу перебраться в Берлин, где тот мог бы продолжить свои писательские труды и военно-исторические изыскания. Я напомню, что в предвоенный период генерал опубликовал довольно объемные мемуары: в каком-то смысле претендующие на научный труд пятитомные «Очерки русской смуты». Из-под его пера вышли и другие произведения автобиографического, военно-исторического и публицистического характера, а также талантливо написанные художественные рассказы.
Литературным творчеством он начал заниматься, будучи молодым офицером императорской армии. Интересно, что брошюры Деникина «Брест-Литовск», «Международное положение. Россия и эмиграция», «Мировые события и русский вопрос» попали в «тысячелетнем» рейхе в индекс запрещенных.
И все же гитлеровцам представлялось выгодным использовать имя известного генерала в антисоветской пропаганде. Не получилось: Антон Иванович категорически отказался расставаться с непростыми условиями быта, как отказался проходить обязательную для эмигрантов регистрацию, по-прежнему считая себя подданным Российской империи. В стесненных условиях, будучи старым и больным, но внутренне несломленным воином, он прожил всю оккупацию, только после ее завершения вернулся в Париж, откуда переехал в США, где и умер в 1947 году.
Убежденный антибольшевик – потому он и оставил Францию, где в эмигрантской среде выросли симпатии к СССР, что было неприемлемым для старого генерала, он желал перенесения после смерти и падения советской власти своего праха в Россию. Лично в моем понимании крушение СССР – трагедия. Думаю, таковым оно стало и для большинства населявших его народов. Но Деникин заслужил упокоения в родной земле – его прах перезахоронили на Донском кладбище в 2005-м в том числе и потому, что он не запятнал себя сотрудничеством с гитлеровцами.
И остается только сожалеть, что генерал так и не принял советскую власть. Ибо и пером, и в качестве военспеца мог принести немало пользы Родине в годы подготовки к войне, а может, и во время Великой Отечественной.
Март 1920 года стал тяжелым в судьбе Вооруженных сил Юга России. Только-только завершилась полная личных трагедий эвакуация потерпевших поражение белогвардейских частей из Новороссийска в Крым, менее полугода до того занимавших Орел и которым казалось, что победа близка.
Сам полуостров белые тогда удержали благодаря военному таланту и решительности командира Крымского корпуса генерал-лейтенанта Якова Слащева. Разбитому, как он сам позже писал, морально Деникину пришлось расстаться с крайне непопулярным в войсках, но своим верным соратником и другом – начальником штаба ВСЮР генерал-лейтенантом Иваном Романовским. На его место был назначен генерал-майор Петр Махров.
Врангель, Махров и Кусонский
Спустя неделю состоялся Военный совет, избравший главнокомандующим генерал-лейтенанта барона Петра Врангеля. Несколько отвлекаясь от темы, приведу строки самого барона об обстоятельствах назначения его преемником Деникина, отношения с которым были разорваны незадолго до этого. Причины конфликта двух ярких военачальников представляют собой предмет для отдельного разговора.
Врангель узнал о вызове его главнокомандующим на Военный совет, уже будучи в Константинополе во время завтрака с английским адмиралом Джоном де Робеком, от имени британского правительства оказывавшим помощь белым. Адмирал сообщил ему о полученной из Лондона ноте на имя Деникина, в которой по сути белым предлагалось капитулировать. А в случае отрицательного ответа Великобритания отказывала ВСЮР в помощи.
Популярный в армии Врангель имел все основания не сомневаться, что выбор участников Военного совета падет на него и ему решать: возглавить ли проигранное дело? С ответом де Робеку барон не раздумывал: «Благодарю вас, если у меня могли быть еще сомнения, то после того, как я узнал содержание этой ноты, у меня их более быть не может. Армия в безвыходном положении, и если выбор моих соратников падет на меня, я не имею права от него уклониться».
Я не изучал биографию Врангеля столь подробно, как жизненный путь Деникина, но уверен: доживи он до Второй мировой, в услужение к гитлеровцам также не пошел бы. Возглавив ВСЮР и переименовав их в Русскую армию, барон на первых порах не стал менять состав штаба главнокомандующего, а Махрова произвел в генерал-лейтенанты.
Замечу, что оба генерала хорошо знали друг друга, ибо летом 1919-го Петр Семенович служил начальником путей сообщения в Кавказской армии Врангеля и внес, уже будучи начальником штаба главкома, немалый вклад в реорганизацию войск, а также поднятия их боеспособности. Летом 1920 года барон направил Махрова в Польшу для формирования 3-й армии с целью последующих совместных действий с оперировавшими в Причерноморье 1 и 2-й армиями. Однако ввиду заключенного между советской Россией и Польшей Рижского мирного договора поставленную задачу генералу выполнить не удалось.
Некоторое время он оставался в Варшаве, потом перебрался во Францию, поселившись на ее юге – в Каннах, где его и застало известие о нападении фашистской Германии на СССР. Вишистская Франция – к слову, не о такой ли примерно России мечтали власовско-красновские симпатизанты – являлась марионеткой «тысячелетнего» рейха, и Махров не мог не понимать, что его письма станут перлюстрировать.
Тем не менее 23 июня 1941 года (22-го было воскресенье и почта не работала) генерал направил советскому полпреду в Виши Александру Богомолову письмо, в котором были следующие строки: «Господин полпред! Долг солдата меня обязывает защищать мою Родину вместе с русским народом. Я прошу вас ходатайствовать перед советским правительством о разрешении мне возвратиться в Россию и о зачислении меня в ряды Красной армии. Уважающий вас П. Махров (генерал-лейтенант Генерального штаба)».
Как и следовало ожидать, письмо оказалось в руках вишистов, бросивших генерала в концлагерь в угоду своим берлинским хозяевам. Представляете, что делали бы в угоду своим фашистским хозяевам Краснов и Власов, одержи Гитлер победу в Великой Отечественной? Махрову повезло: о его пребывании в концлагере узнал бригадный генерал Анри Ниссель, знакомый Петра Семеновича еще по Варшаве, где он возглавлял французскую военную миссию. По его ходатайству Махров вышел на свободу.
Интересная деталь: после освобождения Франции генерал таки встретился с Богомоловым. И советский дипломат рассказал, что решение Президиума Верховного Совета СССР о предоставлении бывшим эмигрантам советского гражданства было принято во многом благодаря обращению Махрова. Сам Петр Семенович получил советское гражданство, но по каким-то причинам ему не продлили советский паспорт. Жаль. Генерал был достоин возвращения на Родину. Но смерть застигла его в Каннах в 1964 году. Не сомневаюсь, что на чужбине он искренне радовался достижениям советского народа в деле восстановления страны и освоения космоса.
Павел Алексеевич Кусонский получил чин генерал-лейтенанта уже в 1922 году. На чужбине. За былые заслуги перед Белым движением. Заслуги действительно были, причем в каком-то смысле самим своим зарождением южнорусская контрреволюция обязана Кусонскому. Ведь именно его в октябре (по старому стилю) 1917-го, тогда еще полковника и помощника начальника оперативного отделения в Управлении генерал-квартирмейстера, Верховный главнокомандующий Русской армией генерал-лейтенант Николай Духонин направил сразу после падения Временного правительства в Быхов, дабы предупредить находившихся там после Корниловского мятежа под арестом генералов немедленно уезжать. Не выполни Кусонский возложенную на него миссию, Белое движение на юге России было бы обезглавлено, не успев начаться, или приняло бы неорганизованный и очаговый характер.
Павел Алексеевич связал свою жизнь с белыми, считая, что тем самым служит России. Я уже подчеркивал, что победа контрреволюции ввергла бы территорию рухнувшей империи в хаос и анархию, с последующим ее расчленением и нескончаемой смутой, подогреваемой извне. Вряд ли Кусонский это понимал: он был солдат, а не политик, в ВСЮР занимал различные штабные должности, получил генеральские погоны, а у Врангеля дослужился до начальника штаба 2-й армии. В эмиграции Павел Алексеевич стал весьма деятельным сотрудником Русского общевоинского союза (РОВС).
Вторую мировую он встретил в Бельгии, где жил очень скромно, зарабатывая переводами. 22 июня 1941 года, как и многих эмигрантов, его арестовало гестапо, а спустя два месяца генерал умер в концлагере Бреендонк, не выдержав избиений. Ибо нацисты считали унтерменшами не только советских граждан, но и всех русских вообще.
Кусонского не спасли ни белогвардейское прошлое, ни генеральские погоны. Убежден: гитлеровцы и Краснова с Власовым считали унтерменшами, просто использовали их в своих интересах. Столь же убежден: заяви старый генерал о готовности сотрудничать с фашистами – они бы пощадили его. В 1944-м прах Павла Алексеевича был перезахоронен с воинскими почестями в Брюсселе.
Таковы судьбы трех белогвардейских генералов. Один – стопроцентный антибольшевик, второй симпатизировал СССР, мировоззрение третьего в годы Великой Отечественной мы не можем реконструировать. Но все трое не пошли в услужение коричневой чуме, что делает им честь.
Ходаков Игорь
