Бастионы первого вального обвода Кёнигсберга

Между тем бастионы первого вального кольца были свидетелями самых удивительных, интересных и значимых событий в истории нашего края. Они застали провозглашение независимости герцогства Пруссия и коронацию первого прусского короля. Именно через их ворота в город въезжали Наполеон и Фермор, именно вдоль их валов гулял Иммануил Кант, именно их устройство рассматривал молодой царь Пётр, чтобы воплотить их черты в еще не построенном Петербурге. С ними судьба города была связана на целых 200 лет.

Свежий ветер и пороховой дым

Приход новых времен в Европу обычно связывают с эпохой Возрождения. Конечно, само упоминание этого удивительного периода в истории человечества рождает перед глазами образ произведений Рафаэля и Леонардо да Винчи, гелиоцентрическую систему мира Николая Коперника, медицинские исследования Парацельса. Между тем новые времена наступили и в военном искусстве, в том числе – в фортификации. Причиной стало появление на вооружении европейских армий огнестрельного оружия. Теперь вооруженная аркебузами и мушкетами пехота, усиленная, еще не ставшей пока самостоятельным родом войск, артиллерией стала главной силой на полях сражений, противостоять которой рыцарская конница больше не могла.

Как только артиллерия вышла из младенческого возраста, все былые фортификационные решения в виде каменных стен и башен разом оказались устаревшими.

Каменные, а затем и чугунные ядра разбивали кладку, поражая осколками кирпича и камня защитников крепости. Теперь вне зависимости от толщины и высоты стен пробитие в них брешей, через которые в крепость хлынут отряды штурмующих солдат, было только вопросом времени. И наоборот, построенные на основе стен и башен замки и укрепленные города очень плохо подходили для размещения в них крепостной артиллерии. На вершине стены могли разместиться только небольшие орудия, и они были легко уязвимы для огня противника. Башни же были слишком малы и тесны для размещения в них орудий, а использование дымного пороха превращало замковые башни, где могли быть установлены легкие пушки, в настоящие газовые камеры. Уже в XV веке в Европе начался поиск новых фортификационных форм, способных дать отпор всесокрушающим осадным орудиям.

Для Пруссии новые времена наступили в период, когда пост великого магистра принял Альбрехт Бранденбургский. Времена эти для Ордена, прямо скажем, были тяжелые. Вся система орденского государства упрямо катилась к краху. И причиной стали даже не поражение орденского войска в Грюнвальдской битве (1410 г.), не неспособность урезонить своенравные муниципалитеты городов, которые истощили Тевтонский орден в ходе Тринадцатилетней войны 1454-1466 гг.

Орденский устав, запрещавший рыцарям ордена иметь собственность и семьи (а, следовательно, и наследников), шел в прямое противоречие с основами феодального общества, с его системой ценностей.

Орден иссяк как корпорация, объединенная целью покорения Пруссии и установления здесь христианской веры. Находясь теперь в ленной зависимости от Польши, он оставался рудиментом на теле Европы, которая ныне строила национальные государства, основанные на власти монарха и самосознании народа в качестве его подданных. А охватившая север Германии Реформация забила в гроб орденского государства последний гвоздь.

Когда Альбрехт упразднил (секуляризовал) Орден, он получил в наследство от тевтонских времен целую сеть разбросанных по герцогству замков. Эти замки перечислены в тексте Краковского договора, по которому новое герцогство принимает польского короля как сюзерена. Кроме этого, такие города как Альдштадт, Лёбенихт, Кнайпхоф, Фридланд (Правдинск), Хайлигенбайль (Мамоново) и др. имели собственные оборонительные стены. Понимая, что все эти укрепления давно устарели, а строительство новых непосильно для казны герцогства, Альбрехт принял единственное на то время правильное решение – мирное сосуществование с соседями, подкрепленное обязанностью Польши выступать в роли защитника герцогства в случае нападения недоброжелателей. За этот период предстояло ликвидировать отставание Пруссии от европейского уровня развития науки, образования, культуры, а также продолжить строительство государства и укрепить позиции учения Лютера в герцогстве. Мирный период в жизни Пруссии продолжился и после смерти Альбрехта в период номинального правления его сына Альбрехта Фридриха. Это привело к тому, что, когда в Европе разгорелась Тридцатилетняя война (1618-1648), Кёнигсберг имел абсолютно устаревшие укрепления в виде рыцарского замка и городских стен, которые на ту пору не представляли серьезной преграды для европейских армий.

Эпоха бастионных фронтов

А что же в Европе? В Европе к этому времени фортификационные сооружения претерпели разительные изменения: каменная стена была заменена земляным валом, который был способен долго и успешно выдерживать попадания пушечных ядер. Башни же постепенно уменьшались по высоте и становились шире, а потом и вовсе были заменены бастионами.

Считается, что пятиугольная форма бастиона была предложена Альбрехтом Дюрером – великим художником, математиком, философом и фортификатором.

Участок вала между бастионами стал называться куртиной, а два бастиона с куртиной между ними – бастионным фронтом. Непосредственно перед бастионным фронтом устраивался ров, а дальше следовал гласис – открытое пространство с уклоном в сторону наступающего противника. По этому гласису, лишенному любого естественного укрытия, и должны были наступать отряды противника, поливаемые огнем крепостной артиллерии. У батарей и солдат, расположившихся на вале, несомненное преимущество – профиль гласиса выбирается таким, чтобы ядра и пули при выстреле стелились вдоль поверхности гласиса. При этом не надо менять прицел и производить пристрелку, если противник меняет позицию.

Бастионы первого вального обвода Кёнигсберга.

Высокий вал обеспечивает дальность стрельбы, значительно большую, чем у наступающих. Кроме этого гласис прикрывает основание вала от ответных залпов артиллерии, которая, кроме всего прочего, вынуждена стрелять по невыгодной навесной траектории. И все это под постоянным ответным огнем. Те же отряды осаждающих крепость солдат, которые сумели бы пройти гласис, преодолеть ров и добраться до земляного вала, попадали под убойный фланговый ружейно-артиллерийский огонь бастионов. Расположенные на их фланках батареи прикрыты фасами бастионов и потому неуязвимы для артиллерийского огня с дальних дистанций. Они вступают в бой целыми и невредимыми с уже изрядно потрепанным противником, разя его кинжальным огнем в упор. И наконец, атака на сам бастион подвергается такому же перекрестному огню с атакуемого бастиона, прилегающих куртин и соседних бастионов.

В результате постройки бастионного пояса получается система укреплений, где каждый фортификационный объект прикрывает огнем соседние и сам прикрываем ими.

Когда описанная выше концепция бастионной крепости окончательно победила ретроградов с их каменными стенами и высокими башнями, оставалось только разработать оптимальные профили вала и начертание бастиона. Этим занялись математики (в т.ч. и упомянутый выше Дюрер). Было выработано несколько систем пропорций и способов начертания бастионов для крепостей различных размеров и форм, причем здесь каждый разработчик считал себя творцом идеальной формы бастионного фронта. Увлечение математическими методами проектирования крепостей приняло даже несколько гипертрофированные формы, так как в погоне за «правильной» геометрией, фортификаторы порой не учитывали естественный рельеф местности, словно иллюстрируя поговорку «гладко было на бумаге, да забыли про овраги».

Хочешь мира – готовься к войне

Однако, нам следует вернуться к Кёнигсбергу и его истории фортификации. Тридцатилетнюю войну, в которой государства, принявшие протестантство, противостояли лиге государств с католической верой, историки иногда называют «настоящей первой мировой войной». В этом есть доля истины, так как хоть и не все государства Европы приняли в ней вооруженное участие, но, так или иначе, она коснулась всех европейских территорий. Как и после двух мировых войн в 20-м столетии после Тридцатилетней войны установилось новое послевоенное устройство мира – вестфальская система.

В этой войне герцогство Пруссия, в которой уже правила бранденбургская династия Гогенцоллернов, оказалось перед дилеммой: как лютеранское государство Пруссия должна была поддержать протестантов, а как вассал Польши – католическую лигу.

Поэтому герцог в Пруссии и по совместительству бранденбургский курфюрст Георг Вильгельм сделал все возможное, чтобы уклониться от военных действий и сохранить нейтралитет. Удалось это только отчасти. 6 июля 1626 года в Пиллау (нынешний Балтийск) неожиданно высадился шведский десант из 8000 солдат. Командовал ими один из главных героев этой войны – шведский король Густав II Адольф. Его целью был захват балтийского побережья Польши, что позволило бы сделать Балтийское море внутренним морем протестантских союзных государств. Собственно, Кёнигсберг его не интересовал, так как Густав Адольф заранее посчитал его своим тыловым городом. При этом он был удивлен, что столица Прусского герцогства во время всеобщей войны абсолютно не приспособлена к обороне. Именно шведский король убедительно (т.е. с угрозой военных действий) настоял на том, чтобы герцог немедленно начал строительство современных укреплений вокруг города, дабы город не перешел без сопротивления в руки его противников. Правда, есть и иная точка зрения, по которой герцог принял решение о строительстве крепости самостоятельно, поскольку и польская, и шведская сторона постоянно грозили захватить город в случае, если нейтралитет Пруссии не будет соблюдаться. Расчет вального обвода выполнил кёнигсбергский математик Иоганн Штраус. Строительный проект – архитектор Конрад Бурк. Работами по постройке руководил бургграф Абрахам цу Дона.

Обваловка города в основном была закончена до его смерти в 1631 году, окончательно же бастионный пояс был готов к 1634 году.

Что же представляли собой новые доспехи Кёнигсберга? Во-первых, отметим, что крепость получилась большой. Возможно, даже одной из самых больших в Европе. Крепость состояла из 26 бастионов, 8 полубастионов и 9 городских ворот. По оценкам военных историков для ее обороны необходим был гарнизон в 15 тысяч солдат. Такой армии не было во всем герцогстве, а потому полноценный гарнизон в Кёнигсберге появился только 100 лет спустя при короле Фридрихе Вильгельме I. Крепостные валы и бастионы были деревянно-земляными без каких-либо подземных помещений. Многие ворота носили знакомые нам названия: Россгартенские, Закхаймские, Фридландские, Бранденбургские, Аусфальские. Они находились относительно недалеко от одноименных, но построенных значительно позже, ворот второго вального обвода, которые сохранились до нашего времени. Штайндаммские ворота располагались в аккурат перед нынешним входом в ТЦ «Европа», обращенном к ул. Черняховского. Ворота Аусфальтор («Ворота для вылазок») – на месте крыла здания КЮИ, выходящего на ул. Генерала Буткова. Ворота Холлэндербаум («Голландское бревно») – на набережной Маршала Баграмяна перед въездом на двухъярусный мост. Бранденбургские ворота – на ул. Железнодорожной перед зданием сортировочного центра «Почты России». Фридландские ворота – на ул. Дзержинского, где сейчас находится развилка нового эстакадного моста. Ворота Нойе Зорге – на месте правого крыла казармы «Кронпринц». Трагхаймские ворота – на перекрестке улиц Черняховского и Горького.

Россгартенские и Закхаймские ворота располагались на том же месте, где мы их привыкли видеть в наше время. В 1765 были пробиты еще одни ворота, получившие сначала имя Гумбинненские, а в 1811 – Королевские.

Городские ворота представляли собой укрепленные каменные постройки с проездом в них, накрытые четырехскатной черепичной крышей. Около ворот находилось казематированное помещение для караула. Бастионы городской обваловки собственных имен не имели. По современной привязке бастионный пояс проходил по улицам: Черняховского, Генерала Галицкого, Генерала Буткова, Железнодорожной, Ольштынской, Октябрьской и Литовскому Валу. На острове Ломзе (Октябрьский) какая-либо привязка оборонительного вала к нынешним улицам затруднительна.

Крепость в крепости

Завершением строительства вального обвода стало сооружение в 1657 году крепости (форта) Фридрихсбург. Инициатором строительства выступил герцог Пруссии и курфюрст Бранденбурга Фридрих Вильгельм, известный как «Великий курфюрст». В годы его правления не только была достигнута независимость герцогства от польской короны, но и обострилась борьба за власть с городским дворянством. По сути, стоял вопрос, станет ли Пруссия абсолютной монархией или, наподобие Польши, превратится в «дворянскую республику». Поскольку вся борьба за власть разворачивалась в Кёнигсберге, то на урезонивание городских муниципалитетов и было направлено строительство форта.

Выстроенный по всем канонам тогдашнего бастионного начертания, форт стал ключом в город со стороны моря. Теперь ни одно судно не могло войти в городской порт, не пройдя мимо его грозной артиллерии.

Тем более, что около форта было сооружено боновое заграждение – Холлэндербаум – «голландское бревно». Второе такое заграждение – «литовское бревно» запирало город ниже по течению. Таким образом, в случае волнений и бунтов город оказывался в осадном положении без особых дополнительных усилий со стороны герцога.

Форт Фридрихсбург на карте 1815 года.

Форт Фридрихсбург имел классическую для тогдашней фортификации форму правильной геометрической фигуры – квадрата. В каждом его углу был расположен бастион. Сторона, противоположная Прегелю, дополнительно была прикрыта треугольным равелином. Проект форта был разработан Кристаном Оттером, математиком, получившим образование в Альбертине и ставшим одним из отцов так называемой «голландской системы укреплений». Четыре бастиона форта имели собственные имена: Рубин, Изумруд, Алмаз и Жемчуг. Выполнены же они были из дерева и земли. Внутри крепости имелся крепостной двор, служащий для построений и тренировок солдат гарнизона. Исключительно выгодное расположение форта привело к тому, что когда в XIX веке встал вопрос о сносе вальных укреплений и строительстве нового бастионного кольца, то Фридрихсбург единственным из старых сооружений остался на своем месте, подвергшись только глубокой реконструкции. В настоящее время от крепости остались въездные ворота, построенные в 1852 году в процессе реконструкции форта.

Для русской истории форт Фридрихсбург примечателен тем, что в 1697 году в его стенах урядник Преображенского полка Пётр Михайлов, более известный нам как Пётр Великий, на отлично сдал стрельбы из мортир, о чем позже в Москве получил аттестат, признающий его «совершенным в метании бомб, осторожным и искусным огнестрельным художником».

Историки фортификации уверяют, что форт Фридрихсбург в замыслах Петра позже стал прообразом Кронштадта – крепости-ключа к Петербургу. По крайней мере, логика в этом прослеживается.

Вряд ли, отдавая распоряжение начать строительство вального кольца, Георг Вильгельм мог предположить, что столь нужное городу военное строительство, по сути, не сыграет в его судьбе никакой роли. Никакой заметной военной роли, если быть точнее. За время существования первого вального обвода в Кёнигсберге трижды побывала иностранная армия. Но каждый раз ситуация складывалась так, что от того, будет ли Кёнигсберг испытывать все тяготы осады или его бургомистр принесет ключи от города и форта Фридрихсбург командиру наступающих войск (как это случилось в январе 1758 года при подходе к городу русской армии), не имело для дальнейшего хода военных действий никакого значения. В 1807 году, после того как русская армия потерпела поражение под Фридландом, крепость Кёнигсберг первый раз за долгие годы ощетинилась против наполеоновских войск, но ровно на один день. Комендант крепости 14 июля приказал гарнизону занять оборону на изрядно оплывших земляных бастионах, но уже 15 числа получил приказ сдать город и идти на соединение с отступавшей русской армией. Между этими событиями случился небольшой обстрел города французской артиллерией, не нанесший ему значительных разрушений. Еще более тихо и уже совсем без боя в январе 1813 года французы покинули крепость Кёнигсберг, а следом в город вошли русские отряды Витгенштейна. На этом военная история земляных укреплений закончилась. И главным тому подтверждением стало строительство в 1813 году на одном из бастионов Кёнигсбергской обсерватории. Символично? Пожалуй, да. Как символично и то, что любимое место прогулки Иммануила Канта, названное Философской дамбой, приходилось в аккурат дорогой мимо бастионов форта Фридрихсбург. Правда ведь, куда приятнее осознавать, что наш город был цитаделью философии, астрономии и математики, а не только «логовом прусского милитаризма»?

Алексей Петрушин