В своей автобиографии А.К. Смолко пишет: «Объективно говоря, на государственном уровне информационную войну мы пока проигрываем. Должны ли мы, граждане России, на своем уровне принять участие в этой войне и что-то сделать для улучшения нашего имиджа прежде всего в собственных глазах и в глазах иностранцев, и можем ли мы что-то для этого реально сделать? Мой ответ – должны и можем. Как уроженец партизанского края, предлагаю новую форму информационной войны – партизанскую. Партизанская – это война, которую ведут отдельные участники, каждый сам за себя. Я свою задачу вижу в том, чтобы прорвать информационную блокаду и показать наших соотечественников с хорошей стороны с помощью своих фильмов». Благодаря уроженцу Брянщины А.К Смолко были созданы документальные ленты «Погибли за Францию», «Ту», «Брянская повесть», «Союзники верой и правдой», «Жизнь – подарок» и другие. Они имеют успех у зрителя, удостаивались призов на кинофестивалях. Фильмы доступны в интернете, о них легко можно составить собственное мнение.
– Александр Константинович, известно, что вы по образованию и деятельности совсем не гуманитарий, занимались закрытой работой в военно-промышленном комплексе.
– Да. Закончил в Ленинграде военно-механический институт, знаменитый военмех, занимался ракетной техникой, защитил диссертацию, преподавал. Потом стал работать уже в другой сфере, заместителем главы «Аэрофлота». Об одном эпизоде этой своей открытой работы я не так давно написал в статье «Цена вопроса – десятки миллиардов долларов. Бойцы вспоминают минувшие дни». Она есть и на моем сайте, и на сайте «Росавиации».
– Да, интересная история, прямо-таки детективная. Вам удалось тогда, в судьбоносном 1991-м, вопреки сопротивлению крупных теневых сил зарегистрировать «Аэрофлот» как госпредприятие. Судьба компании тогда висела на волоске. Миллиарды долларов, которые платили «Аэрофлоту» иностранные авиакомпании за пролет по трассибирским маршрутам, ушли бы в руки так называемых «олигархов»… В том, что «Аэрофлот» сегодня входит в число крупнейших мировых авиакомпаний, есть и ваша немалая заслуга.
– Как один из ветеранов «Аэрофлота» я кое-чего вспомнил, к чему лично был причастен...
– Судя по вашему фильму о Туполеве, у вас к авиации особый интерес.
– Из ракетостроения я пришел в авиацию. В семидесятые годы уже было понятно, что золотой век ракетной техники закончился, страна уже не тянет... Реально, скажем так, «отсечка» произошла со смертью Сергея Павловича Королева. Не стало такого могучего лидера, который объединил бы всех ради одной цели. Начались «местнические» всякие дела. Генеральные конструкторы стали тянуть каждый на себя – и Челомей, и Уткин, и Макеев…
По авиации очень сильный удар нанес Хрущев. Потом все-таки здоровые силы взяли верх, и наша авиация успешно развивалась, но, прежде всего, конечно, в военной области.
– В фильме показано, какие люди создавали такие бомбардировщики, как Ту-160, до сих пор остающийся лучшим в мире, и другие. Еще были живы тогда, в 2010-м, многие «зубры», работавшие с Туполевым, колоритнейшие личности.
– Да, в том и смысл. Когда мне в голову эта идея пришла, я команде своей сказал: ребята, известно, что короля делает свита, но фильмы снимают только о королях. Так вот, давайте мы сделаем фильм о свите. Тем более, что короля уже не было в живых. Андрей Николаевич Туполев ведь гениальный конструктор, великий человек.
И что интересно еще в связи с темой Туполева. Когда я сделал ранее фильм «Погибли за Францию» о Русском экспедиционном корпусе, воевавшем в годы Первой мировой во Франции, и там его показал, то эмиграция ко мне повернулась лицом, они меня признали. У меня со многими ее представителями сложились хорошие отношения. Так вот, я не знаю ни одной фамилии русской, которая была бы по-настоящему успешна на Западе.
– Сикорский, может быть, только?
– Мне и говорят всегда, а как же Сикорский? Они с Туполевым современники. Но кто такой Туполев для русского человека? Это национальный герой, это гордость страны. А кто такой Сикорский для американца? Успешный инженер. Есть разница? Вот об этом речь. Вывод такой: видимо, русский человек устроен так, что он привязан к той среде, в которой родился и вырос. Только в этих условиях он показывает свои лучшие качества.
– То есть русского человека тот мир отторгает, он чужеродный там.
– Отторгает, и это естественно. Как-то один англичанин сказал: «Слушайте, русские, зачем, вообще, вы нас к себе, в Россию, тащите? Ведь вы для нас колонией были всегда и колонией останетесь». Вот это откровенно. Это перекликается и с тем, что белое движение в Гражданскую войну, связанное с иностранной интервенцией я рассматриваю как попытку колонизации России, которая, к сожалению, не закончилась. Но это уже другая тема.
– А все-таки, почему вы обратились в своей «партизанской информационной войне» именно к кино? Мы видим людей таких же, как вы, русских «партизан», которые болеют за Россию и хотят что-то сделать, но они выбирают другие сферы деятельности. Кто-то ставит памятники, кто-то издает книги, кто-то строит храмы, а вы избрали кино.
– Это получилось довольно случайно, потому что Сергей Зайцев, с которым мы начинали, сын моего давнего друга. И однажды я к нему в гости пришел. А Сергей как раз окончил ВГИК как режиссер-документалист, уже что-то сделал. Мы заговорили о парижском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. Я впервые побывал там в 1991 году, меня этот погост поразил. Почему наши русские люди должны были покинуть свою страну, почему они упокоились в чужой земле, кто в этом виноват? Я Сергею говорю: слушай, давай сделаем этот фильм, я готов тебе дать деньги на это.
– Зайцев сам говорил, что его потрясло кладбище русских изгнанников в Тунисе…
– Да, он уже к этому времени сделал фильм о Бизерте, о последнем причале белого Черноморского флота. Ему тема русской эмиграции близка. И стали набирать материал. Хотели делать фильм о кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. Но потом возникла другая тема, и сделали фильм о Русском экспедиционном корпусе. Показали его. Народу очень понравилось. Я почувствовал удовлетворение от этого. А потом, не знаю, в каждом ли человеке это сидит или не в каждом, но потянуло меня в историю...
Что интересно, у меня и сын увлекался историей, сам, никто его не тащил в исторические музеи, в школу историка на истфаке МГУ. Я, правда, сказал ему: слушай, что это за профессия – историк? Чем ты семью-то будешь кормить? В конце концов, сумел его переориентировать, и он пошел тоже в МГУ, но на экономико-математический факультет. Сейчас он – финансист. И внук Петя, он учится в 11-м классе, чуть ли не с первого класса интересуется историей, тоже собирался было на истфак. Но и его мне удалось вразумить.
– Одна из бед нашего общества, и советского, и нынешнего, в том, что гуманитарии всегда в загоне, в нищете. Мне один молодой военный историк рассказывал не так давно о разговоре с ровесником-коллегой из Великобритании. Тот говорил, что пишет по книге в год, получает столько, что тратить не успевает. А наш «впахивал» на нескольких работах, чтобы прокормить семью. В итоге, историю нам пишут другие, не наши...
– К сожалению, это так…
– На вашем сайте я прочитал и написанную еще в пятом классе заметку вашего внука «Смысл жизни близких мне людей – моего дедушки». Он писал: «Мой дед «болеет» за Россию, тяжело переживает её нынешний упадок. Снимая и показывая патриотичные фильмы, он хочет воскресить веру молодёжи в себя, в своё светлое будущее. Мы все сегодня должны сделать такое же усилие, как и наши прадеды, чтобы не потерять Родину!». Такой настрой у него сохранился?
– Да. И к истории интерес остался. Но сейчас у него, правда, любимый предмет – математика. У него универсальные мозги. Он в классе один, который участвует во всех олимпиадах – и по истории, и по обществоведению, и по математике, и по физике, и по информатике. н собирается в Бауманку идти. Мое мнение, что сейчас самое сильное образование у нас осталось в инженерных вузах. Их всего-то ничего, но они котируются, они чему-то учат еще.
– Вы говорили как-то, что за талантливыми выпускниками этих наших вузов, особенно знаменитого Бауманского училища, идет прямо-таки охота.
– Уже школьные олимпиады – это инкубаторы для иностранных компаний.
– Они там присутствуют?
– Конечно. Способных ребят отлавливают, подписывают контракты с родителями, предлагают очень выгодные условия. Родители могут посещать детей, жить там, наблюдать.
– И сейчас эта система все более и более развивается?
– Именно сейчас. Кстати, я уже писал об этом, считаю, что мы все-таки молодой этнос по сравнению с Западом.
– Это далеко не бесспорное мнение.
– Понимаете, для специалистов – может быть, а для неспециалистов… Вот когда я смотрю на русскую деревню и на деревню в той же Франции, когда я смотрю на образ жизни западного человека и русского человека, то для меня нет вопросов. Разрыв цивилизаций.
– В чем же разрыв?
– Вот простой пример. Меня в Советскую армию призвали в шестидесятом году. У нас еще были ребята-призывники из деревни, которых простыню впервые увидели в армии. Это 1960 год!
И наш менталитет другой, у нас, русских людей, обостренное чувство справедливости. Это как у детей. Поэтому я думаю, что здесь Лев Гумилев прав. Это не я придумал, это он говорил.
– Многие наши писатели размышляют, чем русские и западный человек отличаются. Вот Станислав Куняев, например, пишет: у нас даже бомж может быть философом, у него есть определенная широта мышления, его интересует, как устроен мир. А парижского бомжа это не волнует. Ему бы выпить вина, и всё.
– Это как раз и подтверждает то, о чем я говорю. У нас еще много свежих, с интеллектом людей.
– Много, но попадают наверх почему-то другие. Происходит какой-то отрицательный отбор.
– Это имеет место. Вместе с этим, это мое мнение не как историка, а просто как наблюдательного человека, опирающегося на какие-то исторические факты – историю все-таки делает сам народ. Решающее слово, в конце концов, говорит народ. Хотя, конечно, когда он это скажет, насколько громко скажет, это зависит от элиты. Если элита вот этот тренд чувствует, если понимает: где, до какой степени можно «нагибать» народ, тогда общество процветает. А наша элита меры не знает. Что в семнадцатом году, что сейчас.
– Правда, уже в семнадцатом году были такие политтехнологии, которые позволяли манипулировать обществом весьма эффективно.
– Это все до поры. Вспомним 1991 год, не было крови, все закончилось тихо-мирно, но власть поменялась. А поменялась, потому что народ не поддержал ту власть.
– Да, зато потом по миллиону в год убавлялось населения от проводимой властью «демократов» политики...
Александр Константинович, а чем занимались ваши брянские предки, насколько глубоко вы знаете свой род?
– По линии отца они были брянские крестьяне. Отец закончил финансовый техникум, и тут же началась война. Он ушел на фронт, служил по специальности. Про войну мы никогда особенно с ним не разговаривали. И он не рассказывал, и я как-то не понимал еще. Спустя много лет однажды мне звонит моей приятель и говорит, слушай, Смолко Константин Филиппович кем тебе приходится? Я говорю: сам мог бы догадаться. – Да я догадался. – А чего? – Да вот тут недавно про него фильм был «Тайна полковой казны» по одному из телеканалов. Я, естественно, посмотрел этот фильм. И там речь идет о таком эпизоде. Сорок второй год, Донской фронт, окружение, отец остался единственным офицером, выводил часть или ее остатки к своим. Он вынес на себе, спас знамя, вывезли и ящик с полковой казной. Отец был представлен к ордену Ленина. Получил, правда, орден боевого Красного Знамени.
– Этот орден среди офицеров котировался даже выше.
– Таких финансовых работников были единицы в Советской армии. После войны он демобилизовался, работал в финорганах. А мать – это, скорее, мещане. Они жили на Брянщине в небольшом городке Почеп с неплохой историей...
– О родных ваших местах снят фильм «Брянская повесть» Сергеем Зайцевым. Кстати говоря, у этого режиссера свой почерк в документальном кино. Все у него как-то особенно проникновенно, люди перед камерой, видно, он умеет настроить их, говорят исповедально, иногда даже не могут сдержать слез. Завораживают выстроенные им кадры, подмеченные детали, подобранная музыка. Фильмы Зайцева сразу узнаваемы.
– Да что говорить, талантливый режиссер. Что характерно, он любит своих героев. Я ему предлагал и некоторые другие темы, которые мне кажутся интересными, а он говорит: нет, я их не полюблю.
– Вот и первый ваш с Зайцевым фильм «Погибли за Францию» с вдохновением сделан. Вы говорите, во Франции нашей эмиграцией он был воспринят очень хорошо. Что же сейчас, на ваш взгляд, представляет собой наша русская эмиграция? Ваши впечатления?
– Что я отметил для себя – русской диаспоры в классическом понимании этого слова за границей нет. Как есть, скажем, китайская диаспора. Есть компании русских людей. Кто-то ближе, кто-то дальше друг от друга. Можно сказать по-простому, тусовки какие-то. Соберутся с картошечкой, селедочкой... Своими русские люди там не стали, это точно.
– Даже в третьем поколении?
– Даже в третьем поколении. Вот пример – князь Александр Александрович Трубецкой, один из таких, я бы сказал, ярких представителей эмиграции. У него три сына, которых я знаю. Один здесь уже осел на сто процентов, создал семью, чем-то занимается. А там он себя просто не нашел. Другие – то же самое.
– Да, известно, что многие потомки эмигрантов возвращаются сейчас в Россию. Казалось бы, там – комфорт, они там родились, выросли...
– И тем не менее едут сюда. Вот другой несколько пример. Наша власть все-таки как-то старается найти там опору, не понимая, что это деньги в песок. Например, во Франции была создана ассоциация Франко-российский диалог, которая объединяла французские и российские деловые круги. Возглавлял этот диалог В. Якунин. Человек, близкий к власти, имеющий доступ к довольно мощным финансовым источникам. И пока он был у власти, пока РЖД проект финансировали, это все более-менее работало. Он привозил туда артистов, еще кого-то. Проводились годовые собрания. Но реально финансировала все российская сторона. Ушел Якунин, этот диалог фактически приказал долго жить.
– Может быть, все это говорит и о том, что русские плохо умеют объединяться?
– Безусловно.
– Или, может быть, действительно – вырванные из своей земли русские лишаются какой-то созидательной энергии. Вот есть такой поселок в Ивановской области Холуй, где испокон веков писали иконы, а в советское время и другие сюжеты. Рассказывают, что некоторые местные художники уезжали в другие места, планируя там развить этот промысел. Но не получалось почему-то. Как будто есть свое предназначение для каждого места…
– Еще один пример – российские академики уезжают, предположим, в те же Штаты. Ну, и что? А ничего. Ведь ученый, он тогда крупный ученый, когда создает свою школу. А какую школу они там создали? Да никакую.
– То есть вы бы не посоветовали уезжать русским людям? Хотя их манят.
– Все зависит от того, зачем ты туда едешь. Скажу также, что сейчас наше образование, увы, начинает терять свои традиции, достижения. И связано это с простой причиной. Я спрашивал у одного своего приятеля, профессора МГУ, как сейчас дела у вас? Он говорит, понимаешь, в чем дело, если бы мы поставили планку на том уровне, на котором мы стояли раньше, нам просто было бы некого учить. То есть абитуриенты деградировали. И у другого преподавателя из МАИ спрашивал о том же. Отвечает: знаешь, вот в группе только 3-4 человека есть, с которыми можно работать. Это серьезная проблема – проблема социальной лестницы. В советские, не в последние, конечно, годы, когда уже сложились кастовые отношения, у молодежи была возможность, получив образование, подняться в обществе. А что сейчас? Поступает тот, кто больше заплатит.
– Александр Константинович, затронем и другую тему. Несколько слов о вашем известном фильме «Союзники верой и правдой» о событиях Второй мировой войны. Вы пишете – 100 часов наснимали бесед с ветеранами. Наверно, отбирать потом было трудно?
– Отбирал режиссер. Я-то в отборе не участвую. Я – так сказать, конечный контроль, смотрю, думаю: та идея, которая у меня в голове была, получилась она или нет.
– То есть вы не вмешиваетесь в рабочий процесс?
– Нет, это дело режиссера. Кинематографические ограничения тоже играют свою роль.
– Единственное, что не очень понятно: фильм о наших союзниках, а вы все-таки решили туда и двух немцев из вермахта включить. Эти два ветерана, юнцами участвовавшие в последних боях 1945 года, с большой горечью говорят об ужасах войны, о том, что это не должно повториться. И все же…
– На премьеру мы пригласили военных атташе. Из стран союзников, само собой. Но и другим тоже выслали приглашения. Был и немецкий атташе. После премьеры он подходит ко мне, представляется и говорит: «Господин Смолко, я получил приглашение на эту премьеру и подумал, мне-то зачем быть на этой премьере? Фильм «Союзники», а мы-то причем? Но сегодня я посмотрел фильм и понял, что пришел не зря. Потому что мы с вами сейчас –союзники. Мы должны быть с вами союзниками». Надеюсь, это объясняет наш замысел.
Особенно запомнились мне два показа этого фильма. Один в Германии, второй в Англии. В ФРГ у меня были опасения. Все-таки, это побежденная страна, побежденная нация. Как воспримут? Восприняли просто блестяще! То есть война кое-чему научила немцев. Понимаете? На показе были и те немцы, которые сняты в фильме. Они еще выступили.
На коктейле после просмотра в Англии ко мне подходит один ветеран. Это было видно по возрасту, и рука у него покалечена. Говорит мне: «Я этнический немец, но жил в Латвии. Я даже воевал в Латышской дивизии Красной армии». Он вроде мягко стелет, но чувствуется, что настроен агрессивно. Он мне говорит, что мы бы никогда не выиграли войну, если бы не ленд-лиз, помощь США вооружениями и прочим. Я его успокоил, озвучив цифры. Да, мы смогли бы одолеть Гитлера и в одиночку, но это стоило бы нам еще нескольких сотен тысяч, а то и миллионов жизней наших воинов. И тут он потеплел, сказал: «Для моей семьи и для меня самый главный праздник – День Победы. Не было бы этого праздника, если бы не русские. Вам спасибо за этот фильм. За то, что вы, все-таки, ушли от политики». Хотя, мы не совсем от нее ушли…
Расскажу еще один интересный эпизод, который не вошел в фильм. Он связан с французами.
– Вы пишете, что французов не всколыхнул этот фильм? Почему?
– Потому что во Второй мировой войне французы отделались, как говорится, легким испугом. Они быстро сдались и неплохо жили в оккупации. Многие служили у немцев, только пленных французов, которые воевали против нас, были десятки тысяч. Кстати говоря, про «Нормандию-Неман» знают все. А то, что английская эскадрилья уже в августе 1941-го была в Архангельске, об этом мало кто знает.
Но все-таки расскажу про французов. Это был, если не ошибаюсь, 1997 год. Ко мне приходит Герой Советского Союза, генерал–полковник авиации Н.Т. Антошкин, говорит, что они хотят полететь во Францию на 45 лет эскадрильи (затем – полка) «Нормандия-Неман». Денег нет, может, ты нам поможешь, я обещал помочь. Дал на это мероприятие денег и сам поехал. Во Францию прилетели наши «Витязи», показывали летное шоу. А мы, основная группа, прилетели на Ил-76. Картошка, селедка, огурцы, водка – все, как полагается. Вечер был очень теплый. Народ выпил, все стали обменивается воспоминаниями. От группы французов выступал Жорж Мазюрель. Он сначала был техником, потом стал летчиком. Он меня не знает, я его тоже не знаю. Я стоял рядом.
– А вы знаете языки?
– Знаю. Он рассказывает не для меня, а окружающим. Когда генерал де Голль бросил клич летчикам о создании эскадрильи для помощи Советскому Союзу, в нашу страну потянулись французские летчики со всего мира, из Алжира, Сирии и др. Он рассказывает, как они добирались до Советского Союза, где бедность была страшная. Но русские снимали с себя последнюю рубашку. Тут он говорит: «Когда делится богатый – это понятно, когда бедняк отдает последнее, мы не сможем забыть это никогда». От души, чувствую, говорил...
– Что еще хотелось бы спросить – в статьях вы не раз приводите слова одного американского офицера, который говорил, что «моя страна права всегда». Также вы цитируете слова Черчилля о том, что нельзя ссорить прошлое с настоящим, иначе будущего может не быть. Я понял, что это – тезисы вашей деятельности.
– Да.Ну а как я могу влиять на ситуацию? Вот таким образом: искать единомышленников, доводить свои мысли до людей...
– А вы считаете, что ваши фильмы оказывают реальное воздействие на людей, на общество?
– Считаю, так.
– Показывают ли их по телевидению?
– К сожалению, на телевидение мои фильмы попадают с большим трудом. Телевидение, вообще-то говоря, могло бы сделать гораздо больше для патриотического воспитания.
– Это вы очень мягко говорите. Телевидение наше, увы, переполнено низкопробными, далекими от патриотизма передачами и фильмами.
– – У меня есть простой принцип: наше дело пахать и сеять. Результат – как Бог даст.
Маленькие аудитории для меня более доступны.Вот, совсем недавно отмечалась дата – 75 лет полного снятия блокады Ленинграда. Я показал свой фильм на данную тему в двух русских школах на Кипре. Это фильм о спортсменах, которые в детстве пережили блокаду Ленинграда. Как ребята восприняли? Очень хорошо! Блестящий результат.
В фильме «Жизнь – подарок», считаю,заложен глубокий смысл. Тяжелейшая война настолько сплотила нацию, укрепила моральный дух, что эта нация показывала чудеса мужества и стойкости. И после Победы мы в течение трех-четырех лет вышли на довоенный уровень производства! Запустили первый спутник, а затем и человека в космос. Атомный ледокол, атомная станция, атомная бомба, основа этих великих достижений – моральный дух нации, который позволил совершить такой рывок.
И даже на этом фоне выделялись Ленинград и ленинградцы. После войны выдвинулись именно ленинградские наука, промышленность, искусство. Они выделялись на союзном уровне, потому что моральный дух ленинградцев формировался небывалой в мировой истории, страшнейшей блокадой.
А ленинградские спортсмены! В то время проводили Спартакиаду народов СССР. Участвовали сборные команды союзных республик, Москвы и Ленинграда. Программа была практически олимпийская. Первую спартакиаду СССР выиграла сборная Ленинграда. Моральный дух ленинградских спортсменов был выше. Ведь часто проблема – в отсутствии духа.
– В годы блокады окрепла, вышла в лидеры и ленинградская партийная элита, русская по своему происхождению. Именно она могла бы, наверно, повести Советский Союз по другому пути типа китайского, быть может. Эти ленинградцы выдвинули идею, что должна быть российская столица, российская компартия, как у всех других республик. Зашла, видимо, речь и о более справедливом распределении бюджета. Ведь Советский Союз держался в первую очередь за счет русского мужика. Все республики дотировались за счет РСФСР. Это было засекречено, население в республиках считало, что они живут за счет своих ресурсов. А только одна Грузия потребляла в несколько раз больше, чем производила. И процветала за счет русской глубинки.
Сталин, видимо, почувствовал в ленинградцах угрозу созданному им Советскому Союзу. Вся эта русская элита была уничтожена в ходе так называемого «Ленинградского дела». И пришли к власти «украинцы» – хрущевцы, потом днепропетровцы… Одного ленинградца Косыгина держали для решения сложных дел.
– Да, это проблема. У нас нет элиты…
– В ваших статьях, фильмах затронуто много тем, о которых можно спорить и спорить. Особенно, по поводу двух ключевых фигур XX века. Это Николай II и Сталин. Продолжают ломаться копья вокруг них. Одни категорически их не принимают, другие – наоборот. Как это не парадоксально, в чем-то они близки друг другу своим патриотизмом и бескорыстием. Николай II мог покинуть страну, но остался. Сталин мог уехать из Москвы в Куйбышев в осенью 1941-го, но не уехал.
– Если говорить о Сталине и Николае II, то бескорыстие, безусловно, прекрасное качество. В чем разница? Николай II страну потерял, а Сталин ее возродил. Это факт.
– Как известно, при Николае II население России выросло на 50 миллионов человек. Это и дало возможность Сталину беспощадно тратить его, особенно в первой половине войны. Сталина есть за что уважать, однако он тоже, скорее всего, был убит своими же соратниками. И созданное им государство рухнуло. Ведь Сталин создал систему единовластия, при которой оказавшийся у власти Горбачев мог творить все, что угодно.
Да, при Николае IIнарод жил бедно. Но жили мы беднее Запада и при Сталине, и сейчас, в несколько раз хуже американцев.
– Что касается прироста населения. Возьмем Индию. Была страшнейшая бедность, но население росло. Демографы пишут, что, чем выше уровень цивилизации, тем меньше прирост населения.
Сталинист я или не сталинист? Пытаюсь перенести себя в то время. Можно было иначе? Понимаете? Да, Сталин не оставил преемника. Такие люди рождаются один раз в 100 или 1000 лет. Это было время гигантов.
В чем сейчас проблема? Почему мы дошли до такой жизни? Никто не хочет работать. А Сталин железной рукой заставлял работать элиту. Элита на своем уровне заставляла работать подчиненных. Страна работала. Когда вождь ослаб, элита решила, что можно насладиться жизнью. И покатилось...
– Трудно не согласиться с тем, что хватит топтать прошлое. Надо бы поставить памятник и Николаю II как строителю Транссиба, и городу на Волге вернуть название Сталинград… И храмы не надо трогать тем, кто не понимает их предназначения.
– Это была большая ошибка Ленина, что он не стал дружить с Церковью.
– Это не была ошибка. Он был так воспитан, сорвал с себя крест еще в гимназии.
– Ну, это и было ошибкой. Не надо было срывать.
– А ваши родители были верующими?
– Тут правильнее, наверно, было бы спросить: а ты-то веруешь?
– А вы верующий?
– Я не знаю, как назвать это «Бог» или как-то иначе? Я называю это высшим разумом. Я в него верю. К сожалению, я не воцерквленный человек.
– Может, скажете и несколько слов о текущей ситуации в России. В своих статьях вы отмечаете, что 20% экономики сегодня принадлежит западному капиталу.
– Это по официальным данным. Может быть, и больше.
– Вы пишете, что Киссинджер все время ездит к нам, человек он авторитетный в мировых кругах.
– Да, «решала».
– Поводы его поездок какие-то не очень значительные. Но обязательно встречается в Кремле с Путиным. Вы считаете, что он как бы смотрящий, контролирующий?
– Бильдербергский клуб же функционирует.
– Не только он, но и другие подобные организации.
– С глобальной точки зрения это правильно. Кто-то же должен управлять, регулировать. Другое дело, на какое место поставят там нас.
– Это очевидно. Вы сами пишете, что медведь еще жив, но его шкура уже поделена. У них все распланировано. Правда, пока не очень получается. Ваше мнение о будущем России?
– Недавно проходила годовая редакция журнала «Наш современник». И мне вручили за статьи премию В. Кожинова. Там получила писательскую премию и выступала одна дама около 40 лет. Она кандидат медицинских наук, преподавала в ВУЗе. Писательство для нее хобби, а зарабатывает она себе на жизнь тем, что работает в богатой семье гувернанткой, воспитывает их дочку, учит ее литературе. Семья богатая, ее вывозят вместе с собой за границу. То есть, она не бедствует и наблюдает наше высшее общество изнутри. Так вот ей задали вопрос: имеет ли наше общество перспективу? Ее ответ был – нет.
– Вы с этой няней согласны, что у нас нет будущего?
– Нет, не согласен. Я не могу с этим согласиться. Не верю, что Россия может пропасть. Та высшая сила, которая все регулирует, этого не позволит.
Но ситуация непростая. Обозначу только несколько штрихов. Просто удивительно, вот нам говорят, что руководители корпораций должны получать заработок, достойный своей должности. Как их западные коллеги. А рабочие? Им-то очень далеко до зарплат их западных коллег.
А сколько на Западе руководителей корпораций, которые вообще не получают заработную плату, работают от бонусов, которые определяются результатами работы компании. А у нас эти корпорации живут за счет бюджетных средств.
Еще один пример.Это, как говорится, уже не смешно. Всем известно, что основной источник поступлений доходов у государства – налоги. Причем не столько налоги компаний, сколько налоги граждан, поскольку налоги компаний связаны с налогами граждан. Граждане питают бюджет. Если граждане будут получать больше, они больше будут питать бюджет. Это общеизвестно.
Помню, когда у нас в Думе обсуждали тему налогового законодательства, все говорили о важности декларирования доходов. Однако начинают голосовать – проваливают закон! У нас до сих пор нет нормального закона о декларировании доходов. В той форме, которая есть на Западе. Нормальный закон, это когда каждый гражданин к определенному сроку подает в финансовые органы налоговую декларацию о своих доходах. С этой указанной суммы он платит налоги. Не то, что у тебя удерживает бухгалтерия, а вот именно так. У нас этого нет.
Власти говорят о чем угодно, но только не об этом. В той же самой Франции как было? Туда приезжали наши соотечественники, легализовывались там, как коммерсанты. Декларировали доходы, естественно, старались делать это по минимуму. Однако налоговые органы Франции за этим наблюдали. Когда это теряло приличия, человека вызывали. И спрашивали: вот вы задекларировали доход 100 тысяч, заплатили с них налоги. А в ресторане вы потратили такую-то сумму, вот копия чека. В отеле вы потратили столько-то, купили столько-то.
– Они собирают эти чеки?
– Конечно.
– Если не совпадает, то «извините, объясните»?
– Да. Извините. И эти наши соотечественники едва уносили ноги оттуда.
– Александр Константинович, вы сняли фильм о родной Брянщине, которая находится на стыке Украины, Белорусии и России. С Украиной что же, мы идем к войне? Неужели это реально?
– Не исключен какой-то локальный конфликт. В одной из своих статей, я касаюсь этой темы.История такая. Один англичанин меня спрашивает: почему на Украине такая русофобия? Что тут скажешь? Я помню, в советское время у нас в министерстве гражданской авиации было много выходцев с Украины. Достойных людей, хороших управленцев. Их поднимали по заслугам. Это грамотные люди, они прекрасно знали, что экономика Украины никогда не была самодостаточной. Она была успешной, но за счет привилегированных условий, которые ей давала Россия. Почему у украинцев была такая уверенность? Это загадка. Вспоминается и поговорка: сделай человеку добро и наживешь врага…
Вот англичане очень грамотно построили отношения со своими колониями.
– И французы тоже.
– И французы. Я нашел себе одно обьяснение. Сравним: что такое английский управленец или специалист и индус. Там дистанция, которую даже не надо обьяснять. На английского специалиста смотрели как на бога, и считали, что он управляет по праву. Можем ли мы сказать, что мы настолько превосходим какую-то нацию бывшей России? Я бы так не сказал.
– Тут можно дискутировать...
– Где-то я уже публиковал эти цифры. К началу XX века грамотность населения в России составляла 20%, при этом в Финляндии 90%, в странах Прибалтики около 70%. Вот разрыв.
– В Америке и у нас недавно вышла книга «Империя “положительной деятельности”. Нации и национализм в СССР», где профессор Терри Мартин пишет о Советском Союзе. Если во всех империях метрополия забирала ресурсы из колоний, то мы наоборот, свое им отдавали.
– Правильно.
С этим англичанином мы продолжили беседу... У меня такое еще есть обьяснение. Хозяин воспитывает собаку со щенка, лупит ее палкой. У собаки уже на генном уровне есть понимание, что это хозяин. Я должна его слушать. Но у нас, у русских, по отношению к своим сателлитам никогда не было такого отношения...
– Александр Константинович, в завершение беседы расскажите – над каким кинопроектом вы сейчас работаете?
– На мой взгляд, пора, наконец,примириться красным и белым. Вот, последние уверяют нас, что до революции Россия успешно развивалась, и как там было хорошо. А Витте говорит: норма потребления в царской России составляла всего 20% от западной, и Солоневич, монархист из монархистов, это подтверждает. Говорят о самых высоких темпах развития экономики, но не говорят, что и самый высокий был иностранный долг у России, которая по существу становилась колонией, теряла суверенитет. И то, что Россия воевала в Первую мировую на стороне республиканской Франции, а не вместе с монархической Германией – тому подтверждение, потому что наш долг Франции был значительно больше.
За 100 лет стороны не договорились, и нет оснований надеяться на то, что ещё через 100 лет договорятся. А наши противники потирают руки и смотрят, как мы друг друга поедом едим. Так может быть – надо уже остановиться и сказать: да, каждая сторона имеет право на свое мнение, но агрессии по отношению к другой стороне быть не должно. Николай II – для одной стороны он святой, для другой – грешный. Я считаю: что мог, он сделал. Больше он не смог...
В новом фильме хотелось бы, чтобы обе стороны представили свои документы и факты. Понятно, что к согласию мы не придем. Кстати говоря, я рассказал об этой идее своему внуку. Он мне говорит: «Это совершенно нерешаемая задача. Возьмем гражданскую войну в США, как были дикси и янки, так они и остались до сегодняшнего дня».
Но какой-то авторитетный человек, может быть Александр Проханов, в конце сказал бы: «Ребята, сколько можно! Давайте сосредоточимся на созидательном моменте». Такой вот фильм в голове сидит. Эту тему я уже обсуждал с Наталией Алексеевной Нарочницкой, она мне сказала – блестящая идея! Академик Сергей Юрьевич Глазьев согласился прокомментировать экономическую ситуацию, сказал о том, что это же тематика Изборского клуба.
Еще раз повторю: угольки могут тлеть, но огня, агрессии не должно быть. Хватит! Это явно вредит всем нам. Пора протянуть руки навстречу друг другу.
Беседу вел Алексей Тимофеев
