Современные информационные операции – отнюдь не классические информационные кампании, основанные на взрывном пиаре и спецэффектах. Это оперативные комбинации, в реализации которых главную роль играют классические методы агентурной, оперативной, оперативно-технической и оперативно-розыскной работы. За ними всегда стоят разведки государств.
С момента вхождения Крыма в состав Российской Федерации, ставшего отправной точкой для появления новых форм и методов идеологической агрессии, информационные операции, проводившиеся США и их военно-политическими союзниками, в основном Великобританией и ФРГ, прошли определенный путь развития.
«Панамское досье»
Начало этому пути положило так называемое Панамское досье – скандал с офшорами (2015–2016), когда впервые использовали новую – итерационную схему информационно-психологического воздействия, состоявшую из последовательности вбросов, разделенных периодами «тишины» (экспозиции) и объединенных в многократно повторяющиеся циклы (каскады). В дальнейшем все без исключения информационные операции спецслужбы США будут проводить по шаблону, впервые проявившему себя в 2016 году в скандале с «панамскими бумагами» (Panama papiers). Появление этой схемы стало сигналом перевода производства информационных операций на промышленную основу. Одновременно разработка и реализация операций ИВ перестали быть уделом элитных групп гениев от разведки и поставлены на поток, а сами операции стали продуктом массового производства и потребления.
Техническая цель «Панамского досье» – стремление заставить фигурантов скандала публично оправдываться, врать и извиваться для того, чтобы убедить всех в том, что они – мошенники (наклеить на них ярлык). Методом достижения указанной цели стала травля, которой подверглись фигуранты скандала после опубликования и раскрутки в СМИ соответствующих компрометирующих материалов. Не все эту травлю выдержали: премьер-министр Исландии был вынужден подать в отставку. В свою очередь травля и прессинг создали в отношении многих фигурантов дела как уже «разоблаченных» инициаторами скандала, так и тех, чье «разоблачение» было сознательно отложено, вербовочную ситуацию, в которой чиновник, подцепленный на компромате, мог быть завербован под угрозой компрометации. Тем самым достигалась главная цель любой информационной войны – обеспечение добровольного (в идеале) или вынужденного подчинения противника.
Дальнейшая эволюция форм и методов организации и проведения информационных операций связана с последовательной модификацией исходной схемы путем добавления новых приемов и уловок, способных зацепить жертву и вынудить ее совершать необдуманные действия, ведущие к дискредитации. Каждая новая операция что-то добавляет в исходную схему, находятся новые технологические решения, при этом неизменна базовая часть, по-прежнему представляющая собой последовательность информационных вбросов, разделенных тактическими паузами («периодами тишины»).
Аргентинский кокаин
В данной операции, пришедшейся на февраль-март 2018 года, американские спецслужбы, действовавшие за спиной аргентинских коллег, грамотно засветили крупную партию кокаина и стали ждать, кто прилетит ее «спасать». Кто именно нанесет визит, заранее не знали, но надеялись выманить на эту приманку кого-нибудь существенного, предполагая, что партию стоимостью 50 миллионов евро просто так никто не бросит – за ней обязательно приедут. Должна быть попытка ее спасти. Очень быстро выясняется, что кокаин вывозили под видом дипломатической почты бортами военно-транспортной авиации ВКС РФ, следовательно, в деле были замешаны предположительно высокопоставленные чиновники и дипломаты, близкие к руководству РФ.
Далее скандал начинает развиваться по сценарию, отработанному в допинговом скандале с WADA: на этот раз уже МИД РФ обвиняют в организации наркотрафика (причем не куда-нибудь, а в Европу) и создании ОПГ. Предпринимается попытка поставить знак равенства между российским внешнеполитическим ведомством и наркокартелем. Все это как две капли воды похоже на историю с допингом, когда руководство России обвинили в создании в стране нелегальной «государственной программы поддержки допинга» (очевидно, незаконной) и в организации ОПС (организованного преступного сообщества).
Однако в отличие от классической схемы операции, засвеченной в «Панамском досье», в «Деле об аргентинском кокаине» появляется новый прием – ловля на приманку. Если в «Панамском досье», «Допинговом скандале с WADA» и «Скрипалях I» информационная атака направлялась на конкретных людей (президента РФ и лиц из его ближайшего окружения), то в «Аргентинском кокаине» в основу оперативной комбинации положен иной принцип – не так важно, кто прилетит на приманку, важно, что кто-нибудь обязательно в эту ловушку попадется. И этот кто-то обязательно будет из ближнего круга президента РФ, из числа его доверенных лиц. Этот же прием ловли на живца будет в дальнейшем использован в «Деле Марии Бутиной».
«Тактика удушения» и «Петля Анаконды»
Третий этап «Дела Скрипалей» (2019) принципиально отличается от двух предыдущих – и в плане тактики, и в плане технологий. В этой части операции, занявшей весь 2019 год, появляются сразу несколько революционных технологических решений: тактика пошагового «удушения» противника («Петля Анаконды») путем «затягивания удавки на его шее», конвергентная тактика «сборки» серии самостоятельно отработанных эпизодов в единую историю (в полностью сформированное обвинительное заключение, основанное на этих самых эпизодах, выстроенных в одну логическую цепь рассуждений) и, наконец, активное применение методов оперативной-разведывательной и агентурной деятельности, выдвигающихся в этой фазе операции на передний план. В этом смысле третий этап «Дела Скрипалей» больше всего напоминает классическую деятельность разведки – даже больше, чем ловушка («оперативная подстава»), в которую удалось заманить Петрова и Боширова. Значительная часть оперативной информации, легализуемой разведкой через СМИ и различные сайты журналистов-расследователей, получена в результате «оперативной установки» – специальной разведоперации, являющейся наряду с «контролируемой утечкой» основным инструментом профессиональной деятельности именно спецслужб.
Стратегия третьего этапа «Дела Скрипалей» заключается в последовательной отработке внешне не связанных между собой пяти различных эпизодов с тем, чтобы в определенный момент собрать их вместе вокруг шестого («точки сборки») в полностью сформированное, целостное и аргументированное обвинительное заключение в адрес РФ и его руководства. Доказательной базой должны стать пять заранее отработанных следствием эпизодов, объединенных в одну историю преступной деятельности стороны, которой выдвигается обвинение. Результатом реализации этой стратегии должно стать обвинительное заключение, возникшее внезапно, фактически, из ниоткуда и ставшее полной неожиданностью для тех, кого в нем обвиняют. Общественности же объяснят, что обвинение стало очевидным, как только удалось собрать вместе (в одном вновь открытом деле) и сопоставить те самые пять эпизодов, которые прежде рассматривались по отдельности.
Цель операции – медленное, постепенное затягивание удавки на шее руководства РФ путем независимой отработки шести различных эпизодов, внешне не связанных между собой, но способных собраться в одну логическую схему в заранее намеченной организаторами операции «точке сборки». Ключевой линией в реализации данного этапа операции становится оперативная разработка ГРУ (как спецслужбы и «международной террористической организации») и выделение ГРУ в отдельное производство (в отдельную линию следствия).
Цель и методы
Целью любой информационной операции продолжает оставаться компрометация руководства РФ (в первую очередь главы государства и лиц из его ближайшего окружения) для:
- принуждения их к совершению (осознанно или неосознанно) действий, выгодных организаторам операции (скрытое управление);
- создания вербовочных ситуаций, способствующих возможному привлечению их к конфиденциальному сотрудничеству (это касается в первую очередь ближайшего окружения главы государства).
В свою очередь компрометация осуществляется тремя основными способами:
- прямая компрометация конкретного лица (президента РФ или человека из его ближайшего окружения) путем наклеивания ярлыков, выдвижения обвинений или ловли на лжи;
- компрометация конкретного института власти (МИД, ЕР) с целью дальнейшего перенесения выдвинутых обвинений на президента РФ, которому этот орган подчиняется;
- компрометация президента России путем использования приемов «ловли на живца» через очернение лица из его ближайшего окружения, клюнувшего на приманку и попавшегося.
При этом операции могут осуществляться как пассивно, так и активно. Пассивная форма проводится по заранее сформированной программе, не подлежащей изменению и не предполагающей активного взаимодействия с объектом атаки, а только считывание и интерпретацию его ответных реакций в компрометирующем его ключе. Именно так были построены «Панамское досье» или «Допинговый скандал с WADA».
Активная компрометация обязательно включает элементы оперативной игры, в которой объект атаки «выводят на эмоции» и провоцируют на совершение ответных действий – как правило, панические, которые затем и становятся «доказательной базой» для окончательного подрыва репутации человека. Особенно хорошо это проявляется, когда объект атаки, выгораживая себя, начинает врать и оправдываться. На этой лжи его и ловят.
Для дискредитации объекта в современных информационных операциях используются четыре основных метода:
- ловля на лжи;
- загонная охота;
- ловля на приманку или живца;
- прямой шантаж, сопровождающийся выдвижением ультиматумов в адрес конкретного человека или страны.
Ловля на приманку реализовывалась сразу по двум направлениям:
- приманка – кокаин (возрастающие партии кокаина, перехваченные в Аргентине-Бельгии-Кабо-Верде), цель – удар по репутации РФ и ее руководства, а также по доходам организовавших этот канал поставки (по мнению западных разведок, это люди, близкие к руководству РФ);
- с лета 2018 года начинается «ловля на живца» – в этой роли последовательно выступают Бутина (ценный свидетель обвинения – носитель инсайда, которую затем удалось склонить к сделке со следствием), Сергей Скрипаль (его эвакуация в Новую Зеландию, по расчетам западных спецслужб, спровоцирует желание российских силовиков найти и «дотравить», затем необходимо взять посланную за ним группу и сделать из них тоже свидетелей обвинения) и, наконец, летом 2020 года – скандал с так называемой группой вагнеровцев (ценные носители информации – перспективны как возможные главные свидетели обвинения в случае, если начнут давать показания). Тактика действий проста: выманить кого-нибудь из представителей РФ, задокументировать, затравить.
Наиболее успешными операциями, в которых применялась тактика загонной охоты, стали «WADA» – «Скрипаль II» – «Идентификация Вагнера», в которых тактика «следования в загон» была реализована в том числе с навязанным объекту преследования выбором из двух, в равной степени для него катастрофических, путей следования («вилка навязанного выбора»).
Самой продуктивной стратегией с точки зрения формирования обвинения в совершении преступлений в национальном и международном масштабе стала «Петля Анаконды», наиболее ярко и эффектно проявившая себя в операции «Скрипаль-III». Использование этой стратегии, даже несмотря на довольно скромный конечный результат третьего этапа «Дела Скрипалей», показало свою перспективность и фактически открыло для современных операций информационной войны новые горизонты.
«Дело Навального» дало повод обвинить руководство РФ во «внутреннем терроризме» и ассоциативно связать с другими инцидентами за рубежом.
Какой должна быть российская информационная операция
В свете стремительно эволюционирующих информационных атак США закономерно возникает вопрос: какой именно должна быть схема российской информационной операции, способная на равных конкурировать с технологически продвинутыми американскими аналогами?
Структурно она состоит из четырех этапов, включающих в себя: провокацию (1), приманку (2), разоблачение (3), прививку (4). Технологически в данной схеме сочетается несколько приемов: рефлексивное управление (путем провоцирования противника на совершение немедленных ответных действий), ловля на приманку, публичное разоблачение клюнувших на приманку и, наконец, прививка, позволяющая «жертве» внутренне смириться с поражением на условиях организаторов информационной операции.
В целом тактика современной информационной войны состоит в том, чтобы зацепить жертву, вывести ее на эмоции и заставить метаться в поисках выхода из сложившейся ситуации. Если это происходит, ее ловят на обязательно совершаемых ошибках и еще сильнее сжимают удавку. Если впадает в гнев или ярость и начинает отрицать свою причастность к приписываемым действиям, поступкам или фактам, попутно оправдываясь, жертву последовательно ловят на лжи, припирая к стенке или загоняя в угол, из которого выход может быть открыт только на условиях «загонщика». На это и рассчитана провокация – первый шаг российской модели информационной операции. Ее задача – мобилизовать жертву атаки, сфокусировать ее внимание на угрозе и лихорадочном поиске ее источника. При этом допускается серия из нескольких последовательных (тестирующих) провокационных вбросов, прощупывающих объект атаки с разных сторон. На одну из этих провокаций будущая жертва атаки обязательно поведется.
В большинстве современных операций считается достаточным, если жертва отреагирует на раздражители, содержащиеся в вбросе, и эти мотиваторы спровоцируют ее на совершение немедленных ответных действий. Однако этот эффект будет сильнее, если использовать провоцирующий вброс как инструмент взлома психики жертвы с целью выведения ее из себя. Если это происходит, жертва на эмоциях начинает метаться в поисках выхода, и в этот момент ей можно предложить приманку – тот самый крючок, на который она гарантированно клюнет и сразу же попадется. Если спокойствие жертвы изначально взломать провоцирующим вбросом, ей будет крайне сложно в дальнейшем распознать в подсовываемой ей приманке ловушку, так как ее действиями и поступками будут руководить эмоции, а не разум.
Приманку подсовывают под нос мишени, находящейся в активном поиске источника угрозы, откуда ей «прилетел» провокационный вброс, и наводят на приманку фокус внимания мишени. При этом одновременно размещается сразу несколько приманок и крючков, поскольку неизвестно, на какую именно объект клюнет.
Заглотив приманку, жертва информационной операции окажется полностью во власти организаторов операции – останется только подсечь, как на рыбалке, и при попытке сорваться с крючка публично, с максимальным травмирующим психику жертвы резонансом разоблачить ее, поймав на лжи. Это удар, калечащий психику человека и ломающий его волю к сопротивлению. Если целью операции является только болевой травмирующий эффект, то на этом этапе операция завершается.
Но если при этом мишень, не выдержав натиска, начинает сдавать позиции и соглашается на условия, к принятию которых ее вынуждают, то встает новый вопрос: как закрепить достигнутый результат, который может быть потерян, как только жертва придет в себя и залечит раны.
Если жертва дала себя выманить, проглотила приманку и попалась в ловушку, этот удар ее либо сломает, либо надломит и сделает податливой (по крайней мере на время) для того, чтобы навязать ей свои условия. Будучи в состоянии надлома, жертва не сможет их не принять. Однако для того, чтобы затем она не отказалась от своих обязательств, заявив, что была на эмоциях и ее вынудили, необходимо обеспечить жертве мягкое возвращение в состояние «новой нормальности», снимая пресс, которым жертва оказалась придавлена на предыдущем этапе операции. Главным травмирующим фактором при этом становится психологическая неспособность жертвы внутренне смириться с поражением и с вытекающими из него новыми условиями существования. Эта проблема решается с помощью информационной прививки.
Информационная прививка позволяет жертве внутренне смириться с поражением на условиях противника и с наметившимся у жертвы внутренним психологическим надломом. В этих условиях информационная прививка по сути призвана осуществить посттравматическое воздействие: мишень должна оставаться на поводке, добровольно (под давлением сложившихся обстоятельств) принять «новую нормальность», в которую ее поместили победители, не должна замкнуться в себе. Она подсказывает жертве формулу компромисса с самим собой: начинается активный синтез постправды по принципу: не можешь смириться с ситуацией – измени свое отношение к ней. В ходе этого формируется комплекс оправдания своих действий и совершенных ошибок и просчетов (при этом ее активно утешают, внушая нужные мысли), жертве помогают убедить себя, что поражение было неизбежно, что так поступил бы каждый (и каждый попался бы), что это было заранее предопределено или что просто звезды так сложились. А потом внушается надежда, что в будущем все будет по-другому. Это позволяет жертве оставаться на крючке и фактически согласиться с новыми правилами игры, внушенными ей победителями, вместо того чтобы бороться.
Постправда оказывается мощным манипулятивным ресурсом, подавляющим сопротивление на уровне нейронов. В результате жертва остается на поводке, на привязи, позволив убедить себя в том, что надежда есть и что в следующий раз мы им всем покажем.
Андрей Манойло, профессор МГУ, доктор политических наук, председатель Российской ассоциации специалистов по информационным операциям
