Отмена празднования 8 марта, 1 и 9 мая, принятая по решению Верховной Рады Украины – это попытка отрезать себе нос или уши, потому что они похожи на предков. На Украине больше половины населения помнит эти праздники и не имеет против них никаких возражений. 8 марта – это повод напиться, 1 мая – это выходной день, и вообще он пришёл из США, а 9 мая – это день, который отмечали в каждой семье те, кому сейчас от сорока с лишним, ибо они пока не дошли до проклятия своим дедам и прадедам. Русских проклинают, но своих предков пока нет. Двойственное состояние.
Целевая же аудитория такого решения – это молодёжь, вовсе не помнящая ни общего советского прошлого, ни инерционной традиции этих праздников в постсоветское время. Но этой молодёжи не много, и её большая часть или на войне, или туда готовится, или убежала в Европу от мобилизации. Ей решение Рады об отмене советских праздников абсолютно до лампочки.
На фоне мобилизационных перипетий потеря выходных для украинцев не важна. Им уже плевать на идентичность, они ищут способа выжить, спрятаться, избежать фронта. Рада со своим решением опоздала на 2 года, после 24. 02.22 подобные инициативы уже не добавляют обществу ни энтузиазма, ни сплочённости. Когда у вас отнимают жизнь, отнятие выходных не имеет значения.
Украинцы не стали европейцами, и попытка влезть в чужую традицию не сделает их своими. Советскую идентичность они отбросили, русскую отвергли, с украинской не разобрались. Леси и Тарасы, Бандеры и Шухевичи не делают ещё вполне украинцем. Хуторская традиция городской молодёжи не по нутру. Она ею прикрывается из соображений социальной мимикрии – украинство помогает подняться в социальной иерархии, демонстрирующего не травят в обществе. Когда за отсутствие демонстративного украинства не будут бить, оно исчезнет, как старая мода. А что останется?
В Европе украинцы хвалятся украинством как стигмами. Это возможно потому, что они чувствуют: это востребовано в Европе и за это можно получить деньги. Как всякий не сумевший ассимилировать эмигрант, украинец будет в Европе изгоем. Особенно, когда за статус украинца перестанут платить, как перестали платить за статус поволжского немца из СССР. Не стало СССР – и советских немцев в ФРГ стали считать немцами третьего сорта – вторым сортом стали немцы бывшей ГДР. Украинец в Европе по статусу ниже не только грека, поляка, серба, турка, но и эмигранта-иранца. Это дно эмигрантской иерархии.
Миф политического украинства, надрывного, со слезой, истерикой и культом язычества, сатанизма и смерти, мучительного метания между сильными мира сего и наследственного ужаса перед попаданием между молотом и наковальней истории – этот миф требует постоянного экстаза. Когда экстаз проходит, политический украинец срочно перекрашивается и становится тем, кого требуют победившие. Турецко- или австрийско-подданным. Эсэсовцем. Коммунистом. Демократом. Либералом. Западником. От Бандеры они отрекутся с таким же энтузиазмом, как отрекаются теперь от 8 марта и 9 мая.
Украинство – это не религия и не философия. Это стратегия выживания. Любой ценой. Притворством. Изменой. Убийством. Грабежом. И высочайшим самомнением тех, кто выжил. Они победили смерть, пробились наверх, урвали, теперь хвалятся. Это такой кодекс понятий. Там нет привязок к датам и идентичностям. Если завтра в Киев войдут российские войска, вся не сумевшая бежать, но сумевшая продать себя победителю Рада будет требовать вернуть 1 и 9 мая. Это исторически сложившаяся Украина, она всегда мечется между султаном, тремя королями и царём, в ней никогда не бывает ничего вечного. Вовремя предать – значит выжить, остальное там не имеет значения.
Александр Халдей
