Быстро и широко разошлось по стране и миру выступление Путина на Совбезе, в котором он очертил проект изменений в ядерную доктрину России. Можно считать, что это уже и не проект вовсе, так как изменения несомненно будут приняты и надлежащим образом оформлены.
С 2020 года это уже вторая корректировка ядерной доктрины. И вновь в сторону ужесточения: расширяется круг государств и организаций в отношении которых применяется ядерное сдерживание, увеличивается количество случаев, в которых Россия считает возможным применить ядерное оружие, снижается порог применения ядерного оружия. Основные новеллы: возможность ядерного ответа на массированный неядерный воздушно-космический удар, возможность применения ядерного оружия в случае нападения на Россию неядерной страны, поддерживаемой ядерной державой, возможность ядерного ответа в случае нападения на Белоруссию.
Несложно заметить, что Россия фактически оставляет за собой право на ядерный ответ, как в случае массированной атаки целей на своей территории западными дальнобойными неядерными ракетами с территории Украины, так и в случае реализации широко обсуждаемых прибалтами и финнами планов блокады Калининграда и закрытия для Балтийского флота выходов в Балтийское море.
Это не означает, что подобные действия обязательно сразу повлекут за собой ядерный ответ. Это также не означает, что ядерный удар сразу будет нанесён по территории США. Но обе эти возможности нельзя также и исключить.
Изменения в ядерную доктрину дали ответ на вопрос, как собирается Россия решать проблему конфронтации с США после разгрома Украины, и что российские власти планируют сделать для снижения вероятности массированных ракетных ударов по территории России?
Подчеркну, полностью исключить возможность нанесения ударов по территории России даже после недвусмысленного путинского предупреждения нельзя. Но более эффективных средств воздействия на Запад, чем прямая и недвусмысленная угроза ядерного ответа у российской власти нет. Общая деградация всей со скрипом действовавшей до недавних пор системы международных отношений зашла так далеко, и Запад настолько не намерен останавливаться в своей любимой игре в повышение ставок, что иные аргументы, кроме ядерного, у России закончились.
Коллективный Запад: ЕС + США, Япония, Австралия, Канада, Республика Корея, Новая Зеландия + Израиль (под вопросом Турция, которая может как сохранить нейтралитет, так и поддержать в критический момент своих союзников по НАТО) – это более миллиарда населения (практически на порядок больше, чем в России), не менее 2 миллионов человек в вооружённых силах мирного времени, совокупные флот и ВВС, превосходящие по численности и боевому потенциалу все остальные морские и воздушные флоты мира, вместе взятые, и огромная промышленная мощь, которая с трудом сейчас развёртывается и переходит на военные рельсы, но чей потенциал не стоит недооценивать. Если Запад завершит хотя бы на 2/3 программы расширения мощностей ВПК, рассчитанные на ближайшие три года, то сможет, в случае войны с Россией, обеспечить расход обычных боеприпасов на уровне как минимум не меньшем, чем у ВС РФ.
При этом Россия приблизилась к пределу возможностей. После последнего увеличения её армия будет насчитывать 1,5 миллиона военнослужащих (почти 2,5 миллиона вместе с гражданским персоналом). СССР надорвался, когда его армия насчитывала 2,5 миллиона человек. Но численность населения СССР была почти в два раза выше, чем в современной России.
Дело в том, что армию надо не просто довести до определённой численности, но и обеспечить её регулярное пополнение, в том числе офицерским составом. Армию надо кормить, поить, одевать, вооружать. При этом все 2 млн, 390 тыс. чел., которые составят штатную численность ВС РФ ничего не будут производить, а продукция ВПК никак не повысит общее благосостояние – просто ляжет на склады до тех пор, пока не понадобится дать отпор врагу. То есть, рабочих рук в экономике станет меньше, а количество ничего не производящих потребителей увеличится.
Поэтому Россия не может себе позволить играть с Западом в игру зеркальных ответов (вы увеличили свои армии в два раза, мы сделали то же самое). В такой игре, как бы мы ни были эффективны, наши ресурсы, прежде всего демографические, закончатся раньше, чем западные. Именно поэтому, с 2020 года ужесточая ядерную доктрину и соответствующую риторику, российское руководство стремится дать Западу понять, что игра не будет идти по его правилам и что опасение уничтожить цивилизацию или отбросить человечество в каменный век не остановит Россию. Мы понимаем, что Запад имеет техническую возможность поставить нас перед необходимостью выбирать между поражением и применением ядерного оружия и готовы его применить, в том числе в ответ на неядерную агрессию.
Это правильный и единственно возможный способ предотвратить дальнейшую деградацию международных отношений до степени, когда ядерная катастрофа станет неизбежной. Но есть нюанс или подводный камень.
Дело в том, что концепция ядерного сдерживания предполагает, что остановить противника должно не применение ядерного оружия, а угроза его применения в ответ на определённые действия. В ХХ веке США и СССР эмпирически определили ту черту, за которой ядерная война становилась неизбежной и старались не только не переходить её, но даже не приближаться к ней.
При этом, при всей осторожности советских и американских властей после Карибского кризиса, к началу 80-х годов стороны стояли у порога ядерного конфликта. Американцы посчитали развёртывание советских комплексов РСД-10 "Пионер" угрозой их способности удержать европейский плацдарм, а СССР справедливо расценил американский ответ, в виде размещения в Европе "Першингов-2" и ядерных "Томагавков", как попытку Вашингтона нарушить баланс сил и получить односторонние преимущества. Обе стороны опасались попытки противника нанести обезоруживающий удар по местам базирования ракет и рассматривали превентивную ядерную атаку, в качестве эффективного средства нивелирования угрозы своим ядерным силам.
Сейчас ситуация на порядок хуже. Россия и США признали, что де факто находятся в состоянии войны, хоть их армии и не сталкиваются непосредственно на поле боя (пока не сталкиваются). Поэтому любые действия способные изменить баланс сил воспринимаются не как эвентуальная угроза, а как реальная агрессия.
В своём стремлении не дать ситуации окончательно свалиться в прямое военной противостояние Россия неоднократно призывала США к сдержанности, и сама такую сдержанность демонстрировала, но услышана и понята не была.
Концепция ядерного сдерживания перестала работать, так как новое поколение американских политиков считает возможным и необходимым на практике выяснить где проходит тот рубеж, пересечение которого вызовет старт российских межконтинентальных ракет. Американцы считают, что если окажется, что Россия готова ударить, они смогут остановиться в последний момент. Вот только как понять, что за следующим даже не шагом, а всего лишь неловким движением последует ядерный ответ? Как определить, что дальше играть с огнём не надо? Как понять, что пуск произойдёт при определённых обстоятельствах, раньше, чем эти обстоятельства наступят?
Никакая разведка тут не поможет. США ведь не могут послать шпиона прямо в голову Путина и узнать его мысли. А именно президент России будет принимать решение о нанесении ядерного удара в ответ на определённые враждебные действия США и их союзников. Даже если мы сами сообщим США в каком случае ядерный ответ станет неизбежным, они всё равно будут подозревать нас в блефе.
Что есть блеф, а что не блеф они будут определять сами. Иного способа, кроме сбора и анализа информации у них нет. Доступны им источники информации двух типов: открытые (публичная аналитика, публикуемая в СМИ) и субъективные (личное мнение российских дипломатов, политиков, контактирующих с властью экспертов). Субъективные источники будут считаться более надёжными, поскольку американцы сами в совершенстве освоили вбросы дезинформации при помощи "независимых" публикаций в СМИ и постоянно подозревают в этом же других. Кроме того, они сами себя убедили, что российские власти тотально контролируют СМИ и ни одна публикация не выходит без согласования с Кремлём.
Работающие на США релоканты и иноагенты в большинстве своём искренне (ибо верят в это) скажут, что все угрозы российских властей блеф, что они, мол, испугаются последствий. В последние годы в Вашингтоне уже должны были понять, что слишком переоценивали надёжность российских коллаборационистов, как источника, поэтому главным фактором для них будет совпадение или несовпадение их оценок с оценками, полученными от действующих российских политиков и дипломатов в ходе неформальных контактов.
Дипломаты контактируют в стране пребывания не только со своими коллегами, но с широким кругом высокопоставленных бюрократов. Зачастую между людьми, имеющими общие профессиональные интересы, завязываются неформальные связи, которые можно назвать почти дружескими.
Особенность русского характера заключается в частой переоценке таких связей, а также в желании поддерживать хорошие отношения вне зависимости от того, как в данный момент складываются отношения между государствами. Кроме того мы не любим признаваться в том, что не посвящены в планы руководства. Особенно, если партнёры считают, что мы должны быть в них посвящены.
Желание продемонстрировать свою осведомлённость и, одновременно, успокоить друга (англосаксы умеют убедительно демонстрировать свою "искреннюю взволнованность" перспективной оказаться с "другом" по разные стороны баррикад из-за "этой проклятой политики") может привести к тому, что во многих случаях собирающие информацию о русских ядерных планах американцы услышат от своих "друзей" успокоительные фразы вроде того, что "мы не сумасшедшие, чтобы начинать ядерную войну" и "мы никогда не ударим первыми".
Эти основы советской ещё ядерной доктрины намертво вбиты во многих наших политиков и дипломатов, предпочитающих прятать голову в песок и "не замечать", что ядерная война давно на пороге и вот-вот его переступит. До сих пор её за порогом удерживала только российская сдержанность, но она не бесконечна.
Опасность заключается в том, что таких успокаивающих ответов может быть много, и они совпадут с оценкой, которую США получат от людей, считающихся на Западе экспертами по России, на деле же пытающихся угадать желания своего работодателя и подтвердить его предположения. Более того, они совпадут с потаёнными надеждами западного истеблишмента. И тогда США решат рискнуть, а они очень хотят рискнуть и посмотреть как Россия ответит.
Проблема в том, что в таких ситуациях политики, будучи уверены, что легко удержат контроль над событиями, быстро его теряют, после чего остановить превращение кризиса в войну уже невозможно.
Я не уверен, что США в их стремлении победить во что бы то ни стало в принципе можно остановить, даже если они получат стопроцентную информацию о том, что в следующем раунде повышения ставок их ждёт ядерный ответ. Но если мы сможем убедить американцев в серьёзности своих намерений, у нас появиться хоть маленький, но шанс обойтись без последней крайности.
В любом деле важен комплексный подход. Особенно он важен в политике. Поэтому необходимо всем: и политикам, и дипломатам, и журналистам, и экспертам в полной мере осознать свою ответственность уже не только перед страной, но и перед человечеством, и перед историей, если ей суждено продолжиться. Наше общество должно сейчас демонстрировать консолидированную уверенность в том, что любая следующая провокация Запада не просто способна вызвать ядерный ответ, но почти гарантировано его вызовет, и полную поддержку такого решения властей.
Только ясно выраженная готовность всего российского общества самим инициативно повысить ставки до предела и перевести конфликт с США в формат прямой военной конфронтации с ними, может помочь избежать худшего. Мы никого не убедим в своей готовности к ядерному кризису, если реально не будем к нему готовы. Только переступающая порог война, может заставить США одуматься и остановить войну.
Но это не точно. Слишком уж оптимистичны вашингтонские политики. Ведут себя в реальном мире так, будто они в виртуальной реальности, у них 10 жизней в запасе и в любой момент можно вновь начать сохранённую игру.
Ростислав Ищенко
