Следующий год может во многом оказаться решающим для российского оборонно-промышленного комплекса (ОПК). С 2020 года Минобороны РФ планирует прекратить наращивать долю современного и модернизированного вооружения в ВС, остановившись на показателе в 70%. На практике это означает сохранение Гособоронзаказа (ГОЗ) на прежнем уровне или (что ещё вероятнее) его сокращение.
Отказ Минобороны от наращивания темпов перевооружения войск продиктован в первую очередь экономическими причинами. Армия — это гигантский институт, фактически государство в государстве. В рядах ВС служат более миллиона солдат и офицеров и почти 900 тыс. гражданских лиц. Всех их нужно кормить, содержать (на эти нужды уходит большая часть военного бюджета), параллельно обновлять материально-техническую базу, финансировать новые разработки.
Оборонный бюджет РФ последние три года не растёт и упал по показателю доли к ВВП с 4,3% до 2,8-2,9%. Ежегодно на нужды ВС официально выделяется порядка 46 миллиардов долларов (в США — более 730 миллиардов). 24 декабря министр обороны Сергей Шойгу констатировал, что в 2020 году Россия опустится ещё на одну строчку в рейтинге военных расходов ведущих держав. По его словам, в 2018 году РФ находилась на седьмом месте, в 2019-м — на восьмом, в следующем году окажется на девятом
В условиях отсутствия серьёзного экономического роста у нашего государства нет финансовой возможности развивать оборонку с помощью увеличения контрактов на поставку военной продукции. Чтобы избежать кризиса, ОПК должен достаточно интенсивно переходить на гражданские рельсы, наращивая объёмы продукции для невоенных заказчиков в РФ и за рубежом.
Этот процесс принято называть диверсификацией или конверсией. Данные понятия тождественны, но имеют одно весьма существенное отличие. Конверсия — это перевод ОПК на гражданские рельсы, который частично или полностью регулирует государство. Диверсификация носит добровольный характер. Потребность в ней продиктована рыночной конъектурой.
Несмотря на серьёзные терминологические различия, «огражданивание» отечественной оборонки в заявлениях первых лиц государства и официальных документах чаще всего обозначается как «диверсификация», хотя, по сути, мы наблюдаем саму настоящую конверсию. Президент РФ поставил перед оборонным сектором задачу увеличить долю гражданской продукции в 2025 году до 30%, к 2030 году — до 50%.
За динамику диверсификации несёт ответственность правительство. Куратором ОПК в кабмине является вице-премьер Юрий Борисов, который до мая 2018 года занимал должность замглавы Минобороны. Немаловажную роль в этом процессе естественно играет Минпромторг. По прогнозам ведомства, чтобы достичь плановых показателей, оборонка должна выйти на ежегодный 13-процентный рост объёма производства гражданских товаров
Как уже говорилось выше, потребность в «огражданивании» оборонного сектора вызвана стагнацией Гособоронзаказа. Об этом открыто говорит Владимир Путин. Ещё одна причина заключается в анонсированном ещё в 2016 году стремлении Кремля превратить оружейные предприятия в локомотивы развития отечественной экономики.
Большое распространение этот тезис получил не только в заявлениях первых лиц, но и на федеральном телевидении. Лояльные государству эксперты и всевозможные пропагандисты вновь разглядели в оборонном секторе страны скрытый высокотехнологичный потенциал (он всегда был, но данное обстоятельство до запуска конверсии мало кого волновало).
Идея превращения ОПК в драйвер экономики действительно разумная. К тому же во многом она опирается на успешный мировой опыт. Например, военно-промышленные монстры послевоенной Германии и Японии очень успешно приспособились к новым реалиям, где требовался выпуск высокотехнологичной гражданской продукции. ThyssenKrupp, BMW, Mitsubishi, Toyota стали флагманами мировой машиностроительной отрасли.
Однако в российских реалиях предпосылок для чудесного перевоплощения отечественного оборонного сектора немного. Хронической проблемой ОПК является задолженность. Она составляет порядка 2,7 триллионов рублей. Треть этой суммы готово покрыть правительство, но что будет дальше? Смогут ли предприятия избавиться от банковской кабалы?
Одна из главных причин финансовой ямы, в которой находятся даже производители сверхсовременного оружия («Уралвагонозавод», «Высокоточные комплексы» и «Алмаз-Антей»), заключена в низких закупочных ценах Минобороны. 24 декабря Шойгу отчитался об очередных успехах в перевооружении армии, но какой ценой (в прямом и переносном смысле этого слова) они были достигнуты?
Для нормального запуска программы конверсии оборонке в первую очередь необходимо финансовое выздоровление. Перевод на гражданские рельсы неизбежно потребует инвестиций в покупку нового оборудования и человеческий капитал (привлечение новых специалистов, переквалификация персонала). За чей счёт будут осуществляться подобные манипуляции — пока не очень понятно. Тем более процесс конверсии продиктован в первую очередь желанием государства избавиться от роли опекуна оборонки.
Негативное влияние на российскую конверсию влияет тот факт, что наша страна не может опереться на актуальный зарубежный опыт. Диверсификация отечественного ОПК противоречит современным общемировым трендам. На Западе за оборонным сектором, наоборот, закрепляется достаточно узкая производственная специализация.
Например, Raytheon, BAE Systems. Northrop Grumman почти полностью заточены под выпуск военной продукции. Доля товаров для нужд армии в общем объёме этих промышленных монстров составляет 94%, 98% и 87% соответственно.
Зарубежных корпораций, которые дают рынку половину гражданской и половину военной продукции, немного. Одной из них является французская Thales. Однако данное исключение объясняется тем, что компания производит широкий спектр авиационного радиоэлектронного оборудования, которое относится к категории продукции двойного назначения.
Ещё одной отрицательной стороной российской конверсии является оторванность от рыночных реалий. В России отсутствует капиталоёмкий гражданский рынок сбыта, а экспорт сопряжён с жёсткой конкуренцией, в которой у отечественных предприятий весьма скромные шансы на успех
Основными источниками финансовых поступлений для конверсии могут стать национальные проекты и программы импортозамещения в добывающей и энергетической отраслях. Однако здесь вновь не обойтись без регулирующей роли государства. Правительству, скорее всего, придётся квотировать заказы для предприятий ОПК в рамках нацпроектов и принуждать таких зубров, как «Роснефть» и «Газпром», отказываться от западной продукции в пользу отечественной, которая априори будет менее качественной.
И всё же, несмотря на ряд существенных отрицательных моментов и тот факт, что конверсия ОПК носит вынужденный характер, в этом процессе есть немало положительных сторон. Пожалуй, самое главное — это то, что путинская диверсификация проходит в достаточно осмысленной и мягкой форме.
Например, горбачёвская конверсия (началась в 1988 году) была спонтанной, как и личность самого первого и последнего президента СССР. Она привела к тому, что ведущие военные предприятия для достижения плановых показателей запустили производство горшков и кастрюль
Ельцинскую конверсию 1990-х годов вообще сложно охарактеризовать нормативной лексикой, так как его промышленная политика была направлена на разрушение оборонных компетенций крупнейших научно-технологических центров страны.
Путинская диверсификация носит долгосрочный характер. Она исключает производство ширпотреба и ликвидацию военных компетенций в ОПК. Однако для достижения плановых показателей государству необходимо решить системные проблемы как в оборонно-промышленном секторе, так и в экономике в целом.
