По данным федерального центра «Агроэкспорт» при Минсельхозе России экспорт российского продовольствия в 2020 году составил 29,453 млрд. долларов, что на 20% больше, нежели годом ранее. Однако в этой цифре заключена и ещё одна новость: впервые в постсоветской истории наша страна экспортирует продовольствия больше в денежном выражении, нежели получает по импорту. Таким образом, в России достигнута объявленная несколько лет назад продовольственная безопасность.
Но есть ли в этой бочке «продовольственного мёда» неизбежная ложка «дёгтя»? Попробуем разобраться.
1 миллиард в плюсе
Данные по импорту продовольствия в Россию в 2020 году пока что не доступны в окончательном виде таможенной статистики внешней торговли РФ за 12 месяцев, однако, согласно экспертным оценкам, за прошлый год импорт продовольствия составил около 28,33 млрд. долларов. Таким образом, чистое превышение российского продовольственного экспорта над импортом в страну составило чуть более 1 млрд. долларов США.
Много это или мало? Сравним экспорт продовольствия с такими же предварительными цифрами по другим товарным категориям. Товаров топливно-энергетической группы в прошлом году Россия экспортировала на сумму около 165 млрд. долларов. Общий объём российского экспорта в 2020 году составил около 303 млрд. долларов. Значит, экспорт российского продовольствия в прошлом году дал стране около десятой части всей экспортной выручки. Или же — чуть меньше одной пятой части от экспорта всех товаров топливно-энергетической группы. Согласитесь, достаточно неплохой результат для страны, большая часть территории которой находится в зоне рискованного земледелия!
Однако ещё более интересным становится новость о росте продовольственного экспорта в связи с ситуацией с продовольственным импортом. Полностью уйти от этого феномена России, скорее всего, невозможно: практически все страны осуществляют импорт продовольствия просто в силу того, что часть сельскохозяйственных культур не произрастает на их территории. Например, в России в открытом грунте не растут ни ананасы, ни авокадо, ни даже мандарины или лимоны. У России нет своего кофе, какао-бобов или же элитных сортов чая: всё это стране тоже приходится завозить, причём в немалых количествах. Кроме того, значительную часть продовольственного импорта составляет «статусное» потребление: так, в 2019 году Россия на 2,7 млрд. долларов или почти на 10% импорта ввезла алкогольных напитков.
Такие особенности российского рынка продовольствия определили предел снижения импорта: после введения в 2014 году «продуктовых» антисанкций и совпавшей с ними по времени значительной девальвации рубля, российский продовольственный импорт «застыл» на отметке вблизи 28 млрд. долларов, лишь немного колеблясь год от года. Ни последующие изменения обменного курса, ни развернувшаяся на фоне введения антисанкций практика импортозамещения никак на этот остаточный импорт не повлияли — российские граждане особо не изменили свои продовольственные привычки, продолжая включать в рацион все виды «тропического» продовольствия. И, наверное, это правильно — в ситуации победившей глобализации и вовлеченности России в существующее международное разделение труда можно рассчитывать на то, что кофе в стране будет. Было бы что предложить взамен на «тропическое» и «статусное» продовольствие на таком глобальном рынке.
Зерно в обмен на мандарины
Если пересчитать российский продовольственный экспорт «по весу» и сравнить его по этому параметру с импортом, то картина станет ещё интереснее. Всё дело в том, что предметы избыточного потребления, такие как мясо краба или же икра осетровых видов рыб, составляют в российском экспорте достаточно малую долю. Наша страна в основном вывозит дешёвое продовольствие — десятки миллионов тонн зерновых и зернобобовых культур. А завозит, как уже было упомянуто, дорогое продовольствие, потребление которого часто имеет статусный характер. Как следствие, достигнутое в 2020 году превышение экспорта над импортом в денежном выражении означает, что наша страна уже давно находится в «зелёной» зоне по продовольственной безопасности: при любых неурядицах на внешних рынках мы легко можем заместить весь «экзотический» импорт пусть и более дешёвой и простой, но полноценной и полностью своей едой. В действительности же паритет «по весу» импортируемого и экспортируемого продовольствия в России был достигнут ещё в далёком 2007 году, ещё до начала действия стратегии импортозамещения, принятой в нашей стране в 2012 году.
Такая кардинально различающаяся структура российского импорта и экспорта продовольствия определяет и то, что позитивные новости о росте экспорта и его превышении над импортом отнюдь не превратились в продуктовое изобилие на полках наших супермаркетов. Ну не продают в наших магазинах «зерно на вес» и, наверное, это правильно.
Для сравнения, в 2019 году США экспортировали сельхозпродукции общей стоимостью в 136 млрд. долларов, а импортировали — на 125 млрд. Но американское правительство сознательно не поддерживает своих экспортёров субсидиями и не назначает для них специальных налоговых режимов, что стимулирует сельхозпроизводителей США продавать продукцию с высокой добавленной стоимостью по конкурентоспособным ценам на зарубежных рынках и завозить относительно дешёвую продукцию для реализации внутри страны. Это явно видно из статистики: в том же 2019 году экспорт сельхозпродукции высокого передела из США составил около 100 млрд. долларов, то есть — три четверти всего экспорта. А Россия, напомним, вывозит зерно, «меняя» его на мировом рынке на мандарины и статусный алкоголь.
Поэтому структуру российского экспорта надо целенаправленно менять — пока что его основу составляют зерновые и зернобобовые культуры, хотя в стране уже построена мощная и современная пищевая промышленность, и инфраструктура производства сельскохозяйственной продукции высокого передела, например, мяса.
Стакан уже наполовину полон
Большое, как всегда, видится на расстоянии — в 1995 году, четверть века тому назад, импорт продовольствия в Россию составлял в пересчёте на доллары 2020 года без малого 22,5 млрд. долларов США. Или же — 13,1 млрд. долларов по номиналу. Всё те же кофе, чай, какао, но намного меньше вина или экзотических фруктов. Но было и другое: знаменитые «ножки Буша», самая низкосортная курятина, которую России продавали буквально как «манну небесную».
В 1995 году экспорт продовольствия из России был не просто меньше — он составлял жалкие 1,4 млрд. долларов, чуть больше одной десятой части продовольственного импорта. Стране тогда действительно нечего было предложить на мировом рынке продовольствия, даже собственные зерновые балансы Россия в то время сводила с трудом. А о качественном российском мясе, которое сегодня стало обыденностью и повседневностью, тогда можно было только мечтать. Старшее поколение помнит, а младшему стоит и рассказать о тех «замечательных 1990-х», когда для большей части населения страны главную часть пищевого рациона составляли хлеб, макароны, картофель и тощий кефир, а «статусным» потреблением был шоколадный батончик «Сникерс».
Так что нынешняя ситуация относительного продовольственного изобилия — отнюдь не данность, но результат напряжённого труда российских фермеров, предпринимателей и промышленников, которые смогли действовать в благоприятных условиях, созданных для них государством. Да, для потребителей падение обменного курса рубля не прошло бесследно, но не случилось и катастрофы: большую часть импортируемого продовольствия успешно заместили российские аналоги, часто конкурентные по цене и сравнимые по качеству.
Проблемой внутреннего российского продовольственного рынка продолжает оставаться низкая покупательная способность населения. Попросту говоря — бедность. Например, в тех же США поддержка фермеров не является основной статьёй расходов по закону о сельском хозяйстве: большую часть бюджетных денег в Америке тратят не на субсидирование производства, а на обеспечение питанием социально незащищённых слоёв населения. Причём таких получателей «талонов на питание» (food stamps) в благополучных США без малого 44 млн. человек — или же каждый седьмой американский гражданин. Из общего объёма выделяемых в США средств на поддержку сельского хозяйства на программы питания населения уходит 80%, что составляет просто-таки космическую цифру в 101 млрд. долларов ежегодно. Такой подход позволяет снять финансовую нагрузку с населения: среднестатистический американец тратит на еду не более 12% из общего объёма личных доходов. В России, для сравнения, эта цифра на протяжении последних десятилетий всегда превышала 30%, для незащищённых категорий граждан доходя и до 50% всех получаемых доходов.
Уйти от проклятия экспорта
Таким образом, в самом продовольственном экспорте нет извечной проблемы России, сформулированной ещё в XIX веке царским министром Вышнеградским: «Не доедим, но вывезем!» Как показывает опыт других стран, целенаправленное создание внутри страны собственного платёжеспособного спроса легко позволяет стимулировать именно экспорт продовольствия высокого передела. Удивительно, но факт — современные США гораздо более «социалисты» в таком простом вопросе, как распределение продовольствия, нежели Россия, которая до сих пор бездумно идёт по чисто капиталистическому пути, уже единожды обанкротившемуся в начале ХХ века.
Продовольствие теперь производится в России, причём много — жирный «плюс». Оно находит себе покупателей на мировом рынке — такой же плюс, пусть и «пунктиром». В нашей собственной стране до сих пор есть люди, экономящие на еде — столь же жирный «минус».
Понимают ли эту дилемму в правительстве страны? Возможно, нет, ведь пока что все меры по регулированию продовольственного рынка носят скорее не социальный, а административный характер. «Раздавать продовольствие» незащищённым слоям населения никто не спешит — предпочитают по старинке ограничивать его вывоз. Например, с февраля 2021 года и до конца сезона уже введена квота на вывоз пшеницы, ячменя, ржи и кукурузы за пределы ЕАЭС в размере 17,5 млн. тонн. Экспорт в объёмах, превышающих квоту, будет облагаться пошлиной в 50%, но не менее чем 100 евро за каждую тонну зерна.
Логичен следующий шаг: возьмите эти таможенные пошлины — и пустите эти средства на те самые «продовольственные карточки». Поднимите упомянутый хилый спрос, который сегодня пытаются защитить с помощью «фиксации цен на макароны». Программа адресная, ни на какие иные «излишества» продовольственную помощь незащищённому населению не потратить, никакой значимой инфляции такие действия не создадут.
Отрасль на перепутье
Конечно, в продовольственной отрасли России ещё немало проблем. Например, Россия в значительной мере зависит от импортного семенного и племенного материала. Обеспеченность собственным семенным материалом в нашей стране составляет сегодня 67,2%. При этом для культур продовольственной безопасности, таких, как пшеница или рожь, материал собственной селекции или произведённый на территории России составляет почти 100%. Импортные семена — это сахарная свёкла, подсолнечник, картофель и рапс. Причём эту проблему хотят решить в ближайшее время: в планах правительства стимулировать местную селекцию и довести обеспеченность собственным семенным фондом в России минимум до 85%. В этом процессе будут использовать хорошо зарекомендовавший себя «автомобильный» подход: иностранные компании должны будут локализовать производство семян в России и передать технологии — взамен на получение таможенных преференций и налоговых льгот.
Проблем в российской продовольственной отрасли хватает. Но одно уже ясно: отрасль вышла из кризиса, решила вопрос продовольственной безопасности страны и смогла занять достойное место на мировом рынке.
Теперь перед российской властью стоит следующая задача: этот отраслевой успех необходимо разумно превратить в продовольственное благополучие жителей страны. Причём лучше всего начинать, как и всегда, с самых бедных и обездоленных, которые и сегодня «отказывают себе в еде».
Алексей Анпилогов
