Несколько лет назад питерский миллиардер выкупил развалины фермы Бенуа и превратил его в культурно-образовательный центр. «Русская Планета» расспросила Андрея Лушникова о том, трудно ли было выстроить отношения с градозащитниками, какой доход приносит бизнес в сфере образования и чего не хватает современной школе.
— Мы коровник случайно на торгах купили, — признается Лушников. — Школа шла, скорее, в довесок. Эти здания не раз выставлялись на торгах, к ним все потеряли интерес. Меня долго уговаривали: «Ну, купи». Я и купил. И не ожидал, что будет ТАКОЕ, там же все коммуникации были отрезаны.
— Зачем тогда купили?
— Импульсивно. Я не стремился к коллекционированию картин, автомобилей, мне это не надо — яхты, дома за границей. Мне нравится что-то развивать, это и есть development. Это как хобби.
У здания, точнее, у руин оказалась прекрасная история, рассказывает Лушников.
Если вкратце: Бенуа — знаменитый русский дворянский род французского происхождения. Среди представителей фамилии были и военачальники, и художники, а родовым призванием стала архитектура. Один из членов семьи, Юлий Юльевич Бенуа, решил заняться фермерством. Арендовал землю на окраине Петербурга и построил там в 1904 году молочный завод. Здание двухэтажного дома с башенкой он спроектировал сам. Ферма вскоре прославилась, а Юлий Юльевич стал поставщиком императорского двора.
Так выглядело здание до революции.
— Сразу ли поняли, что в этих зданиях будет?
— Когда началась революция, Бенуа сказал: «Мне всё равно, какая власть, я никуда не уйду». И отдал дачу под школу. Мы решили не спорить с кармой: школа так школа. Но мы, по сути, купили руины. Надо было либо всё сломать, либо собрать заново. Сделать такие кирпичи и сегодня можно, но это очень дорого. Мы кирпичи старые со всей России свозили.
Так здание выглядело в 2000-е.
— Градозащитники возмущались?
— В Питере вообще очень сильный КГИОП (Комитет по государственному контролю, использованию и охране памятников истории и культуры. — РП). Они и с нами воевали, но когда увидели, что именно мы хотим сделать, не расширить или добавить три этажа, как это часто делается, то стало всё прекрасно. Даже в парке разрешили выставки проводить, хотя прежде запрещали.
Территория парка вокруг строений осталась в собственности города. - Конечно, процесс с градозащитниками был сложный, потому что бизнес всегда хочет заработать. Но у нас такой задачи не стояло, — добавляет Лушников.
Так выглядит здание сейчас.
Два года команда просидела над чертежами, согласовывала каждую балясину. Восстановить школу в прежнем виде не удалось: во-первых, здание дважды горело, восстанавливать было, по сути, нечего. А во-вторых, по действующим нормам, детские учреждения не могут быть деревянными. Теперь «дача Бенуа» — из бетона, снаружи имитация дерева. В ней разместились детский сад, кружки, секции и квесты. В бывшем коровнике — ресторан и общедоступное культурное пространство.
У школы есть свои талисманы. Покупать лицензию на персонажей популярных мультфильмов было очень дорого, но без героев место не было бы живым. Андрей говорит, что бенуарики родились словно сами собой: то ли слоны, то ли мышки с длинными носами. Их придумал известный питерский художник Николай Копейкин. Герои живут в двухэтажном домике на берегу пруда, и это реальное место на карте — сама ферма. Бенуарики везде: на стенах школы, на сувенирной продукции, о них пишут книги и скоро будут снимать фильм. В одной из книг, кстати, отважные слономышки защищали свою волшебную страну от злых застройщиков.
— В СМИ часто преподносят историю появления школы как дополнение к вашему девелоперскому бизнесу.
— Школа в том виде, в котором у нас, — это не бизнес. Бизнесом она становится у тех, кто покупает лицензию, а для нас это социальный проект, скорее.
— На чем строится бизнес-модель школы?
— Основа нашей франшизы — цифровая система, к которой подключаются педагоги и франчайзи. Суть в том, что разрабатывают образовательные программы очень умные люди, а учат — обычные, но любящие детей. Звезды-педагоги капризны и дороги. Да и не нужны ребенку: ему нужен просто добрый человек рядом. Он не обязательно должен быть академиком.
— На каком этапе задумались о франшизе?
— Мы пошли от здания. Многие предприниматели идут от своих детей, а потом им становится неинтересно заниматься такими проектами и они хотят, чтобы им кто-то со стороны помог всё устроить. Но это касается полной франшизы, а мы стараемся научить других ходить, вместо того чтобы переставлять за них ноги. Поначалу нас все спрашивали: а что дальше, куда и зачем это.
Мы поняли, что так будет продолжаться без конца, сменили полностью бизнес-модель, ушли от регулярных взносов. Человек платит один раз, у нас бизнес-модель полная. Он может программами заполнить весь график под свое помещение: летом у нас вместо детского сада детский лагерь, там народу очень много. Вечером, когда детсад уходит, развивающие программы, квесты. Можно выбрать любой набор программ, как конструктор. Театр, танцы, творчество — что угодно.
— Кому наиболее интересен такой вид бизнеса?
— С точки зрения целевой аудитории наших партнеров — это люди уже с начальным капиталом. Это не девелоперы — их у нас немного, всего 2–3. Но, как застройщик, я бы купил такую лицензию только ради рекламы квартир. Девелоперу это помогает создать среду и привлечь людей, которые будут видеть, что есть куда сходить с ребенком. Социальная составляющая, она важна.
— Получается, все деньги тратите на развитие?
— Мы очень много вкладываем в цифровую систему, которая начинает уже сама развиваться. Устраиваем фестивали, хотим мультфильм снять, но из-за кризиса отложили эту идею. Для нас это не бизнес-история, а, скорее, дополняющая бизнес. Знай я заранее, во что ввязывался, ни за что этот коровник не купил бы. Но что сделано, то сделано: получился нормальный социальный проект. Если пойдет по России, буду рад.
— В цифровой системе дети тоже сидят?
— Мы знания передаем онлайн, но тот человек, который потом доводит их до ребенка, работает в офлайн. Мы показываем детям, как можно планшет использовать для реальных дел, а не для игр. Это же инструмент для программирования, для создания роликов. Гаджеты — необходимая вещь, но они не заменяют мир.
Все книги про Бенуариков оживают при помощи дополненной реальности на смартфоне или планшете.
— Что нужно давать детям в наше время в первую очередь?
— Так называемые мягкие навыки, предпринимательское мышление — ТРИЗ, решение предпринимательских задач. В детях же оно есть изначально, главное, его не забить. Но вот преподавателей учим этому в обязательном порядке.
Мы не стараемся вбить в детей знания, чтобы они потом в 1-м классе скучали. Они не должны бояться учиться. Любопытство, коммуникативные качества, инклюзивность — вот чего не хватает. Вообще, школа должна быть просто добрее. Я много езжу по миру, там доброты больше дают в самом начале. У нас детей перегружают знаниями, но не учат проектной работе и что потом с этими знаниями делать, в институтах это есть, а в школах, и тем более в детских садах, нет. Учителя завалены отчетами. А эффективность можно измерить проще. В Англии, например, школы получают финансирование, исходя из того, как потом дети учатся на следующем этапе.
— Будет ли популярен в России бизнес в сфере образования?
— Думаю, да, потому что государство уходит из образования, особенно из дошкольного. Ребенок формируется до 6 лет, и родители это понимают. В школе ребенка государству проще регулировать, а до 6 лет он еще слишком привязан к семье, там должна быть тонкая работа, ювелирная и очень тяжелая. Государству это сложно по ряду причин. Вот мы и пошли в эту нишу.
— Насколько сильно этот бизнес зависит от того, что происходит вокруг?
— На образование детей наши люди тратят деньги всегда. Но когда они зажаты кредитами и выживают, то, конечно, не будут. Это чувствуется, и будет только хуже.
— Кстати, как застройщик, расскажите, как на нашу экономику введение эскроу повлияет?
— Да это кошмар! Преступление против страны какое-то. Да, есть девелоперы-обманщики. Но вставлять в эту систему банк… В итоге любой проект дорожает на 15% минимум, любой. Есть более простые способы контроля: отдельное юрлицо, постепенно раскрывать счета, как во всем мире… Я с одним банкиром поспорил публично, на Facebook, что рост цен будет процентов на 20, а они уверены, что гораздо меньше. Они вообще в другой реальности.
Если остановится стройка, встанет вообще всё, уверен Лушников. Новых девелоперских проектов у его компании сейчас нет и пока не будет. Единственное, на что остается надеяться, что законы изменят. А пока рынок занял выжидательную позицию. В Санкт-Петербурге, рассказывает Лушников, в прошлом году было выдано 260 разрешений на строительство. В этом — 15.
Это атавизм, уверен предприниматель.
— Современная система вообще без посредников, деньги должны двигаться от человека к человеку, по принципу шеринг-экономики. Любой банк — это дополнительные расходы. Но когда тебе в современную экономику вставляют клин и говорят, вот в этот механизм нужно еще какую-то шестеренку вставить? Ну ладно в Швейцарии, там процентная ставка 1% в год, а у нас при такой ключевой ставке засовывать в стройку банк? Это жесть. По сути, банк становится центральной фигурой в строительстве. Меняется центр принятия решений. Для типовых проектов, может, это и сработает, но как быть с центром города? Его ведь тоже надо перестраивать. И он строится такими компаниями, как наша, а не крупными застройщиками. Тогда бы и «Школы Бенуа» никакой не было.
Справка РП: Андрей Лушников - петербургский девелопер, глава совета директоров группы компаний «БестЪ», создатель «Школы Бенуа» и основатель одноименной франчайзинговой сети. Входит в «Рейтинг миллиардеров. Самые богатые люди Петербурга». Личное состояние оценивается в 5,4 млрд рублей. Общая капитализация компаний около 10 млрд рублей. Основные сферы деятельности — девелопмент (культурное пространство «Бенуа 1890», апарт-отель «Авеню», сеть коворкингов Benua Page) и образование (франшиза собственного проекта «Школа Бенуа»).
Елена Горбачёва
