Благодаря вмешательству президента эксплуатация одной из самых известных свалок страны – Кучинского полигона – завершена. Увы, это лишь верхушка «мусорного айсберга». У властей есть план, как покончить с архаичной системой утилизации отходов, буквально отравляющей Россию. Но реализовать его будет непросто – на пути стоят финансовые интересы криминала.
Закрытие скандальной свалки в подмосковной Балашихе стало громкой победой государства на мусорном «фронте». Основная задача этой кампании известна – до минимума сократить количество свалок или открытых полигонов твердых бытовых отходов, на которых мусор просто разлагается (в лучшем случае, сжигается), нанося ущерб всем составляющим экосистемы – земле, воздуху, воде и, в конечном итоге, человеку.
Предполагается, что на смену свалкам, доставшимся нам в наследство от советской эпохи, придут современные мусороперерабатывающие заводы – в полном соответствии с мировой практикой. Подобные стратегические цели декларировались не раз, в том числе в рамках текущего Года экологии. Но их реализации препятствует многое, и в первую очередь – коррупция.
Продолжая аналогию с военными действиями, следует отметить, что в войне, объявленной свалкам, численность вражеских сил не поддается точной оценке. «Мусор выбрасывают где придется и как придется. И такие свалки занимают 48 тысяч гектаров», – заявил Владимир Путин в конце прошлого года на заседании Госсовета по вопросам экологического развития.
Есть и альтернативные оценки. Два года назад Счетная палата РФ приводила такую статистику: полигоны твердых бытовых коммунальных отходов (ТБО или ТКО), свалки (как санкционированные, так и несанкционированные) и промышленные площадки предприятий для утилизации мусора занимают территорию общей площадью 4 млн гектаров. И ежегодно под их размещение выделяется еще порядка 0,4 млн гектаров земли, что сопоставимо с территорией, равной Москве и Санкт-Петербургу вместе взятым.
Последние данные взяты за основу в докладе «Что делать с мусором в России?», недавно опубликованном Greenрeace. Там же содержатся следующие цифры: только 4% мусора в России перерабатывается, еще 2% сжигается, остальные 94% гниют на полигонах и свалках.
В Комплексной стратегии обращения с ТБО, утвержденной Минприроды РФ в августе 2013-го, приводилась чуть более оптимистичная оценка: в хозяйственный оборот вовлекается около 7–8% мусора, остальной объем направляется на захоронение. Похожую цифру назвал в апреле на III Ялтинском международном экономическом форуме спецпредставитель президента РФ по вопросам природоохранной деятельности, экологии и транспорта Сергей Иванов:
«Сейчас мы перерабатываем мусора меньше, чем при Советском Союзе. Тогда перерабатывалось до 50% бумаги, картона, макулатуры, а сейчас 7%. Падение очень большое».
Проблема усугубляется тем, что объем накопившихся за последние несколько десятилетий ТБО колоссален – 60 млрд тонн только отходов бытового характера.
С момента принятия «мусорной» стратегии Минприроды прошло уже почти четыре года, но качественного изменения ситуации не случилось, хотя новый механизм организации сбора и утилизации ТБО, ориентированный именно на переработку, планировалось внедрить еще в 2016 году. Как заявил в конце прошлого года депутат Госдумы, координатор Центра общественного мониторинга ОНФ Владимир Гутенев, основная вина за это лежит на регионах.
Большинство субъектов РФ не уложились в срок с принятием территориальных схем обращения с отходами, на основании которых предполагалось переходить от захоронения мусора к его переработке, и, как следствие, не смогли определить региональных операторов по обращению с ТБО. В результате в конце прошлого года Госдума приняла закон, продливший конечный срок для перехода к новому порядку утилизации с 1 января 2017 года до 1 января 2019-го. Собственно, скандальную свалку в Балашихе собирались закрыть как раз в 2019-м, но персональное обращение к Владимиру Путину значительно ускорило процесс.
Масштаб предполагаемых изменений в системе обращения с отходами потребует громадных инвестиций. Еще в 2013-м, то есть до девальвации рубля и санкционных войн, руководитель программы по стимулированию инвестиций в ресурсоэффективность в России Международной финансовой корпорации (IFC) Кристина Турилова оценивала затраты в увеличение уровня переработки отходов с 7% до 40% в астрономические 43 млрд евро. При этом сами по себе проекты предприятий по мусоропереработке не являются дорогими. По оценке Академии коммунального хозяйства имени К. Д. Памфилова, вложения в строительство мусоросжигательного завода (самый дорогой тип утилизации) составляют порядка 400 долларов за тонну годовой мощности при эксплуатационных расходах от 50 долларов за тонну. А переработка отходов, включая компостирование пищевых отходов, требует капиталовложений не более 200 долларов за тонну мощности при максимальных эксплуатационных затратах 30 долларов. Однако таких заводов необходимо много, кроме того, значительные вложения потребуются в сопутствующую инфраструктуру, а также в рекультивацию свалок.
И главное. Фактически это будет означать полномасштабную революцию в сфере, которая давно и глубоко криминализована.
В отличие от других услуг ЖКХ, в основе которых лежит потребление легко измеряемых ресурсов (газа, воды, электричества), организовать более или менее достоверный учет мусора сложно. Посему слишком велик соблазн организовать неучтенные потоки отходов: они вывозятся за «живые» и «черные» деньги по ценам ниже установленных тарифов. Для такой утилизации используются как нелегальные свалки, так и вполне официальные, на которых отсутствует должный контроль за объемами вывоза.
Общее количество таких объектов оценивается десятками тысяч. Как сообщалось в цитированном выше докладе Счетной палаты, всего в России на 2015 год было устроено более тысячи полигонов ТБО, около 15 тысяч санкционированных и 17 тысяч несанкционированных свалок, а также около 13 тысяч несанкционированных мест размещения отходов.
Беда в том, что вопросы утилизации мусора в России всегда были низведены до низового уровня власти – местного самоуправления. В результате произошло не только расползание свалок, но и утрата контроля за ними – природоохранного прокурора к каждой помойке приставить не получится. Так в мусорной сфере появились заманчивые возможности для сращивания муниципальных чиновников с сомнительными бизнес-структурами или откровенным криминалом. Тем более что для организации свалок – хоть законных, хоть незаконных – требуется земля, которой в данном случае распоряжается, опять же, муниципальное начальство.
Новая схема обращения с ТБО предполагает значительное укрупнение единиц, занимающихся вывозом и утилизацией отходов, а заодно и общее ужесточение контроля в этой сфере. Например, установить на мусоровозы систему ГЛОНАСС до 1 января обязаны все перевозчики мусора. Ужесточится и ответственность за несанкционированные свалки. В конечном счете это должно значительно сократить самодеятельность муниципальных чиновников.
По сути, новая схема утилизации ТБО является межмуниципальной, что особенно актуально для городских агломераций. Наличие сразу нескольких свалок у расположенных в непосредственной близости муниципальных образований как минимум противоречит здравому смыслу.
Не приходится сомневаться, что все эти меры вызовут серьезное сопротивление на местах, поскольку у мэров и других муниципальных глав теперь будет меньше возможностей выстраивать вокруг мусора коррупционные схемы.
О том, насколько яростно местечковые элиты готовы держаться за мусор, свидетельствует сюжет, приключившийся несколько лет назад в небольшом ставропольском городе Лермонтове. Этот населенный пункт расположен в непосредственной близости от знаменитых курортов Кавминвод, но исторически там не было никаких здравниц. Поэтому вполне логично выглядела идея разместить там крупное предприятие по переработке мусора, которое обслуживало бы весь курортный регион. Ещё в конце прошлого десятилетия такой проект стоимостью 1 млрд рублей был заявлен одной московской компанией.
Однако планы по утилизации всего окрестного мусора имел и соседний Пятигорск – крупнейший город Кавминвод, где крупный мусоросжигательный завод был построен еще в советские времена. До поры до времени он принадлежал Ставропольскому краю, но мэру Пятигорска Льву Травневу удалось добиться его перевода в собственность города, после чего предприятие заявило о наличии неких инвесторов, желающих вложить крупные средства в его модернизацию.
Когда в конце 2011 года в структурах администрации Лермонтова возник конфликт за пост сити-менеджера, многие разглядели в этом «руку из Пятигорска». По городу пошли слухи о том, что «старший брат» собирается поглотить своего спутника и решить «мусорный вопрос» в свою пользу. Через несколько дней после попытки одной из противоборствующих групп захватить лермонтовский горсовет неизвестные напали на участвовавшего в этой акции бывшего главу города Олега Мельникова (он выжил, несмотря на 15 ножевых ранений). В ответ несколько депутатов устроили в горсовете Лермонтова голодовку с требованием не допустить присоединения к Пятигорску. У здания администрации начался стихийный митинг, к освещению событий в городе подключились федеральные каналы, и тогдашний губернатор Ставрополья Валерий Гаевский был вынужден уйти в отставку. Хотя, казалось бы, начиналось всё с какого-то мусора.
В итоге Лермонтов как отдельный город «устоял», а громкие заявления об инвестициях в пятигорский мусоросжигательный завод оказались «пшиком». Более того, предприятие с тех пор не раз штрафовали за негативное воздействие на окружающую среду и к концу прошлого года оно накопило долг по штрафам почти на 67 млн рублей.
