Карелия славится своими реками и озерами. В кристально чистой воде обитает европейская жемчужница — Margaritifera margaritifera, которая служила объектом промысла для добычи перламутра и речного жемчуга. Моллюск считается рекордсменом-долгожителем среди всех пресноводных беспозвоночных животных на планете Земля: его максимальная продолжительность жизни достигает 200 лет. Из-за активной добычи на протяжении XIX–XX вв. количество жемчужниц сократилось настолько, что их промысел стал нерентабельным, а сами они попали под угрозу исчезновения. Как много жемчужниц в Карелии? Где они обитают? Как их сохранить? Об этом рассказал научный сотрудник лаборатории экологии рыб и водных беспозвоночных Института биологии Карельского научного центра РАН кандидат биологических наук Денис Александрович Ефремов.
— Денис Александрович, давайте сначала поговорим о самой жемчужнице. Расскажите об этом долгожителе, в чем его ценность?
Европейская жемчужница — это двустворчатый моллюск, обитающий в чистых и прозрачных реках горного и полугорного типа. Этот вид интересен тем, что он один из немногих долгожителей: по литературным данным жемчужница живет до 200 лет. Нам удавалось обнаружить жемчужниц возрастом до 120 лет. Продолжительность жизни жемчужницы дает понимание ее длительности нахождения в реке. Она может передвигаться, но очень ограничено, в пределах нескольких метров в рамках того участка, где обитает.
Если мы видим на участке жемчужницу возрастом 120 лет, то мы гарантированно можем сказать, что в этом водотоке за последние 120 лет не было критических обсыханий, воздействия химических факторов, которые бы могли привести к ее гибели.
Далее мы раскладываем жемчужниц в реках по возрастному ряду. Если у нас есть только старовозрастные моллюски, мы можем сказать, что жемчужница раньше здесь распространялась, но что-то изменилось в ее жизненном цикле и она перестала воспроизводиться. Кроме того, жемчужница — ценный фильтратор. В тех объемах, в которых она сегодня присутствует в большинстве рек, фактор стремится к погрешности, так как жемчужниц всего лишь десятки-сотни особей. Но в крупнейших реках, таких как Варзуга, где численность достигает сотней миллионов особей, фактор очистки воды играет важную роль. Жемчужница убирает воздействие болотных гуминовых кислот и других химических элементов, собирает питательные вещества.
— То есть жемчужница служит индикатором качества воды и одновременно фильтрует ее?
— Да.
— Расскажите в общих чертах о текущем состоянии популяции лосося и жемчужницы. Как жизнь редкого моллюска зависит от наличия в реках лосося?
— Жемчужница и лосось — это два вида, которых нельзя назвать симбионтами, потому что жемчужница паразитирует на молоди лососевых видов рыб, но без лососевых видов рыб жить не может. Основной хозяин, как нам удалось выяснить, — лосось атлантический, но второстепенным хозяином может выступать кумжа. В тех реках, где нет лосося, но обитаеткумжа, мы обнаружили колонии, которые поддерживаются исключительно за счет этой рыбы.
У жемчужницы сложный жизненный цикл, он связан с наличием личиночной стадии — глохидии, — когда в осенний период при понижении температуры воды взрослые особи выкидывают в воду миллионы личинок, которые несколько дней способны дрейфовать в потоке воды. Им важно зацепиться за мальков лососевых видов рыб. Они попадают в жабры, и, поскольку рыбы дышат путем пропускания воды через жабры, глохидии оседают на них. Жемчужницы хоть выступают в роли паразита, существенного ущерба молоди не наносят. Они зацепляются за жабры, в ответ иммунная реакция молоди формирует капсулу, в которой личинка живет на протяжении всей зимы, развивается, а к весне мы имеем маленького, полноценно развитого моллюска. Уже в мае-июне моллюск отсоединяется от жабр, потоком воды разносится на участки, где находилась молодь, и оседает в грунт. В грунте моллюск живет уже порядка семи лет, в этот период жизни мы не можем его обнаружить. Но уже в возрасте семи лет моллюски длиной 3–4 см начинают появляться на грунте, это и есть молодь жемчужницы.
— Каковы основные факторы, способствующие сокращению их популяций? В чем причина?
В связи с тем, что жемчужница напрямую зависит от лососевых видов рыб, ее здоровье и состояние популяции также зависят от их распространения.
Атлантический лосось в пресноводной форме в Карелии находится в угнетенном состоянии, даже в важнейшей реке Шуе. Когда-то лосось шуйской популяции был выведен из Красной книги усилиями рыбоводных заводов, но в настоящее время его численность снова неуклонно сокращается. И такая тенденция наблюдается по всем основным рекам. Более 70% лососевых рек пустуют, жемчужница осталась еще в меньшем количестве рек: из всего многообразия рек, которые есть в Республике Карелия, это единицы. В связи с этим назрела острая необходимость сохранять и охранять этот вид, он не просто так занесен в Красную книгу России.
— Соответственно, нет лосося — нет жемчужицы, верно?
— Да, все верно. Есть реки, где все еще остаются старовозрастные моллюски, которые ежегодно выбрасывают глохидии, но при этом отсутствует молодь лосося и жемчужница не может оставить потомства.
— Вы сказали, что жемчужница паразитирует на рыбе. А правда ли, что она продлевает ей жизнь?
— Эту информацию можно встретить в научно-популярных статьях, но данный фактор используют скорее нечистые на руку дельцы, которые используют вытяжки из этого краснокнижного вида для продажи состоятельным гражданам. А чтобы они поверили, нужна красивая легенда: якобы рыба выживает, живет дольше. Но по факту это не так.
Молодь живет в реке три года — что с жемчужницей, что без. На данной стадии это не влияет. А далее взаимодействия жемужницы и лосося практически нет. Есть факты, когда нерестующая рыба возвращается в водоем, на ее жабрах жемчужницы могут оседать в небольших количествах, но их приживаемость довольно низкая.
Достоверных фактов, подтверждающих, что у этого лосося больше процент выживаемости по сравнению с реками, где не водятся жемчужницы, нет.
— А как сейчас обстоят дела с восстановлением популяций жемчужницы и лосося, что для этого делается?
— Для восстановления популяции используются, на мой взгляд, довольно устаревшие технологии, но они играют важную роль. Например, в Карелии работает рыбоводный завод Карелрыбвод, который ежегодно отлавливает производителей атлантического лосося и собирает у них икру. Далее икра инкубируется на рыбоводном заводе и получается молодь, которая затем выпускается в реки Шую, Кемь, Суму, Кереть. Но возможности финансирования данного вопроса ограничены, это очень дорогостоящий процесс, выпускается недостаточно много рыбы. Чтобы соответствовать тем реалиям, в которых мы живем, нужно выпускать на порядок больше.
Проблема в доступности средств перемещения для браконьеров — лодок, снегоходов, внедорожной техники, на которой они передвигаются и вылавливают рыбу с нерестилищ; в обилии орудий лова — всевозможных спиннинговых, нахлыстовых ловушек, которые вредят рыбам не меньше, чем сети. Ну и, конечно, браконьерство сетями — лосось вычерпывается еще в Онежском озере, и в реках не остается рыбы для естественного нереста. Карелрыбвод с трудом набирает производителей для закладки икры для выполнения небольшого госзадания, которое у них есть.
— Вы говорите, что это устаревшие технологии. А что из новейших технологий можно использовать для восстановления популяций, есть ли какие-то наработки?
— Технологии есть, одна из них — использование искусственных гнезд — инкубаторов икры. Наша лаборатория экологии рыб и водных беспозвоночных КарНЦ РАН уже более 20 лет разрабатывает специальные устройства, которые позволяют восстанавливать молодь рыб максимально близко к естественному жизненному циклу лосося.
Основная проблема и негативный фактор рыболовных заводов — они выпускают уже взрослую рыбу в реку в конкретных точках, куда может подъехать рыбовозная машина: на мосты, речки, которые, как правило, располагаются недалеко от устьев. Но у атлантического лосося есть территориальность, у него развито явление «хоминга» — та молодь, которая вылупилась и прожила свои три года на пороге, после нагула и взросления обязательно вернется на тот порог, где она родилась.
Мы рекомендуем выпуск сеголетков — это особи в возрасте 0+, которых кормили не более одного месяца, пока они максимально близки к дикой молоди, — либо закладку оплодотворенной икры в грунт или в искусственные гнезда-инкубаторы. Здесь процент отхода молоди выше за счет того, что мальки еще мелкие. Молодь живет в естественных условиях, встречается с естественными врагами, поэтому имеет более развитую мышечную систему, развитые плавники, навыки защиты скрывания в грунте от хищников, соответственно, процент возврата данных рыб гораздо выше, чем при выпуске крупных заводских откормленных смолтов.
Но хочу подчеркнуть, что рыбоводные заводы крайне важны, поскольку они играют важную роль. В том числе сохраняют кадровый потенциал — это люди, которые могут работать с рыбой, знают, когда, где, как поймать, как правильно оплодотворить икру и заложить ее.
Для наших технологий важно наличие икры, а отловить необходимое количество икры очень тяжело. Поэтому заводы нельзя уничтожать, исключительно модернизировать, возможно, увеличить финансирование, чтобы они могли отлавливать больше икры и выпускали комбинированную молодь; там, где возможно, закладывали икру, где-то сеголетков, а если нет подъездных путей, то смолтов.
— Традиционные технологии должны работать совместно с новыми, чтобы добиться конкретных результатов?
— Именно так.
— Расскажите, чем конкретно вы занимаетесь в лаборатории экологии рыб и водных беспозвоночных КарНЦ РАН. Изучаете виды, выносите рекомендации, что еще?
— В зависимости от проектов наша главная задача — мониторинг состояния лососевых нерестовых рек. Есть очень много рек, которые не изучены, неизвестны площади их нерестилищ, текущие запасы. Мы проводим сравнение в историческом аспекте — что было раньше с рекой, что с ней стало теперь, выявляем участки, подвергшиеся воздействию, готовим рекомендации для их рекультивации. Мы активно разрабатываем и внедряем технологии воспроизводства, альтернативного рыбоводным заводам. Работаем не только в Республике Карелия, но и в Мурманской, Архангельской областях, на Дальнем Востоке. То есть ведем многоплановую работу по лососевым видам рыб.
Цикл размножения пресноводной жемчужницы. Иллюстрация КарНЦ РАН
— Есть ли в этой области какое-то международное сотрудничество? Расскажите о проекте SALMUS.
— SALMUS — очень интересный проект, по которому мы работали четыре года, у него было хорошее финансирование, сильная командная работа специалистов из Норвегии, Швеции, Финляндии и России. Задачей проекта было определить, где сохранилась жемчужница, где остались лососевые виды рыб, как чувствуют себя местные популяции. Иностранные коллеги выполняли эту работу на своей границе, а мы — вдоль своей: от Балтийского моря до Баренцева. Были исследованы более трех десятков рек, открыты ранее неизвестные популяции жемчужницы, в том числе одна популяция пресноводного лосося, проведен качественный мониторинг данных водотоков. Проводился сбор краснокнижной жемчужницы, сбор жемчужниц из отдельных водоемов для людей, изучающих тяжелые металлы, биохимические аспекты, пагубные для популяции. Мы скооперировались с рядом институтов Карельского научного центра и проводили комплексные исследования.
При минимальном отборе моллюсков там, где это было возможно в крупных популяциях, мы собирали максимум информации — размер, возраст жемчужницы, пробы на тяжелые металлы, пробы для биохимической лаборатории. В процессе работы были сделаны интересные открытия о том, как жемчужница распространялась, как она чувствует себя в различных реках. Были открыты аспекты взаимодействия с атлантическим лососем и кумжей, а также обнаружена одна из крупнейших популяций в устье реки Кеми на глубине 4–5 м, о которой раньше никто не знал. Совпал ряд факторов: во время строительства ГЭС местные жители обнаружили на берегах моллюсков, пригласили нас — и мы заключили, что это жемчужница, нырнули с аквалангами к центру реки и обнаружили крупную колонию.
— Что делать с этой новой колонией? Ее нужно изучить, чтобы понять, в каких условиях ей удалось выжить?
— Ее нужно охранять. Кемь — уникальная река, одна из крупнейших в Республике Карелия, на ней существует ряд плотин, гидросооружений, которые препятствуют проходу морской рыбы в вышележащие участки. Нерестовым в реке считается шестикилометровый участок от устья до первой плотины, где воспроизводятся атлантический лосось, горбуша, кунма, сиги и другие проходные виды.
Выше расположена система озер, в которых еще в доисторические времена сформировались пресноводные популяции атлантического лосося, занесенные в Красную книгу. И в этих верховьях и притоках, впадающих в озера, также были обнаружены новые колонии жемчужниц. Комплексный генетический анализ показал, что эти жемчужницы произошли от материнской колонии из устьев реки. То есть еще до строительства ГЭС здесь был естественный водопад, который препятствовал проходу рыбы, а до появления водопада жемчужницы с помощью рыбы поднялись на сотни километров вверх по течению и жили независимо в географической изоляции, при этом генетическая связь сохранилась.
— Есть ли удачный опыт в восстановлении колоний жемчужниц и лосося?
— Да, такой опыт у нас есть, работа проводилась в заповеднике Кивач, непосредственно под водопадом Кивач.
Наши лаборатории еще в 1990-х гг. под руководством Юрия Александровича Смирнова проводили работы по восстановлению порога рек. Нужно сказать, что река Суна — самая протяженная река Республики Карелия, по ней очень активно проводился сплав леса. Начиная с середины XIX в. и до 70-х гг. XX в. сотни тысяч бревен сплавлялись по реке, участки реки спрямлялись, чтобы бревна не застревали, иногда возникали крупные заторы, и нерестилища лосося были потеряны. Река также пострадала от гидростроительства: в поселке Гирвас установлена плотина, которая отсекает основные воды реки Суны, и Кивач получает лишь малое количество вод из тех, которые были раньше. Эти воды уходят в город Кондопогу, где работает гидроэлектростанция.
У ихтиологов нашей лаборатории возникла идея восстановить эти территории заповедника — порог полностью был отсыпан, расставлены валуны, засыпана галька и полностью восстановлено нерестилище прямо под водопадом Кивач.
Мы выпустили на этот участок молодь лосося, из реки Немины было привезено 400 моллюсков жемчужницы. Работа проводилась совместно с Евгением Павловичем Иешко и другими ихтиологами, паразитологами. В результате эта популяция находится в реке уже более десяти лет.
Три года назад, спустя семь лет после выпуска, мы обнаружили первую молодь жемчужницы размером 3–4 см, появившуюся на грунте. Мы провели также испытания различных гнезд — инкубаторов икры, в ходе которых происходило зарыбление этого участка реки, и получили ежегодный возврат взрослой рыбы. Туристы часто наблюдали прыгающих лососей под водопадом весом 4–5 кг. Они были очень довольны этим явлением, спрашивали: «Что за крокодилы у вас водятся и откуда они?»
Мы продолжили эту работу. На территории заповедника выше водопада Кивач находится хороший нерестовый участок протяженностью около 1 км, на нем расположено порядка 3 тыс. м2 потенциальных нерестилищ атлантического лосося и мест обитания для жемчужницы. Но к этому участку отсутствует проход — рыба по водопаду подняться не может. Мы более подробно осмотрели водопад, и оказалось, что вокруг него был построен лесосплавной лоток, по которому сплавляли бревна, но его завалили. Его характеристики позволяют говорить о том, что, если его расчистить, он станет пригоден для прохода рыбы и мы сможем вернуть в потенциальное воспроизводство около 3 тыс. м2 нерестилищ атлантического лосося.
Работа была запущена, в этом году появился спонсор, готовый оплатить работу и совместно с волонтерами расчистить участок. Мы пытаемся перенести опыт заповедника Кивач в другие заповедники, в том числе по проекту SALMUS. Мы оценивали те популяции, где жемчужница сохранилась. Река Писта уже очень давно пустует, ни одного моллюска обнаружить в ней не удалось, но в одном из соседних притоков, впадающих в озеро Пистаярви, была обнаружена очень крупная колония жемчужницы, про которую никто не знал. Это потенциальный источник, откуда можно вернуть моллюска в Писту.
Такие же участки мы обнаружили в заповеднике Пасвик Мурманской области, там сейчас ведется работа по согласованию возможности пересадки моллюска из одного из ручьев в другие реки и притоки реки Паз.
Успешный опыт Кивача позволяет говорить о том, что эта работа может быть масштабирована и проведена по всей России, где обитают жемчужница и лососевые виды рыб.
— Почему жемчужница попала в Красную книгу?
— В давние времена, когда не было сообщения с южными странами, островами, богатыми самоцветами, камнями и морским жемчугом, элитам, церковной составляющей нужно было иметь какие-то ярские отличительные признаки. Дамы мечтали о кокошниках, расшитых жемчугом, бусах. Все эти изделия делались из пресноводного жемчуга, который добывался из нашей европейской жемчужницы. На гербе города Кеми есть даже жемчужное ожерелье, это не просто так — там был реально огромный центр добычи пресноводного жемчуга.
Но процент нахождения жемчуга в жемчужницах — одна ювелирная жемчужина диаметров 4–5 мм на тысячу особей. То есть для сбора ожерелья или оклада для иконы, шапки церковнослужителя уходили сотни тысяч моллюсков.
В Грановитой палате в Новгороде очень много изделий, расшитых жемчугом. И уже в конце XIX в. появились сообщения, что река Писта, впадающая в озеро Куйто в Карелии, была полностью лишена жемчуга. Промыслом занималась не только Россия, но и Финляндия. Из-за отсутствия нормальной охраны границ финны вылавливали нашу жемчужницу, и река к тому моменту уже опустела.
Жемчужница сохранилась только там, где были какие-то водопады или мелкие протоки, куда невозможно было пройти на лодках как в Европе, так и в России.
В связи с незначительным содержанием ценного ресурса и доступностью жемчуга южных морей промысел стал неактуален. Сейчас в интернете можно обнаружить дельцов, которые предлагают приготовить из жемчужницы какое-то блюдо. На наш взгляд, если съесть кусочек мяса, которому 70–80 лет, вряд ли он будет мягче какой-нибудь обувной подметки. И это не мидии, которые обитают в морской воде, поэтому мясо, скорее всего, будет еще и безвкусное, поэтому рекомендую воздержаться от такого гастрономического эксперимента. К тому же в настоящее время в России ужесточается законодательство в отношении вылова краснокнижных видов и изготовления из них любых материалов, поэтому за транспортировку и публикацию подобных предложений в интернете можно получить реальный срок.
— То есть сейчас нет острой проблемы браконьерства?
— Пропали те ужасающие кадры 1990-х гг., когда на берегах Варзуги можно было наблюдать горы из раковин моллюсков. Этот промысел все еще сохранялся, и люди пытались находить жемчужины. Сейчас такого уже нет.
— Какое значение жемчужный промысел имел для региона?
— Если посмотреть на те украшения, которые хранятся в Грановитой палате в Новгороде, они должны были обладать довольно высокой ценностью, если учитывать, какое количество моллюсков ушло на их создание. Тогда это было рентабельно: купцы из крупных городов покупали товар у местного населения, и очень многие люди были заняты этим промыслом.
— Чем лично в вас откликнулись эти исследования?
— Я родом из Сочи и с детства рыбачил и в море, и в речках горного типа, постоянно нырял с маской и трубкой. Сейчас у нас есть весь спектр средств для погружений, мы занимаемся фридайвингом и дайвингом с аквалангом в различных условиях. Видимо, старт в детстве послужил тому, чтобы я попал в эту сферу. А когда начались поездки в труднодоступные места, например на Кольский полуостров, появилась идея побывать в местах, где никого не было, найти и открыть что-то новое.
Этот азарт, который есть у рыбаков, наверное, пропал — мне уже не интересно взять спиннинг и ловить, я хочу сделать так, чтобы рыбы стало больше.
Мы видим ценность этого пищевого ресурса и работаем для того, чтобы наполнить опустевшие водоемы и накормить население здоровой и натуральной рыбой.
— Как вы сейчас справляетесь с этой задачей?
— Результаты негативные с точки зрения того, что есть технологии, возможности, бизнесмены, которые готовы заниматься зарыблением, но есть ряд сложностей, поэтому технологии повсеместно не внедряются. Направлению на государственном уровне уделяется недостаточно внимания. Сейчас тенденция меняется: президент РФ принял программу по восстановлению рек Севера и побережья Северного Ледовитого океана, строится много заводов.
Касательно лососевых видов рыб ситуация не улучшается, сложность в том, что атлантический лосось — краснокнижный вид, вылавливать его можно только с целью мониторинговых исследований.
Процесс зарыбления вызывает большие проблемы со стороны того, как это оформить. Есть недостатки законодательства, над которыми нужно работать.
— Каковы приоритеты и планы на будущее в работе Карельского научного центра и конкретно вашей лаборатории?
— Сейчас у нас продолжается работа по испытанию гнезд — инкубаторов икры, с 18 сентября мы уезжаем в экспедицию на Кольский полуостров, где будем проводить апробацию технологии. В прошлом году мы первый раз поставили гнезда инкубатора на одну из рек. На участке, где малек был полностью утрачен, мы хотим в течение четырех лет выставлять наши устройства и смотреть, какой плотности удастся достичь, какой процент икры и разновозрастной молоди останется. Все реки разные, и прежде чем массово внедрять технологию, надо оставить какое-то количество гнезд-инкубаторов и смотреть, как это все работает.
Этим летом мы собирали также материал по горбуше, атлантическому лососю, теперь будем обрабатывать эту информацию. Зима — период написания отчетов, подготовки научных статей, анализа собранных данных.
Беседовала Марианна Еркнапешян
