Добывая пропитание, косатки демонстрируют незаурядный ум и умение работать в команде.
Киты-убийцы, или косатки, не стали героями мировой литературы. И хотя внешне эти дельфиновые напоминают диковинных морских чудовищ — лоснящиеся тела, черно-белая пятнистая, как у панды, окраска, зубастая пасть, — знаменитых книг о них не написано. Не получилось из косатки Моби Дика.
Тем не менее мы с ними хорошо знакомы — например, по фильмам, снятым в дельфинариях вроде знаменитого калифорнийского SeaWorld: косатки нарезают бесконечные круги по крошечному бассейну или проделывают трюки на потеху публике.
Сталкиваясь с косатками в дикой природе, видишь то, чего не может показать ни одно шоу, — их решительность и сообразительность, жизнерадостность и ловкость, любовь к океану, страсть к охоте, жажду жизни, наконец.
…Холодным январским днем я оказалась в окружении сотен черно-белых косаток — Orcinus orca, самого крупного представителя подсемейства дельфинов отряда китообразных, стремительно рассекавших воды норвежского Анн-фьорда в 320 километрах к северу от Полярного круга. Их большие спинные плавники сверкали в арктических сумерках, когда животные ныряли, всплывали на поверхность и собирались боевым отрядом, чтобы преследовать, оглушать и поедать серебристых сельдей.
Охотясь, время от времени косатка звонко шлепает хвостом по воде, словно играя с морем в ладушки. Похожие удары хвоста, но под водой — совсем другая история: сельдь уже стала добычей, и теперь звучит «похоронный марш», рассказывает Тиу Симиля, морской биолог, пионер изучения косаток в Норвегии. Тиу исследует методы охоты этих морских млекопитающих: про тактику, получившую название «карусель», она знает все. Сила удара дельфиньего хвоста не всегда смертельна, объясняет исследовательница, но такие удары часто оглушают рыбу, делая ее легкой добычей. «То, что мы видим на поверхности, — это лишь намек на то, что происходит под водой, — рассказывает Тиу. — У каждого кита своя роль в этом спектакле, если хотите, своя балетная партия — они должны двигаться скоординированно, постоянно взаимодействуя и решая, что предпринять в следующую минуту».
Хотя атлантической сельди в океане хватает, поймать ее косатке непросто: эти рыбы очень быстро плавают, а, почуяв опасность, сбиваются в плотные неприступные стайки. Косатки не могут атаковать внезапно, заглатывая сразу помногу сельди вперемешку с морской водой, как это делают усатые киты. Orcinus orca, подобно пастушьим собакам, гонят «стадо» и пытаются разбить его на более мелкие стайки, с которыми они смогут справиться.
В зимних водах у побережья Норвегии киты-убийцы действуют командой — часто
группами по три-девять животных, — окружая сельдей. Косатки демонстрируют
завидное взаимопонимание, и их первый шаг — отколоть небольшую группку
от общего косяка.
Члены охотничьей команды по очереди подныривают под косяк, нарезают круги — и вот она, «карусель». Пуская пузыри, обмениваясь позывными, переворачиваясь, они слепят рыбу белыми животами и всячески ее пугают. Сельди в ответ сбиваются еще теснее. Когда «карусель» разгоняется по полной, селедки начинают выпрыгивать на поверхность, отчаянно пытаясь спастись. «Кажется, что море закипает», — говорит Тиу.
Наконец «бригада» берет сельдь под контроль, кто-нибудь бьет хвостом по плотному косяку — и вуаля: кушать подано.
Впрочем, косатки, которых мне довелось наблюдать, классическую «карусель» не устраивали. Они окружили косяк, но под него не подныривали. И хотя море не «закипело», охотники принялись пировать. «Эти удары хвостом, как бичом, всплывшие мертвые селедки, чешуя, сверкающая в воде серебряными монетками, — потрясающее зрелище», — признается Тиу.
Нарезая круги все уже, косатки сбивают вычлененную группку в плотный шар: китам
его легче контролировать, а рыбе — труднее спастись. Косатки пускают пузыри,
переворачиваются, сверкая ослепительно белыми животами в темной воде, и молотят
по поверхности хвостами (точнее, хвостовыми плавниками) — словом, делают всё,
чтобы до смерти напугать своих жертв.
«Карусель» — одна из нескольких охотничьих стратегий косаток, по которым ряд ученых, в том числе и Симиля, предлагают относить животных к той или иной дельфиньей культуре, или группе. В Аргентине, например, косатки выбрасываются на сушу, чтобы неожиданно атаковать детеныша морского льва. При этом они каким-то образом просчитывают скорость течения, силу волны и лишней секунды на берегу не останутся. В Антарктике «бригады» дружно поднимают большие волны, чтобы согнать тюленей с плавучих льдин. И всем этим хитростям молодняк учится у старших.
Документальных свидетельств тому, что косатки «бригадой» нападают на китов, нет. На самом деле Orcinus orca при случае может полакомиться и кашалотом, и финвалом, и горбачом, и серым китом. Забавно: обычно косатка не спешит делиться рыбой, а тут, нисколько не стесняясь нашего присутствия, горбачи и финвалы сновали среди косаток и с удовольствием угощались сельдью. Косатки метались туда-сюда, сбивая рыбу в косяк; горбачи выныривали, разинув пасти, и заглатывали рыбу у них под носом, а финвалы, всплывая ненадолго, охотно демонстрировали свои изогнутые плавники, прежде чем снова уйти на глубину и продолжить пиршество. «В жизни ничего подобного не видела, — говорит Тиу. — Они, что, объединили усилия, чтобы вкусно поесть?».
Поскольку горбачи используют технику, похожую на «карусель», — окружают компанию рыбешек, а потом начинают пускать пузыри, чтобы согнать жертв в плотный шар, — Симиля подумала, что они вполне могли скооперироваться с косатками.
Сбив сельдей поплотнее и перепугав их, косатки наносят точный удар по живому
шару, оглушая, а то и убивая по несколько рыб за раз. Когда оглушенная или мертвая
рыба выпадает из шара, косатки заглатывают добычу — иногда в пасть попадает
не одна жертва, — а затем аккуратно выплевывают головы и чешую.
А может, они предпочли «карусели» иную стратегию — «кочевую», просто преследуя косяк, сбивая его поплотнее, чтобы наскоро перекусить и двигаться дальше.
Впрочем, наблюдаемые нами косатки не увлекались «каруселью» и нигде подолгу не засиживались. И они, и горбачи, и финвалы неслись за нашим исследовательским судном, лишь время от времени притормаживая, чтобы подкрепиться.
Orcinus orca, представители семейства дельфиновых, самые распространенные из всех китообразных. И тем не менее косатки во многом остаются для нас загадкой. Мы даже точно не знаем, сколько полноценных видов и подвидов включает мировая популяция, насчитывающая никак не меньше 50 тысяч особей.
Мы с Тиу наблюдали косаток, которые питались преимущественно сельдью. Они барражируют по Норвежскому и Баренцеву морям; в 1990 году их насчитывалось около трех тысяч особей. Около тысячи — Симиля с коллегами окрестили их «норвежскими косатками» — следуют за атлантической сельдью по фьордам.
Но с этой рыбой не все так просто: ее численность может сильно меняться от года к году, к тому же она живет во фьордах не постоянно. Сельдь приходит на нерест к побережью весной, перемещается, чтобы прокормиться, в Норвежское море летом и мигрирует большими косяками поздней осенью на зимовку, выбирая места или у побережья, или во фьордах.
Косатка занимает удобную позицию, чтобы подталкивать сбившихся в шар сельдей
к поверхности. Когда сельди по краям шара оглушены, киты приступают к трапезе,
не стараясь сразу заглотить побольше рыбы, а отправляя селедок в пасть
одну за другой.
И куда бы ни шла атлантическая сельдь, за ней движутся косатки.
Неконтролируемый вылов рыбы в начале 1960-х разрушил было эту схему, и на какое-то время косатки исчезли из норвежских фьордов. Однако через два десятилетия популяция атлантической сельди восстановилась, и черно-белые киты снова принялись играть с рыбой в пятнашки, оккупировав морские заливы к югу от Анн-фьорда.
Симиля, в то время аспирантка, изучала планктон в финских озерах. Она прослышала, что норвежские биологи, снаряжающие экспедицию по изучению косаток, набирают волонтеров — и вступила в их ряды. В следующие два десятка лет каждую зиму Симиля отправлялась за объектом своих исследований, едва косатки устремлялись во фьорды в поисках сельди. Тиу с коллегами спешила сфотографировать как можно больше китов, чтобы иметь возможность потом их идентифицировать.
А еще ученые плавали вместе с косатками и снимали на камеру, как те кормились. «Тогда о норвежских косатках практически ничего не было известно, — вспоминает Симиля. — Ходили слухи, что это страшные вредители, что они съедят всю нашу рыбу». Рыбаки нещадно отстреливали «конкурентов»: только в 1978—1981 годах было убито 346 особей. Все изменилось в 1992 году, когда норвежское телевидение показало кадры, снятые Тиу, зрители были поражены. Оказалось, что косатка подолгу смакует каждую рыбку, а вовсе не заглатывает сельдей целыми косяками.
Стая никогда не забывает испытаний, выпавших ей на долю: киты помнят, при каких обстоятельствах погибли или были ранены их товарищи. «На телах у некоторых остались шрамы от пуль, — рассказывает Симиля. — К ним нам никогда не удавалось подойти поближе. И не удастся: едва заслышав рев лодочного мотора, они уплывают прочь».
Каждую стаю возглавляет матриарх. Эти «мудрые матроны», рассказывает Тиу, учат молодняк избегать встреч с рыбацкими лодками — отдавая при этом и дань памяти погибшим товарищам. «Я не знаю, как именно это происходит, — признается Симиля. — Возможно, матриарх просто уводит стаю, заслышав моторы. Но, так или иначе, они подают сигнал тревоги: «Осторожно! Опасность!»». Тиу не устает поражаться: во время охоты каждому члену «бригады» отведена своя роль. Ей довелось видеть, как старшие учат молодняк, как детеныши старательно копируют матерей, лупя хвостами по воде, как стая порой предпринимает долгое путешествие к нерестилищу сельди. Оснастив нескольких косаток спутниковыми маячками, Симиля с коллегами сумели составить ряд китовых маршрутов.
«Одна из косаток передвигалась так стремительно — сотня километров за день, — что я была готова поверить: ее взял на буксир какой-нибудь корабль, — вспоминает Тиу. — Сейчас самой смешно. Как только такое в голову могло прийти!».
Симиля рассказывает историю еще одной косатки, и ее рассказ лишний раз доказывает, как мало мы знаем об этих животных. В 1996 году команда исследователей заметила детеныша с поврежденным спинным плавником — возможно, он столкнулся с лодкой.
«Мы прозвали его Короткопалым, — говорит Тиу и добавляет: — Возможно, правильнее было бы звать его Коротышкой — мы ведь не знали, самец это или самка. Так или иначе, он не был похож на других китов-убийц, поскольку совершенно не умел охотиться. Товарищам приходилось заботиться о нем». Короткопалый не ограничивал себя рамками одной какой-то стаи — он плавал как минимум с пятью, и все его подкармливали. Однажды Симиля наблюдала, как две самки, рассекая волны, несли по здоровенной селедке для Короткопалого. Они, предполагает Тиу, знали о столкновении с лодкой и поэтому старались, чтобы малыш держался от плавсредств подальше. «Этот Короткопалый для меня загадка, — говорит Тиу. — Я не представляю, что будет, когда он достигнет половой зрелости. Но пока косатки знают, что ему нужна помощь, — и они спешат помочь».
Некоторые ученые предполагают: в стае настолько сильны социальные связи, что другие животные воспринимают ее членов как одну команду. Возможно, именно поэтому, когда кто-то, ослабев, выбрасывается на берег, за ним следуют все остальные. И наверное, поэтому так много желающих прийти на помощь Короткопалому.
Когда значительную часть своей жизни вы провели среди существ, живущих коммуной, хранящих память о своем прошлом, заботящихся о слабых, вы готовы поверить, что им по силам и многое другое. Симиля, например, предположила, что косатки вполне могут кооперироваться с горбачами и финвалами, чтобы вместе охотиться на рыбу. Позже она, однако, изменила мнение. «Нет, они не охотились вместе, — сказала мне Тиу, когда по возвращении мы обсуждали нашу морскую экспедицию по телефону. — Знаешь, эти горбачи только портили то, что делали косатки. Всякий раз, когда косатки сбивали сельдей в косяк, горбачи обрушивались на них. Да и финвалы своего не упускали». Косаток такое положение дело, похоже, нисколько не беспокоило. Они даже не пытались избавиться от нахлебников, или атаковать их, или прогнать прочь. Возможно, впрочем, подобная невозмутимость объяснялась очень просто: в ту зиму в Анн-фьорде было полно сельди — всем хватало с избытком.
