«Куриная трилогия» (История одного экономического расследования)
Часть I. Куриная арифметика
В конце декабря 1999 года нам позвонили из Чикаго Рита и Юра Ивановы, наши знакомые, врачи по образованию. По праздникам мы звоним друг другу. Вот и тогда, перед новым 2000-м годом, это был их обычный звонок, обычные поздравления с праздником и наш обычный обмен американо-канадскими новостями. В числе других они сообщили и такое: в магазинах Чикаго продают куриные яйца по 30 центов за дюжину. Правда, заметили они вскользь, эти яйца они не покупают, потому что цена уж слишком подозрительная. А я после этого разговора до мельчайших подробностей представил себе, что мы с женой будем делать предстоящей весной и летом. Дело в том, что мы уже давно собирались на своей ферме завести курочек для себя. Согласитесь, неплохо иметь в воскресенье на завтрак яичницу из настоящих, свежайших яиц. А тут еще и случай представляется проверить гармонию западного изобилия даже не алгеброй, а обычной арифметикой. И еще, где-то в глубине, чисто интуитивно и автоматически, мой скрытый биологический механизм, очень похожий на программное компьютерное обеспечение, просчитал, что, поскольку ныне широко известная игрушка по имени компьютер покупается не чаще, чем один раз в три года, и, вместе с тем, приносит астрономические доходы хозяевам-производителям, то продукты питания, будучи покупаемыми каждый день и каждый день (!) съедаемыми, принесут мне прибыль, на которую я смогу закупить всю Солнечную систему с потрохами. Был бы продавец! А ведь есть еще страны с кодовым названием G-7, в которых неселение умудряется есть по три раза в день! Вот это будет барыш! — думал я, набирая номер моего приятеля, румына. Дело в том, что Жорж, этот мой приятель, работает в телефонной компании Bell Canada, живет на ферме рядом со мной, и уже несколько раз предлагал мне завести, как и он, несколько курочек для себя.
«Па-апитка — нэ питка! Так, Лаврентий Палыч?» — вспомнил я до боли знакомый афоризм из политического анекдота.
— Жорж, — кричу я в трубку. — Я созрел! Поможешь с организацией курятника? Этой весной я куплю у тебя курочек.
— Нет проблем, Саша, — бодро рокочет трубка. — Сколько надо?
— Шестьдесят! — радостно сообщаю я о своем решении. — И двух петушков!
— Продам только тридцать и одного петушка, — урезонивает меня Жорж.
Что ж, думаю я, Жорж тоже из бывшей социалистической страны. Это у нас в крови — урезать в два раза количество того, что просят.
Спрашиваю:
— Когда приехать?
— В начале апреля. Будь здоров, фермер! — и положил трубку.
Четвертого апреля мы привезли от Жоржа к себе на ферму 30 курочек и одного петушка. Везли их в картонных коробках с прорезанными отверстиями для вентиляции. Выпустили курочек в курятник. Стоим с женой и радуемся: будут у нас теперь яички, да не американский генетический ширпотреб, а самые настоящие, деревенские (как когда-то дома — базарные). Всё нам объяснил Жорж: и где зерно покупать, и как кормить-поить курочек, и как гнездо устроить, и даже номер телефона дал, где мы можем прикупить еще 30 курочек и петушка. Оказывается, есть кооператив фермерский, где можно купить всё и сколько хочешь. Заказал я в этом кооперативе все, что мне было нужно, и 6 июля мой заказ выполнили. Так наша куриная ферма разрослась до 60 курочек с двумя петушками. Петушки оказались разными. Один, от Жоржа, рыженький, маленький, задиристый и непоседа. Опустит по-бойцовски крылышки до земли, задерет голову, клюв полуоткроет и носится по двору с воинственным видом, как Наполеон в молодости. Другой, из кооператива, — крупный белый красавец. Гребешок — как кремлевская рубиновая звезда, спокойная и чинная походка — с пятки на носок, на свой гарем смотрит свысока и строго — ни дать, ни взять, маршал Жуков на белом коне Красную площадь объезжает.
Но не про эту идиллию хотел я рассказать вам, дорогие читатели. Все это я мог подсмотреть и у соседа, загляни я только к нему через плетень. Меня больше арифметика этого фермерского бизнеса интересовала. А арифметика эта такая. С 4 апреля 2000 года по 1 апреля 2001 года наши 58 курочек принесли нам с женой 10 тыс. 773 яичка (двух курочек я потерял по собственной неопытности: одну подружки затоптали в картонном ящике при перевозке, а другую съели злые волки, когда я, загоняя однажды вечером куриную стаю в курятник, не заметил одну курочку, спрятавшуюся под кустом и оставшуюся ночевать на улице).
Итак, прежде всего я рассчитал коэффициент яйценоскости. Рассчитал я его так (можете проверить, если есть ошибка — позвоните): 10,773 разделил на 360 дней. Получилось, что 58 курочек ежедневно приносили по 29.925 яйца в день. Коэффициент яйценоскости отсюда будет: Кя=29.925:58=0.5159482. Здесь я хочу сделать маленькое отступление. У меня часто спрашивают: когда ты все успеваешь делать? И пчелы, и огород, и магазин, а теперь вот еще и куры? Честно признаюсь: во-первых, у меня жена из России — работает, как лошадь, на забастовки не ходит, я для нее — что КПСС для советского народа — единственный и незаменимый, зарплату, как настоящий русский президент, не плачу уже тридцать лет, эти деньги прокручиваю в собственном бизнесе и риска никакого, — мы — россияне. Во-вторых, кое-что мне приходится делать в сверхурочные часы и в ужасных антисанитарных условиях. Вот как сейчас. Пишу я эту статью в курятнике во время чистки последнего. Руки, конечно, заняты лопатой, ноги влипают в куриный помет, вонь неимоверная, зато голова абсолютно свободна. Каждая строчка в голове рождается и остается в ней до вечера, пока не ляжет на бумагу. В курятнике письменный стол, может, и поставил бы, да нет лишнего. Вот и сейчас, опершись на лопату, думаю: какие же были у меня расходы за этот год на содержание кур?
1) Сами куры (вместе с петушками) стоили — 465 долларов;
2) Кормушки, поилки и другая мелочь — 100 долларов;
3) Еда для курочек — 907 долларов 43 цента;
4) Отопление курятника — 80 долларов;
5) Бензин (поездка за зерном и др.) — 48 долларов.
Итого расходы составили 1,600 долларов 43 цента. Я пока не добавляю стоимость самого курятника, столбов и сеток для ограждения и др. Допустим, что все это мне подарили инопланетяне. Горожане очень любят представлять себе, что фермерам (или колхозникам) все так прямо с неба и сваливается. Теперь я разделю сумму, истраченную за год, на 360 дней: 1,600.43:360=4.4456. Значит, содержание куриного семейства мне обходится в почти четыре с половиной доллара в день. Я беру гвоздь и царапаю на полу курятника эту контрольную цифру. Куры обступили меня и удивленно рассматривают эти мои вензеля на полу. Одна из них постоянно клюет мою правую руку, это ей мое кольцо обручальное понравилось. В это время две другие тянут шнурки на моих кроссовках. «Кыш!» — машу на них руками. В курятнике поднимается невообразимый гвалт и хлопанье крыльев. Я завязываю шнурки и снова орудую лопатой. Развороченный куриный помет очищает мои мозги получше нашатырного спирта. В голове ясно и просторно, как на пойменном лугу перед восходом солнца.
— Мои мысли, мои скакуны-ы, — напеваю я и продолжаю считать дальше. Итак, курочки приносят за день (округлим до большей цифры) 30 яиц, то есть две с половиной дюжины. Делю 4.4456 на 2.5. Получается, что продавать дюжину яиц даже по цене $1.77824 — себе в убыток. А теперь давайте вспомним, что еще я не учел в графе расходов. Это стоимость построек, воды, расходы на транспортировку яиц к потребителю, налог на территорию, стоимость самой территории, стоимость рабочей одежды и обуви, и, наконец, мой личный труд по уходу за курятником и курочками. Это: чистка курятника, ремонт, поднос еды, воды, рано утром — открыть курятник и выпустить кур, вечером — закрыть, собрать яйца (и все это без выходных, и на Кубу не поедешь даже на неделю ни в какое время года). Я подсчитал, что в среднем трачу на курятник полтора-два часа в день. По канадскому законодательству, минимальная заработная плата составляет 6 долларов 85 центов в час. Значит, за полтора часа работы я имею право рассчитывать, как минимум, на 10 долларов и 27 центов. Чтобы получить эти деньги, их нужно включить в продажную стоимость яиц. Это значит, что дюжина должна стоить 1.77824+(10.27:2.5)=5.88624 доллара. Не забывайте, что к этой цифре надо добавить еще и стоимость капитальных затрат и затрат на расходный материал. Все эти расчеты я привожу не для того, чтобы поплакаться читателю в жилетку, а чтобы человек, покупающий яйца даже по $1.69 за дюжину, подумал: а какого они качества?
А теперь перейдем к самому главному вопросу — сбыту готовой продукции. Съесть 30 яиц в день для нас с женой — задача не из лёгких. Проштудировав историческую литературу за последние две тысячи лет, прихватив кое-какую информацию за три тысячи лет до Новой эры, послушав крупных специалистов по диетологии (к слову сказать, ужасно выглядевших внешне), которые, придерживаясь «здорового питания», и, ссылаясь на авторитет врачей, настоятельно советовали нам не съедать более, чем по одному яйцу в неделю, мы с женой постановили: я буду есть по пять яиц в неделю, она — четыре.
Сказано — сделано. Остальные яйца пошли на продажу.
(Для людей очень осторожных могу сообщить, что в марте 2001 года, то есть через год после начала такой яичной диеты, один симпатичный молодой человек уговорил меня купить Life Insurance на крупную сумму. Для этого потребовалось сдать медицинские анализы, что я и сделал. По их результатам я получил категорию Preferred Plus, что является несбыточной мечтой для многих людей значительно моложе меня. Это не для хвастовства, а чтобы подчеркнуть, что натуральные продукты питания всегда поддерживают основные характеристики организма — артериальное давление крови, холестерин, уровень гемоглобина и сахара — в норме. Правда, я съедаю ежедневно по 150-200 граммов меда, который для меня является главным регулятором «технических» характеристик организма.)
Итак, «лишние» яйца мы стали продавать. После некоторых колебаний поставили продажную цену 4 доллара за дюжину. Значит, за полтора часа работы с курами я имею 5 долларов и 56 центов. Обрадованный, что не потерял, а все-таки имею, я хватаю тачку с куриным пометом и везу в специальный отстойник — место в моем лесу под старым тополем, где за год помет перегорит и станет удобрением для моих помидоров. Везу и считаю дальше. Если я буду иметь 348 курочек, то есть в шесть раз больше, значит, я и заработаю в шесть раз больше.Теперь надо рассчитать вот что: имея 348 кур, когда же я догоню по благосостоянию Билла Гейтса? Умножал я, умножал. Умножал. Уже и курятник вычистил, и куры на новые насесты позабирались. Нет, похоже, с таким количеством кур мне и самого плохонького программиста не догнать. Курочек прибавлять надо, решил я, и на следующий день позвонил в Минсельхоз побеседовать со знающими людьми на эту тему. Информация, которую я получил там, произвела на меня такой же эффект, как Хиросима и Нагасаки на японцев в сорок пятом. Но начну все по порядку...
Часть II. Куриный ГУЛАГ
Итак, я позвонил в Министерство сельского хозяйства Онтарио. Трубку снял мужчина и представился. Я назвал себя и сразу перешел к деловому разговору:
— Скажите, могу ли я побывать на куриной ферме?
— Хм-м, — услышал я в ответ, — а что Вы хотите там делать?
— Я хочу ознакомиться с технологией содержания кур и производством яиц.
— А Вам это зачем? — голос на другом конце провода становился сухим и раздражительным.
— Да...знаете...я хотел бы узнать, что за продукт я покупаю в магазинах.
— Это невозможно, — громыхнуло в трубке, — ни один фермер Вам этого не покажет. Да и никто не станет терять драгоценное время на всякие экскурсии. Вы должны знать, что фермеры очень занятые люди. До свидания.
Я тоже положил трубку и задумался. Откровенно сказать, я не ожидал такого ответа. Ладно, думаю, я пойду другим путем.
На следующий день я снова звоню в Министерство. Трубку снял мой вчерашний собеседник.
— Извините, — говорю я твёрдым голосом, — мне нужно осмотреть средних размеров куриную ферму. Я хотел бы попросить Вас оказать мне помощь в этом вопросе.
— А Вам это зачем? — удивленно спросил не узнавший меня вчерашний собеседник.
— Я недавно приехал из России, — отвечаю я, — получил статус на постоянное жительство в Канаде и решил стать фермером. Меня заинтересовало яичное производство и сейчас я рассматриваю вопрос покупки куриной фермы.
— А деньги у Вас есть?
Такого вопроса я, признаюсь, не ожидал. Но, как говорили у нас в Древней Греции, назвался груздем — полезай в кузов.
— Да, есть. И, я думаю, это была бы неплохая инвестиция для моего капитала.
— А сколько у Вас денег?
Ну, ребята, скажу я вам, и влип же я в ситуацию! Я столько наслушался за десять лет жизни в Канаде о всякого рода корректности со стороны государственных служащих, что после такого вопроса я на несколько секунд потерял дар речи. Но мозг мой продолжал работать. Вспомнилась колхозная птицеферма под Урюпинском. Огромная территория без единого кустика и травки, густо зановоженная куриным пометом, деревянные корыта с отрубями и несколько автомобильных шин, приспособленных под поилки. Вся территория обнесена полусгнившей изгородью, а посередине стоит сарай с навечно раскрытыми настежь воротами. Сколько может стоить такая ферма? Ну, допустим, что в Канаде все почище, подобротнее, возможно даже с какой-то автоматизацией. Сто тысяч? Двести?
Ну ладно, для подстраховки добавлю еще немного. И вдруг, неожиданно даже для себя, уверенно выпалил в трубку:
— Один миллион долларов!
Жена, сидевшая рядом и слушавшая наш разговор, схватилась за голову и побледнела.
Трубка немного помолчала и как-то мягко и дружелюбно произнесла:
— Ну что ж, это неплохо. Я думаю, что Вы сможете найти банк, который согласится с Вами разговаривать.
— Что? Со мной разговаривать? Банк? Зачем?
Тут я немного заколебался. Не переборщил ли?
— Не беспокойтесь, все нормально, — говорил мне министерский работник, — с такими деньгами я лично помогу Вам найти банк, который даст Вам недостающую сумму и под хороший процент. Значит так. В Канаде, так уж определилось практикой, существуют три типа куриных ферм. Маленькая ферма на десять тысяч кур, средняя — на тридцать тысяч кур и крупная на пятьдесят тысяч и больше. Вы сказали, что Вас интересует средняя?
Всё! Тут я уже пришел в себя. Какой-то там служащий разговаривает с миллионером! Я откинулся на спинку кресла, небрежно переложил трубку из правой руки в левую:
— Да-а, Вы знаете, я бы предпочел крупную ферму, но для начала давайте поговорим о средней, в дальнейшем я сам смогу оперировать цифрами.
— Вы абсолютно правы, — бархатный голос лился из трубки, ублажая мой слух. Итак, ферма на тридцать тысяч кур. Вот у меня совершенно случайно под рукой есть информация на такую ферму. Ее как раз выставил на продажу мистер N. Он просит за нее шесть миллионов восемьсот тысяч долларов.
— Что-о-о? — взревел я не своим голосом, да еще по-русски.
— Вы что-то сказали? — переспросил чиновник.
— Нет, нет, — успокоил я его. Это не очень дорого. Просто я сомневаюсь, достаточный ли будет доход от такой фермы.
— Извините, Александр, я думаю, что Вы хотите инвестировать не последний миллион. Если бы Вы решились вложить два миллиона наличными, Вы могли бы претендовать на крупную ферму. Я сейчас отправлю по факсу всю информацию на три типоразмера куриных ферм и Вы ознакомитесь с цифрами.
— Да, да, — согласился я, — но все-таки я хочу лично осмотреть производство.
— Я думаю, что мы это сможем сделать в ближайшую пятницу, — чиновник явно расположился ко мне, — я пришлю за Вами машину с нашим представителем.
Машина с их представителем прибыла в точно назначенное время. Новоиспеченный миллионер (то бишь я) со своей женой плюхнулись на мягкие сиденья министерского автомобиля. Сопровождающий нас молодой человек по имени Стив оказался очень разговорчивым и любезным. Всю дорогу он развлекал нас рассказами о своей работе, о курах-несушках, о скупочных компаниях, о кооперативах и прочая, и прочая.
Через час мы въехали в маленький такой поселочек. Чистенький, аккуратненький и невероятно зеленый. Наш автомобиль остановился у длинного белого строения в самом центре поселка. Мы вышли из машины.
— А где же ферма? — удивленно спросил я, разглядывая ухоженные газоны с цветами перед строением.
— А вот она, — махнул рукой наш сопровождающий в сторону белоснежного корпуса. — Мы войдем внутрь, только сейчас должны надеть на себя вот это, — и он вынул из багажника три белых комбинезона и марлевые шапочки.
Смеясь и балагуря мы вырядились в комбинезоны. Пока мы одевались, я увидел, что из дверей здания вышла старушка, прижимая к груди две стандартные упаковки яиц.
— Местные жители покупают яйца прямо с фермы, — пояснил наш сопровождающий, перехватив мой недоуменный взгляд.
— А вот и хозяин! — тут же радостно воскликнул он, увидев выходящего вслед за старушкой крупного мужчину лет пятидесяти.
— Чарли, — подойдя к нам представился фермер.
— А это Александр и Рита, — представил нас Стив.
— А я о вас уже почти все знаю, — сказал Чарли и, улыбнувшись продолжил, — вы хотите купить ферму и у вас есть миллион наличными.
Мы с женой переглянулись.
— Ничего, ничего, — добавил Чарли, — в цене мы сойдемся, а все остальное — дело техники.
Чарли протянул обе руки в сторону фермы и добавил:
— Милости прошу!
Мы вошли в небольшое чистое помещение, выгороженное в торце производственного корпуса. Через аккуратно вырезанный проем в одной из стен, в помещение входила черная лента транспортера, по которой двигались неестественной белизны куриные яйца. У транспортера сидела девушка в белом комбинезоне и сортировала яйца, укладывая их в специально приготовленные коробки. Кроме шума транспортера и легкой музыки, лившейся из динамика, я уловил какие-то необычные звуки, похожие на лай охотничьей своры собак. «Но откуда могут быть собаки на куриной ферме?» — подумал я. Чарли подвел нас к двери, ведущей вглубь фермы, элегантно пропустил вперед мою жену и также элегантно распахнул дверь. Я замыкал шествие. И тут случилось совершенно непредвиденное. Переступив через порог, моя жена, растолкав мужчин, кинулась обратно:
— Саша, я туда не пойду, — сказала она дрожащими губуми, — там страшно.
Я извинился перед Чарли и смело шагнул внутрь. Бешеный собачий лай тут же оглушил меня. За мной вошли Чарли и Стив. Я оглянулся. От пола до потолка в несколько рядов стояли массивные клетки, в которых находились куры. О, я никогда не видел таких кур. Крупные, килограмм по семь-восемь, с хищными орлиными клювами и кроваво-красными массивными гребнями, злобно уставившись на меня огромными неподвижными зрачками, будто оружейными дулами винтовок расстрельной команды, куры... лаяли. Вы не видели лающих кур? Советую сходить на канадскую куриную ферму.
— Все очень просто, — начал Чарли объяснять технологию, — вот клетки с курами, вот, впереди, автоматическая подача корма и воды.
Чарли нажал кнопку. Вокруг все затарахтело, заскрипело и полилось. Корм двигался по специальному жолобу.
— Смотри, Александр, сзади конвейер, на который скатываются из клеток яйца. Внизу транспортер для уборки куриного помета. Всё! — подытожил Чарли. — Поехали, Александр, играть в гольф.
— Нет, Чарли, в гольф я играть не умею и времени нет. Я лучше тебе вопросы буду задавать.
— Давай, валяй! — уныло согласился Чарли.
— Скажи, Чарли, сколько времени ты держишь этих кур, я имею ввиду — через какое время ты их меняешь?
— Через год.
— Значит, целый год куры сидят в клетках при электрическом освещении?
— Да, — подтвердил Чарли.
— А еда, которую ты даешь курам, генетически модифицированная?
— Да.
— А сами куры тоже генетически модифицированные?
— Да, да, да! Что ты, Александр, прицепился со своим генетическим модифицированием? Я тебе чуть позже расскажу одну историю.
— Хорошо, Чарли. Теперь скажи, что ты делаешь с этими курами через год?
— Продаю. Приезжают закупщики и покупают у меня этих кур по 18 центов за штуку. На мясо.
— Так, а почем ты покупаешь новых кур?
— По доллару за штуку.
— Прекрасно. Сколько человек работает на ферме?
Чарли рассмеялся:
— Я и вот та девочка, что сортирует яйца. Два раза в месяц приходит электрик проверить оборудование. Я прихожу каждый день, минут на тридцать-сорок. Потом еду играть в гольф. Знаешь что, Александр, поехали играть в гольф. Брось ты эту ферму со своими вопросами. А? Я тебе там все расскажу.
— Нет Чарли, я хочу все знать о твоей ферме. Скажи лучше, какой ты имеешь доход от фермы?
— Грязными — 450 тысяч Чистыми — 300 тысяч. Расходы большие, сам видишь — еда, вода, электричество, техника разная, ну и так далее.
— А как продаешь яйца?
— Все яйца у меня забирает посредническая фирма, с которой я подписываю контракт.
— По какой цене?
— 80 центов за дюжину. Ну и ты сам видел, иногда местные жители приходят и покупают яйца. Для них цена как в магазине — 2-2.50 за дюжину, зависит от размера яиц. Через три-восемь недель, после того, как яйца будут вымыты в бассейне со специальным химическим раствором, они поступают в магазины.
— Через восемь недель после того как курица снесла яйцо? — я неожиданно поперхнулся.
— А ты думаешь миллионы яиц моют руками под краником с теплой водичкой?
— Ладно, Чарли, теперь ты объясни, из чего складывается цена на твою ферму. Я подсчитал уже предварительно: куры стоят 30 тысяч долларов (по доллару за штуку), земля, здание, техника, еще плюс...
— Два миллиона, — подсказал Чарли.
— Допустим, — говорю я, — значит все вместе стоит чуть больше двух миллионов, а ты просишь шесть миллионов восемьсот тысяч.
— Так ты еще не посчитал квоту, — добавляет Чарли.
— А это что такое? — удивляюсь я.
— Для того, чтобы получить разрешение на владение курами, ты должен купить квоту. Квота на одну курицу стоит сегодня 130 долларов, вот и помножь на 30 тысяч.
У меня закружилось в голове.
— Да это же почти четыре миллиона! И за что? Только за право иметь кур?
— Да, — невозмутимо заметил Чарли.
— А как же свободная конкуренция, рынок, свобода предпринимательства, права человека, гуманность, совесть ну и все остальное?
Чарли громко расхохотался.
— Я вижу ты, Александр, идеалист. Где ты этому всему научился? Ты многого не понимаешь. Что такое капитализм? Это перепроизводство, недопроизводство, скачки цен, разорение, банкротство. Это старый капитализм. Сейчас по другому. Лет тридцать тому назад собрались несколько сообразительных фермеров и поехали в правительство. Добились принятия квотовой системы. Что это значит? Посчитали, что в Канаде с населением в тридцать миллионов нужно иметь, скажем грубо, 100 миллионов кур. Столько и было. Каждый фермер в то время заплатил за квоту на одну курицу по первоначальной цене квоты около тридцати долларов. Все! Квоты раскуплены, рынок яйцами обеспечен, сбыт гарантирован. Наш доход стал стабильным, никаких тебе колебаний.
Чарли изобразил рукой в воздухе синусоиду и символически её перечеркнул.
— И что ещё важно, — добавил он, — мой отец купил тогда тридцать тысяч квот по тридцать долларов, в свое время передал их мне, а сейчас, как ты уже знаешь, квота стоит сто тридцать долларов. Хороший инвестмент?!
Я почесал в затылке и согласился, что да, хороший. Однако тут же раскусил всю дьявольскую хитроумность этой затеи и страшные последствия, которые уже начинают проявляться, но Чарли пока этого не видит, он наслаждается, играя в гольф.
— Хорошо, Чарли, — говорю я, — допустим я куплю твою ферму. Больше пяти миллионов я должен взять в банке кредит. Если я буду банку отдавать весь мой чистый доход от фермы, то выплачивать кредит я должен буду почти двадцать лет. А ещё проценты! То есть, тридцать лет мне нельзя будет ни есть, ни пить!
— Ну, а я тебе что говорю! Поехали лучше играть в гольф.
— Чарли, это же монополия! Ты представляешь себе, что происходит? Мы попадаем в зависимость от этих монополий. Даже имея такое громадное состояние, они утопят меня в подходящий момент вместе с кредитом и вместе с этим государством. Да и твои дни сочтены! Ты это чувствуешь нутром, но еще неосознанно. Ведь не даром ты хочешь продать ферму, а не подарить её своему сыну.
— Ты, Александр, страхополох. Преувеличиваешь. Вот теперь я расскажу тебе историю с моим соседом. Он на меня подал в суд, так как у него умерла жена.
— Ты ее убил, Чарли? — удивленно спрашиваю я.
— Ну как тебе сказать? Я ее не убивал, но он утверждает, что она умерла по моей вине.
— А почему тебя не арестовали?
— Ха, ха, — улыбнулся Чарли. — Мало ли кому что придет в голову. Расскажу по порядку. У моих соседей есть огород. Пять лет тому назад они попросили разрешение брать куриный навоз на удобрения. Я разрешил. В прошлом году его жена заболела. Рак. Месяц тому назад она умерла. Ее муж теперь утверждает, что она заболела раком из-за того, что я давал им навоз от кур, которые едят генетически модифицированный корм.
— Ты думаешь он не прав? — спросил я.
— Прав или неправ, это не имеет никакого значения. Меня никто судить не будет. Я не обязан объяснять никому, что мои куры едят генетически модифицированный корм. Все фермеры этот корм используют. Закон не запрещает.
— Да, — говорю я, — абсолютно верно ты говоришь. В Канаде закон не требует этого. Но уж очень много у нас онкологических больных. Есть же этому причина!
— Ну, знаешь, пусть разбираются ученые и политики, — ответил Чарли.
— Чарли, — спрашиваю я, — а ты эти яйца ешь?
— Нет, конечно. Вон, смотри, — Чарли подвел меня к задней двери и распахнул её, — мои семейные курочки бегают по полю. От этих курочек мы едим яйца. Но ты знаешь, Александр, эти яйца внешне очень похожи на те, что несут вон эти куры, — он махнул рукой в сторону клеток, — но вкус совершенно другой. Почему?
— Чарли, твоя ферма — это куриный ГУЛАГ... — начал я.
— О, я знаю русское слово «ГУЛАГ» и еще — «СОЛЖЕНИЦЫН». Ты думаешь... — Чарли удивленно осмотрелся вокруг.
— Твои фермерские куры не видят Солнце, год мучаются в клетках, совершенно неподвижны, едят генетически модифицированную еду, не видят петухов. Они в страшном стрессе. И в этом состоянии они несут яйца. Яйцо — это плод. Помести свою жену в подобные условия и зачни ребенка. Кого она родит? Спроси об этом у врачей. Любой стресс, недоброкачественное питание, недостаток свежего воздуха и Солнца, ограниченность в движении — и ребёнок рождается уродом с уже заложенными в его гены болезнями. Представь теперь себе, что все эти язвы курица-несушка передала своему плоду-яйцу. И ты съел это яйцо. Что получили клетки твоего организма?
Чарли вытаращенными глазами уставился на меня:
— Так вот почему моя жена не хочет есть эти яйца. Это она меня заставила завести для себя отдельных курочек.
— Чарли, а куда ты сливаешь куриный помет?
— Пойдем, — Чарли махнул рукой в сторону больших ворот в дальнем конце здания.
Мы шли по узкому проходу между клеток, и нас сопровождал многоголосый лай беснующихся птиц. Я постоянно оглядывался, волнуясь, что эти бешеные церберы хватанут меня за пятки. Выйдя из здания, я радостно вдохнул полной грудью и с удовольствием подставил лицо весеннему солнцу.
— Видишь, транспортер подает навоз из помещения прямо в эту металлическую цистерну, которая вкопана в землю, — услышал я голос Чарли.
Я осмотрел цистерну. Размеры её показались мне маловаты.
— А как часто ты освобождаешь эту цистерну, — спросил я.
— Раз в месяц ко мне приезжают фермеры и разбирают этот навоз, — ответил Чарли.
— Куда? — удивился я.
— Как куда? — Чарли окинул меня пристальным взглядом. — По полям развозят, удобряют землю.
— Та-а-ак, медленно произнес я. — Спасибо, Чарли, за экскурсию. У тебя есть отдельный выход отсюда, ну, чтобы не идти снова сквозь твой ГУЛАГ?
Чарли поднял плечи почти до ушей и отрицательно покачал головой.
Когда мы снимали белоснежные комбинезоны и марлевые шапочки, я искоса наблюдал за Чарли. Он стоял чуть поодаль и грустно-грустно смотрел на меня. Потом подошел, протянул на прощание руку моей жене и, повернувшись ко мне, произнес:
— Александр, не покупай куриную ферму. У тебя есть миллион, положи в банк и доживай на проценты. Будем с тобой ездить в гольф играть.
Я улыбнулся.
Через несколько месяцев в мире заговорили о птичьем гриппе...».
