Вконце августа в Москве состоялась премьера документального фильма «Нерка. Рыба красная». Лента о диком лососе, от которого фактически зависит жизнь на Камчатке, вышла в мировой прокат в марте, успела завоевать 43 награды и была показана в 40 странах, на 147 фестивалях. Один из создателей картины, директор Кроноцкого государственного заповедника на Камчатке Пётр Шпиленок, представитель знаменитой природоохранной династии, рассказал в интервью РИА Новости об опасной для жизни контрабандной икре, психологии браконьеров, экономике впечатлений и пользе экотуризма.
Когда я впервые приехал на Камчатку 13 лет назад, то, мягко говоря, обалдел от «блеска и нищеты» этого края.
С одной стороны, невероятная природа, с другой — совершенно потребительское к ней отношение. Тогда и появилась идея снять фильм, который бы помог камчадалам понять уникальность их малой родины — я-то, приезжий, это ощутил сразу.
Изначально картина «Нерка. Рыба красная» задумывалась резко обличающей.
Но потом мы поняли, что её задача не спровоцировать противостояние, а доказать важность диалога между несколькими лагерями.
С одной стороны, экоактивисты — дай им волю, так они вообще закроют Камчатку, и будут там только медведи ходить. С другой — представители бизнеса, которым тоже нельзя потакать, иначе исчерпаются все ресурсы.
Главное богатство Камчатки, как мне кажется, не полезные ископаемые или энергия вулканов, а нерка — и вообще лососёвые.
Потому что именно они переносят сумасшедшую энергию из океана на эту северную землю, делая её такой разнообразной и яркой в биологическом плане.
На нерке держится целая экосистема — ею питаются белоплечие орланы, медведи, лисы, другие животные, поэтому так важно сохранить её популяцию.
В США, например, где наш фильм вызвал огромный интерес, из-за активного промысла и строительства гидроэлектростанций полностью истребили дикого лосося. И сейчас там тратят миллиарды долларов, чтобы хоть как-то восстановить этот вид.
На Камчатке тоже есть целые заброшенные посёлки-призраки, жившие одной рыбной ловлей.
Сотни тысяч тонн вычерпали, добыча встала, и люди вынуждены были уйти. Некоторые занимаются браконьерством: они рядом с ресурсами, но работы нет. Так что важно не просто запрещать — устраивать облавы и взимать штрафы, а замещать — предлагать альтернативу прокормить семью.
Борьбу с браконьерством, которое в нулевых в заповеднике процветало, начал мой брат Тихон.
Он собрал команду надёжных людей — в основном приехали из других регионов. А мой дядя — режиссёр и оператор фильма Дмитрий Шпиленок — работал в составе оперативной группы Южно-Камчатского заказника.
Масштабы контрабанды были огромные. В 2007-м каждую ночь одна бригада из пяти-шести человек добывала примерно по 500 килограммов икры нерки.
А орудовало их на озере семь-восемь. Причём весь изъятый контрафакт надо было уничтожать — такая икра опасна для здоровья: у браконьеров нет возможности ее правильно хранить, поэтому они сыплют в неё много септика, чтобы не пропала.
Однажды поймали браконьеров, расстрелявших медведицу и трёх её детёнышей.
На вопрос, зачем они это сделали, те невозмутимо ответили: «Ну, нам нужен жир, чтобы растираться — внучка болеет». Это другое мировоззрение: для них убивать животных ради наживы — обычное дело. Так стало понятно, что надо обращаться к юным камчадалам, чтобы воспитать новое поколение, живущее в гармонии с природой, которая их кормит.
Мы организуем экологические лагеря для детей.
Хотя после трагедии на Сямозере в Карелии (где погибли 14 человек. — Прим. ред.) добиться разрешения очень сложно.
Но главное — на Камчатке нужно формировать другую экономику — впечатлений, и основана она должна быть на экологическом туризме.
Это практически единственная возможность спасти регион, который сохранился таким чудесным образом просто потому, что очень долго был закрыт: в советское время это была одна большая военная база.
В 2008 году Кроноцкий заповедник и Южно-Камчатский заказник принимали порядка 3,5 тысяч экотуристов, в прошлом году — больше 13 тысяч.
Формируется инфраструктура — гостиницы, аэропорты. И браконьеры уже возмущаются: не выйдешь делать своё чёрное дело!
Ещё благодаря таким путешественникам обратили внимание на другую важную проблему.
Россыпное золото добывают прямо на нерестовых речках, мелкая твёрдая фракция забивает русло. А именно в нем лосось себе хвостом роет ямки, чтобы отложить икру. Обнаружили это именно туристы, сообщили в соцсетях, дело дошло до местной власти, которая сейчас меняет законодательную базу.
Мне кажется, экотуризм в России пока не отличают от массового.
Речь идёт об инструменте для сохранения природы в заказниках и заповедниках. И здесь важно соблюсти несколько принципов. Во-первых, вовлечь местное население, чтобы у них был источник дохода. Во-вторых, заработанные средства направлять на реализацию природоохранных проектов. В-третьих, тщательно рассчитывать антропогенную нагрузку на природу.
Так туризм сформирует новую экономику, основанную на разумном использовании ресурсов.
Пока у нас почему-то всегда крайности: то «никого не пущать», то печальная история Кавказа, где толпы вытоптали множество редких растений.
А экотуризм — компромисс, учитывающий хрупкость природной системы.
У нас давно ищут национальную идею, говорят о вере, патриотизме, истории. А вы просто посмотрите на нашу природу, заповедники, от Кавказа до Камчатки — мы сохранили то, чем можем гордиться, и к этому надо относиться как к родному дому. Так и возникает настоящая любовь к своей стране.
Ольга Распопова
