Пить Байкал или убить? Именно так встал вопрос вокруг самого большого и чистого озера земли. Разрешить на его берегах стройку и вырубку или не сметь трогать, обрекая местных жителей на существование, как в XIX веке? Эти противоположности схлестнулись в схватке прямо сейчас. Кто прав? И выживет ли в этой битве сам Байкал?
ОТЕЦ ЗАКОНА, СЫН ПОПРАВОК
Маленький кабинетик Госдумы. На карте изогнутой береговой линией, как Чеширский Кот, улыбался древний философ Байкал. В его зеленой бороде еще сохранившейся тайги застряли, словно мусорные крошки, города, поселки…
Рядом - фотография Юрия Тена, депутата Госдумы 90-х годов, автора закона «Об охране озера Байкал». И пока этот железный закон Юрия Тена действует, рубить и строить в заповедных зонах Байкала нельзя. Как бы Человеку ни хотелось.
Под фотографией, в думском кресле, сын - Сергей Тен.
Юрий Тен (его фото на стене - крайнее слева) был автором закона «Об охране озера Байкал». Его сын Сергей (в кресле) пытается этот документ изменить.
Когда-то, студентом, он забегал к папе сюда, на работу… Сергей - автор поправок в «железный» закон покойного отца. Их вот-вот примут. И вырубать леса Байкала будет можно.
- И отец бы меня понял! - хмуро спорил с кем-то сын. А я и не возражал.
Для экологических активистов Тен-младший теперь - демон. Горячие головы утверждают, что чуть ли не убийца Байкала. И это, конечно, не так.
Тен - фигура смелая, трагическая.
Я сочувственно смотрел на него. Взгляд депутата был прикован к телевизору.
- Оппоненты кричат, что, пользуясь поправками, Байкал вырубят. Чушь! Да, закон отца защитил озеро от коммерсантов-беспредельщиков. Но как можно сравнивать бардак 90-х с тем, что сейчас?! - возмущался он. - В России давно наведен порядок! Кучу людей посадили за вырубку леса - в последний раз начальника Восточно-Сибирской дороги! Поймите, чем дольше не принимаются поправки к закону о Байкале, тем больше для озера возникает угроз.
Я сидел тихо. Депутат спорил не со мной. Он спорил… с телевизором.
ЗАЩИТА ФЕТИСОВА
В телевизоре без клюшки, но с грозным лицом сидел заклятый оппонент Тена - легендарный защитник сборной СССР по хоккею, а ныне председатель Всероссийского общества охраны природы, депутат Вячеслав Фетисов (Тен записал эту телепередачу и крутил для меня). Фетисов атаковал соперника прямо через экран, словно желая припечатать к борту.
- Эти деятели (авторы поправок. - Авт.) проталкивают свой законопроект, чтобы вырубить байкальские леса! И застроить их, - чеканил он. - Ламы сказали: не трогайте Байкал. Шаманы сказали: не трогайте. Ученые сказали: категорически нет. А они проталкивают! Подумайте - зачем? Как можно этого не понимать?
- А давайте забор вокруг Байкала построим, натянем колючую проволоку, - в ответ взорвался Тен и вырубил пультом Фетисова. - Давайте всех выселим, чтобы БТР ездил, охранял... Говорить, что Байкал - главная ценность, а людей можно и выселить, - это же другая крайность! Людей жалко!
Тен раскинул передо мной карту экологической битвы за Байкал, на которой впору рисовать красные и синие стрелки.
Тен раскинул передо мной карту экологической битвы за Байкал, на которой впору рисовать красные и синие стрелки.
И приговаривая: «Чтобы отремонтировать федеральную автодорогу Иркутск - Чита, надо немного срубить», «Чтобы в озеро не попали шесть миллионов тонн отходов ЦБК Байкальска, для селезащиты нужно чуть вырубить», «А как же противопожарные разрывы?!», «Деревням для кладбищ нужно место» (предлагается разрешить передачу земли из лесного фонда), «А десять тысяч жителей, оставленных без документов на жилье?!» (предлагается разрешить частную собственность на землю), Тен все глубже погружал меня в историю, которая раньше казалась местечковой.
Я действительно не понимал, как от пары срубленных деревьев, например, для строительства линии электропередачи или дороги, или от передачи в личную собственность какой-то избушки может пострадать махина с 20-процентным мировым запасом пресной воды?!
- Именно! - поддерживал меня автор поправок. - Местные жители не могут оформить документы на собственный дом! Не могут совершать сделки - они запрещены. Из-за «птичьих» прав не могут даже оформить материнский капитал! Но людям же жить как-то надо! 140 тысяч человек проживают в «цезе» (ЦЗ - Центральная экологическая зона защиты Байкала. - Авт.). Фетисов говорит: ничего, мол, зато в России - 140 миллионов. Мол, Байкал - их общее достояние. И что? Пусть местные мучаются? Поймите, люди устали!
И все-таки история мне сразу показалась подозрительной.
Она началась со звонка из Академии наук.
- Примут во втором чтении - и все! Тогда будет поздно, - предупредил научный руководитель Института водных проблем, академик Виктор Данилов-Данильян (мы давно знакомы по борьбе РАН с разного рода мошенниками).
- Что - все? - интересуюсь причиной паники.
- Они отравят Байкал! Это я вам как ученый говорю. Им нужен только повод!
- Кому - им?!
Так я и оказался у Тена.
А потом полетел в Иркутскую область и Бурятию. К людям, которые, как утверждают законодатели, устали так с Байкалом жить.
* * *
Утренний туман Ольхона… Синий Чеширский Кот играл пушистыми клубками облаков, обволакивал запахом ветра, утешал, убаюкивал. А я думал: «Способно ли Человечество хоть что-нибудь не испортить?»
ЗАПРЕТНАЯ АНОМАЛИЯ
Байкалу в последние 200 лет не везет с географией. Запутался он в паутине федеральных дорог и магистралей. Вокруг пульсируют экономические артерии - на Дальний Восток, в Монголию, в Китай… Да и современные люди привыкли обходиться с Байкалом нахально. Мы не так щепетильны, как древнейший эколог Чингисхан, который, по легенде, запретил своей орде мыть в святом озере коней. Мы построили Транссиб, протянули по берегу БАМ. Готовимся рубить байкальский лес для расширения этих магистралей (такой закон в отличие от «теновского» уже принят во втором чтении).
Когда-то Байкал был обычным промышленным объектом, чьи леса бесцеремонно рубили десятки советских лесхозов, а в Байкальске спокойно дымил целлюлозно-бумажный комбинат. Во время выбросов, помню, он распространял такой отвратительный запах, что несчастное озеро казалось оскверненным. Парадоксально, но Байкал страдал от собственной чистоты - вода его была незаменима для суперчистой целлюлозы, а та - для производства ракет, поэтому ЦБК закрылся лишь в 2013-м, оставив захоронение с 6,2 миллиона кубометров ядовитых отходов.
И тут Человечество наконец опомнилось.
Внезапная идея - «пора спасать Байкал!» - поразила российские власти в начале 90-х, и, по словам судебного юриста, представителя общественной палаты Иркутской области Юлии Саенко, была стихийной и бестолковой.
- В 90-е решили: а давайте быстро наклепаем заповедников и войдем в модные международные общества охраны природы, - вспоминает она. - И стали по-быстрому учреждать заповедники прямо поверх населенных пунктов. Даже охотничьи заказники на поселки ставили… Тогда речь об ограничении прав населения не шла. Люди, наоборот, радовались: мы, мол, живем в экологическом раю, в объекте всемирного наследия.
Раньше вода в Байкале была такой чистой, что ее можно было пить, зачерпнув ладошкой.
Но одной рукой государство создавало заповедники, а другой - щедро раздавало эту же заповедную землю.
- Денег тогда не хватало - на что местной власти жить? Только земельный налог, - говорит юрист. - А чтобы его собрать, надо срочно раздать землю. Принудительно. Бегом. На коленке выписывая свидетельства. Вот и раздали бумажки.
И теперь, по словам Саенко, на руках у населения столько свидетельств о собственности, что неизвестно - что со всем этим делать. И хотя рынок жилья-земли на Байкале вроде как легален (в интернете много предложений о продаже участков по цене московской квартиры), связываться рискованно.
Эти чудеса Саенко называет «Байкальской правовой аномалией».
- Видите, сколько у меня здесь корвалола, - указывает юрист на полку со склянками. - Это для клиентов. Суды отбирают у дедушек и бабушек дома как незаконно построенные, они - ко мне. Бывает, перед покупкой люди обращаются в Росреестр, в прокуратуру - им говорят: все законно. Но в 2016-м власти откуда-то вытащили международную переписку и объявили, что ЦЗ юридически - природный памятник ЮНЕСКО. А это значит, что на Байкале, по сути, незаконно... все. И началась вакханалия. Средняя частота исков на снос домов была по три в день. Суды задыхались. Люди рыдали. Хотя у большинства документы на собственность, выданные государством. Причем власти отбирали имущество и тут же выставляли на торги. Это как?!
Мы вопросительно смотрим друг на друга. Байкальская аномалия…
- Вы едете на Ольхон? - улыбнулась на прощание Саенко. Чуть мечтательно. Местные о далеком острове вспоминают именно так (мол, вам, москвичам, не понять).
- Я застала время, когда мы в Листвянке зачерпывали воду в ладошку и пили. Сейчас - нельзя, - покачала головой она.
Помолчала. И вдруг... Чудеса.
- Я все-таки против того, чтобы давать землю приезжим, - выпалила юрист. - Понимаю, что врачам, учителям надо давать землю, иначе никто работать туда не приедет, но да! Да! Я против! Могут быть злоупотребления…
- Подождите, - не верю своим ушам (в Иркутске Саенко считается убежденной сторонницей поправок - даже их юридическим оплотом). - Может, тогда не спешить с поправками?
- Люди имеют право жить хорошо, - вспыхнула она. - А им там даже рыбу ловить нельзя! Работы нет, потому что одни запреты… А нам ученые говорят: давайте подождем. Где их предложения? Где их вариант закона?
- Они любят старый.
- Вот! А как же люди?!
* * *
Верховный шаман Ольхона Валентин Хагдаев, закрыв глаза, называл имена духов Байкала - Дианда, Далайн эжэн Абай саган хатан, Хан Хото-баабай… Он не стал бить в бубен, который очень ждал этого рядом, на столе придорожного кафе. Древние звуки забытых имен уже имели великую языческую силу.
- Во всем должна быть мера, - открыл глаза шаман. - В древности люди не селились у самого берега - духи наказывали. Но и берегли нас.
И рассказал шаман, как племена Байкала отправились в дальний поход на врага и были разбиты. Бежали, прятались в селениях. Вражеский властелин догнал их, хотел было отомстить, но… увидел Байкал. И, очарованный, не смог отдать приказ. Духи озера пленили его…
- Бакланы теперь едят нашу рыбу, - неожиданно прервал эпос шаман. - А нам ловить ее нельзя, - пожаловался он. И повторил: - Во всем должна быть своя мера.
«РАЗВЕ ВСЕ ЛЮДИ - ВОРЫ?»
Что-то не клеилось…
У той же Саенко в докладе я нашел: «Поправки (о разрешении в ЦЗ - Центральной защитной экологической зоне Байкала частной собственности на землю) не решают вопросы тех граждан, которые стали жертвами «Байкальской правовой аномалии», так как закон обратной силы не имеет. Другими словами, действие поправок будет распространяться только на новых собственников».
Получается, на тех, кто хочет купить байкальскую землю? «Вырубить и застроить», - как предупреждал Фетисов?
Но вице-премьер Иркутской области Григорий Кузьмин уверил меня, что перевод земли из лесного фонда для вырубки необходим только для экстренных случаев. Например, для устройства селезащиты в Байкальске (чтобы не смыло ядовитые хранилища отходов бывшего ЦБК в Байкал), чтобы расширить трассу у Слюдянки, где мучаются дальнобойщики. Для строительства на южном берегу очистных сооружений.
Вице-премьер Иркутской области Григорий Кузьмин
Подозрения экологов, что это лишь предлог для перевода земель под застройку (мол, раньше строили дороги без поправок - и ничего), возмущают вице-премьера.
- Разве все люди воры? - пожал плечами зампред правительства. - Послушать ученых, выходит, что…
- …надо оградить Байкал колючей проволокой, и не пускать никого, - нечаянно сказали мы хором «теновское» заклинание…
- Вы едете на Ольхон? - спросил на прощание Кузьмин. И, конечно, посветлел.
Внимательно, говорит, смотрите на дорогу и не пропустите границу ЦЗ. Вот тогда, мол, станет ясно, почему так рассержены жители Ольхонского района…
* * *
Въезд в Зону. И в ту же секунду наступила зима. Налетел снег, и р-р-раз - переодел лес в белое. И дорога, словно нарисованная, воткнулась в горизонт. Тишина. На гигантском плакате «Центральная защитная экологическая зона» черной краской выведено: «Граница резервации». Единственный в России протестный билборд. Даже вице-премьер прекрасно о нем знает. А «Резервация» знай себе висит...
«РЕЗЕРВАЦИЯ»
Первым в Зоне мне попадается деревня Куреть. 42 километра до Байкала, а глава поселения Алексей Копейкин уже так на него зол, что, кажется, попадись ему эколог или академик, взял бы того за шиворот, а на душу - грех.
- Конечно, мы живем в резервации, - ругается Копейкин. - И вы, если вдуматься, сейчас незаконно здесь находитесь!
- Если вдуматься, то наверное... - по-байкальски ничего не исключаю я.
- Куреть знаете где?! В «Зоне атмосферного влияния»! - с отчаянием произносит глава невероятные для него слова. - Приезжайте сюда лучше на велосипеде или электросамокате…
Глава поселения Куреть Алексей Копейкин: «Мы живем, как в резервации».
Копейкин властвует над восемьюстами жителями, обитающими в крохотных для ХХI века, почти музейных байкальских избушках.
Экологические ограничения в деревне жесткие - птичьи фермы заводить нельзя. Скотину можно держать только на дворе (многодетная семья просит для 60 голов земельный участок вне населенного пункта для фермы - не разрешают). Мужик пытался лесопилку поставить - прокуроры заставили эвакуировать ее в соседний район, хотя у него здесь дом, дети.
Экологические законы - для местных досадная абракадабра. Далекая лесная деревня Баганта, например, живет без электричества, потому что часть ЛЭП должна пройти через леса, и деревня боится зря потратиться на экспертизу проекта. Откажут.
«Экологическая экспертиза» - тут слово ругательное. Для частного лица построить нужник во дворе - это десятки тысяч рублей, а для администрации - 3% с проекта.
- То есть со 100 миллионов - три отстегни экологам, а у меня бюджет всего 12! Из них девять на зарплаты и коммунальные услуги, - жалуется Копейкин. Говорит: - Откуда в Курети возьмется экономика, если люди не могут оформить участки для сельхозработ.
- Примут в Госдуме поправки, заживете, - утешаю Копейкина.
А тот еще пуще ругается. Московские поправки, оказывается, даже Копейкину не нужны.
В первой редакции поправок, мол, была возможность работы на сельхозземлях, теперь и этого в документе не осталось. А перевод земли из одной категории в другую (например, для пастбища) предлагается через Москву, обычному деревенскому главе придется мучиться годами.
- Тогда кто же на самом деле заинтересован в изменении закона о защите Байкала?! - ломал я голову по дороге на Ольхон…
* * *
- Местные считают Байкал - живым, - сказал я депутату Сергею Тену. - Гигантским животным, что-то вроде Океана Соляриса.
- Он живой, - согласился Тен.
- Есть поверье - плохо будет тому, кто Байкалу навредит.
- Это я прекрасно понимаю, - серьезно ответил депутат.
Владимир ВОРСОБИН
Заглавное фото: Экологи и застройщики решают судьбу самого удивительного озера России.
Фотографии: Владимир ВОРСОБИН
