С Алексеем я знаком лет 20. Но знал о нём только то, что он путешествовал по Азии и Африке, имел отношение к погранслужбе. Меня ничего из этого не удивляло – многие мои знакомые служили в погранвойсках или путешествовали. Мы разговорились только сейчас, после того как оба приняли участие в СВО. И оказалось, что у Алексея такая судьба, что Рэмбо кусал бы локти. Сейчас он лечится после очередного ранения и согласился рассказать о себе.
- Я тебя знаю как путешественника. А ты, оказывается, сапёр экстра-класса?
- Вообще я – инженер. После вуза служил пограничником в десантно-штурмовой группе. Прошел курсы разведчика, минно-подрывного дела. В 1999-2000-х воевал в Чечне, был внештатным сапёром в группе.
- А как оказался за границей?
- В 2003-м меня пригласили работать в Сирию. Как раз после вторжения американцев в Ирак. Я учил сирийцев разминированию. Назревали тяжелые времена. Уже тогда было ясно, что будет дальше.
- Хорошими учениками были сирийцы?
- У них армия не очень дружила со спортом, было много людей в возрасте. Из спецов я бы отметил палестинцев: воинственные парни, им были нужны эти знания. Позже они себя проявили - остановили израильское наступление - жгли хваленые танки «Меркава» один за другим.
СОВЕТСКИМИ МИНАМИ В АФРИКЕ ТОРГУЕТ УКРАИНА
- А дальше?
- Меня отправили в Судан, в район Дарфура. Там действовала проправительственная группировка Джанджавид («Дьяволы на конях»). Ноги я унёс за несколько дней до начала геноцида, который там случился.
- Что ты там вообще делал?
- Был гражданским спецом по разминированию по заказу правительства Судана. Повстанцы были на юге, они получали из оружие из соседней Уганды. Минировали территорию. За этим стояли американцы, у них были нефтяные интересы на юге страны.
- У дарфурцев были претензии к правительству Судана?
- В Дарфуре был этнический конфликт. Враждовали разные группировки. Из Чада приходили террористы, кошмарили мирное население. Но я не вникал в природу конфликта.
- Какие в Африке опасности?
- Болезни от плохой воды и насекомых. В Сахаре в то время была вспышка туберкулёза. Однажды я замещал местного доктора, пока он уехал к пациенту на край пустыни. Люди с утра выстраивались к медпункту целыми семьями.
«Вы русские такие умные, вы всё умеете. Жаль, что я плохо учился в России», - сказал мне потом местный доктор. Он учился в Твери. А я просто в армии прошел курсы фельдшера, но нас хорошо учили. Мы ездили потом по пустыне и вакцинировали местных.
- Ты сам не заболел лихорадкой?
- Болел чем-то тропическим, но не долго. Прошло бесследно.
- Как решал языковые проблемы?
- В Сирии у меня был переводчик. Там я начал учить арабский, и это пригодилось в Судане. Иногда использовал английский. И фразы из нубийского языка - это язык, который знали фараоны. Например, «здраствуйте» – «маскаглу», «деревня»-«ирки», «пустыня» - «нэчи»... До сих пор помню главную фразу на всех языках: «Я русский специалист. Не стреляйте!»
- Чем тебе запомнился Судан?
- Бедностью и, наверное, самыми доброжелательными людьми на земле. Можно было найти ночлег в каждой деревне. Относились с уважением, показывали хозяйство: скотину, посевы. Не верилось, что там идёт война, потому что люди улыбались.
Но при этом страдали от мин. Там были боеприпасы, которые я раньше не видел. Американские противотанковые мины, итальянские, французские пластиковые. Вся линейка советских мин, их продавали в Африку украинцы.
Но там было еще не так тяжело, как в Камбодже, где разминирование идёт до сих пор. Там было 6 миллионов мин!
У ПОЛОВИНЫ ДЕТЕЙ НЕТ РУК И НОГ
- В Камбодже ты жил дольше всего?
- Да, и погрузился в неё полностью. Обучал местных сапёров работать с советскими минами. Но приехав туда, сам учился у них. Люди там накопили огромный опыт. Они даже не изучали конструкцию изделий, а просто знали, как с ними работать.
- На каком языке ты с ними говорил?
- Люди там не знали русского. Мне приходилось писать для них инструкции на английском, а иногда рисовать таблички. Трагедия заминированной страны, которая обрушилась на Камбоджу, и которая теперь ждёт Украину, была видна наглядно. В деревне, где я жил, у половины детей не было рук и ног. Не было больниц. Там работали волонтеры, одни учили местных жителей медицине, другие - английскому. Я - обучал разминированию.
- Откуда в Камбодже столько мин?
- Это эхо войны во Вьетнаме. Камбоджа была азиатской жемчужиной, исключительно мирной страной. Американцы жгли Вьетнам, и на территорию Камбоджи стали заходить вьетнамские отряды. Преследуя их, американцы вели военные операции уже в Камбодже, бомбили её, минировали. Потом и вовсе решили сменить режим. Свергли короля Сианука, посадили свою марионетку, после которого пришёл Пол Пот...
- С какими минами ты столкнулся в Камбодже?
- Их было больше 30 видов. Советские, американские, китайские, вьетнамские, болгарские. И много самоделок.
- Ты учил разминировать или уничтожать мину взрывом?
- По нашим инструкциям мины трогать нельзя. Их уничтожают накладным зарядом. Но у камбоджийцев были свои правила. Им не хватало взрывчатки, а местные крестьяне вообще продавали найденные мины. Там образовался настоящий черный рынок мин, их снимали и продавали в Таиланд. Или глушили ими рыбу.
- А зачем Таиланду старые мины?
- У Камбоджи был вялотекущий конфликт с Таиландом. Поэтому приграничье Камбоджи специально оставляли заминированным. Таиланд границу тоже минировал. Покупал мины в Камбодже и ставил против камбоджийцев!
Был скандал, когда тайскую певицу пригласили петь в Камбоджу. А она сказала, что поедет, если только камбоджийцы отдадут Таиланду храм Ангкор Ват. Это для камбоджийцев символ государства, как для нас Кремль. В Камбодже начались погромы, стали жечь тайские магазины...
КОБРЫ, ОСЫ И «КАЛАШНИКОВЫ»
- Что тебе нравилось в этой работе?
- В джунглях было интересно. Мы находили старые военные схроны. Спали в гамаках под дождем. Я был единственным европейцем в отряде, ел и спал с камбоджийцами. В тысячах километров от Родины ходил по джунглям с китайским автоматом и в шлепанцах.
- Не слишком безрассудно? В джунглях змеи, насекомые!
- Да, встречались кобры, малайские гадюки, щитомордники. Но я прошел хорошую подготовку по лечению змеиных укусов, никогда не расставался с аптечкой. Больше донимали осы, от их укусов гибли дети. А ещё в лесах Камбоджи скрывались бандиты, однажды ночью нашу машину обстреляли.
- Когда ты шел по джунглям, как ты понимал, заминировано перед тобой или нет?
- Минировались не джунгли, а дороги, перекрестки. Нет смысла минировать джунгли, там никакая техника не проедет. Минные поля прикрывали военные базы группировок. Мы эти места знали. Но часто страдали крестьяне, ходившие в джунгли на нелегальную охоту при помощи мин и найденного оружия. А оружия было много: китайские «калашниковы» - на каждом шагу.
- Пытались тебя соблазнить местные девушки?
- В Камбодже общительная молодёжь. Мы были молоды, делали хорошее дело для этой страны. И нас там любили.
Я навестил Камбоджу несколько лет назад. Старые друзья говорили: оставайся, у нас много работы. Меня там до сих пор помнят и ждут.
«ПОЧЕМУ НЕ ОСВОБОДИЛИ НАС ЕЩЕ В 2014-М?»
- И вот ты приехал в Мариуполь. С чем новым для себя столкнулся?
- Когда зашли туда, там еще продолжался гуманитарный ад. Многие кварталы были безжизненны и не разминированы. Это районы парков и «Азовстали». Были растяжки, противотанковые мины, которые бросали рядом с жилыми зданиями на дорогу, даже не маскируя. Много боеприпасов осталось после штурма города. Мы были поражены насколько доброжелательно относилось к нам население. Рассказывали свои истории выживания. Приходилось быть психологом, успокаивать, давать советы. Я четко понял, что это город свой.
Мины на улицах Мариуполя, апрель 2022 г. / Фото: Владимир ВЕЛЕНГУРИН
- Он ощущался как свой?
- Конечно. Претензия к России там была одна: почему не освободили Мариуполь еще в 2014 году?! А самая большая ненависть у мариупольцев была к правительству Украины и нацистам из «Азова»* (запрещенная в РФ национал-экстремистская орг. - Ред.)
- Что именно ты делал в Мариуполе?
- Работал с противоминным центром, с саперами ДНР, с МЧС. Весь последний год из развалин, из подвалов вынимали огромное количество боеприпасов, опасных для мирного населения. До сих пор заминированы окрестности Мариуполя – Коминтерново, Широкино – там шла линия разграничения между ДНР и киевским режимом. За 8 лет всё заминировали так, что это за гранью здравого смысла.
- А кто минировал?
- Националистические группы, такие как «Медведи СС», я был у них на базе. Нашел много минно-взрывных самоделок, они их конструировали для убийства мирного населения и военных ДНР. Идея сбросов гранат с коптеров пошла оттуда.
НАЦИСТСКИЕ ЛОВУШКИ
- Можно ли обезвредить эти минные поля, применив «Змея Горыныча»? (рукав со взрывчаткой, вылетающий за реактивным снарядом и пробивающий полосу в минном поле. - Авт.)
- Это дорого и часто его нет в наличии. Поля вскрываем в ручном режиме. Находим мины, делаем проходы, протягиваем детонирующий шнур и накладными зарядами «поднимаем» всё поле. Сейчас многие мины ставят на неизвлекаемость, усиливают их снарядами. Подкладывают ловушки-гранаты. То есть, под миной - ещё одна мина. Нет смысла трогать или сдергивать кошкой. Сдёрнешь и пожалеешь! Если сработает несколько зарядов, тебя достанет даже в укрытии.
- Сталкивался ты с тем, что украинские националисты, отходя, минировали оружие, еду, амуницию?
- Грамотные и живодерски настроенные группировки часто ставят ловушки. От них пострадало огромное число людей.
- Где ставили мины?
- В основном у входа в подвалы, чердаки. Снайперы, отработав на чердаках, уходили, оставляя растяжки. Лучше даже не заходить туда. Или предварительно всё выжигать. Сгоревшая растяжка уже не сработает. Но при условии, что она на леске. Если ее поставили на проволоке, то и огонь не поможет. Проволока не горит.
«Азовсталь» вообще была вся заминирована, думаю, там есть помещения, куда до сих пор заходить опасно.
- Где вы уничтожали собранные мины?
- На стадионе возле «Азовстали». Это была современная арена, а сейчас в поле воронки, валяется старый плакат «Голосуй за Януковича». Там были элитные теннисные корты с шикарным покрытием. Помню забавную историю: кто-то местный срезал кусок этого покрытия с корта, смотал и увёз к себе на участок - постелить вместо газона. А потом меня вызывают: оказалось, в его «новом газоне» застрял неразорвавшийся заряд от гранатомёта.
«ЛЕПЕСТКИ» СОБИРАЛИ ЛОПАТАМИ
- Говорят, сапёр ошибается один раз в жизни. Сколько раз ты ошибался?
- Можно сказать, не ошибался. Но был ранен дважды. В Донецке нас закидали минами-«лепестками». Мы их собирали в кучу, чтобы взорвать, и одна из мин самоликвидировалась в метре от меня. Говорят, пластмассовый «лепесток» не дает осколков. Это ерунда, потому что внутри у него два стальных стержня. Мне такой попал в глазницу. И только пластиковая горловина мины не дала ему войти глубже, это меня спасло. В Донецкой травматологии делали операцию. Глаз чудом удалось сохранить.
Найденный ПФМ-1 "Лепесток" во время разминирования одного из районов Донецка, ДНР. Фото: Николай Тришин/ТАСС
- Мне показывали видео, как жители Донецка складывали «лепестки» в ведро. Рискованно!
- Сложенные вместе они становятся одной большой миной. Я видел, как человек снимает «лепестки» с крыши и несёт на лопате. Если бы сработал один из них, лопата бы у него во лбу оказалась! Тут нужно применять роботов или расстреливать мины с расстояния.
Был такой сюр в Донецке, когда мы расстреливали «лепестки» на газоне, потом шли пить кофе тут же неподалёку, возвращались и продолжали их расстреливать. Это никого не удивляло. А жители Донецка собирали «лепестки» в бочку с бензином, потом поджигали, и мины весело хлопали в этой бочке.
- Как понять, сработает у «лепестка» самоликвидация или нет?
- У него на крыле должна быть маленькая буква «С». Чтобы ее увидеть, нужно приблизиться глазом, чего делать не хочется. Подходишь и аккуратно телефоном фотографируешь. Отходишь, увеличиваешь и смотришь. Таймер самоликвидации – от 1 до 40 часов. Когда взорвется – непонятно.
САМЫЕ ПОДЛЫЕ МИНЫ
- Какие мины самые подлые?
- Противопехотные. И самодельные. Донецк до сих пор засыпан минами ПФМ-1, которые могут калечить людей долгие годы. Украинцы их много рассыпали над городом. Мы такие не используем, они давно уничтожены, у них срок хранения всего 10 лет. А Украина применяет, хотя подписала Оттавское соглашение о запрете противопехотных мин.
Сейчас появились коварные немецкие, французские и американские мины с магнитным датчиком цели, которые срабатывают на любой металл, даже если это – металлоискатель или проезжающий мимо автомобиль. Ими ВСУ обстреливают города, кошмаря мирное население.
- Что ты делал в Донецке?
Попал туда как доброволец. Обучал разведчиков народной милиции ДНР. Мы работали на Авдеевском направлении, в районе Донецкого аэропорта и посёлка Спартак. Пытались отбить Авдеевку теми силами, которые имели. Побыл я там недолго, меня быстро ранило.
- А где получил второе ранение?
- Уже в Мариуполе. Диверсанты заминировали подвал. Ставили растяжку специально, чтобы подорвался персонал местного госпиталя. Они стараются так сеять панику: подрывают подростков или рабочих, восстанавливающих город.
Меня попросили посмотреть подвал, я спустился вниз и заметил ВСУ-шную куртку. Мы тогда собирали документы, я коснулся её, и сразу случился взрыв... Хорошо, что свод не обвалился.
- Почему не сдёрнул подозрительную куртку кошкой?
- В этом подвале я бывал раньше: куртки там не было. Да и помещение считалось разминированным...
ПРО СТРАХ И ГЕРОИЗМ
- Бывает тебе страшно?
- Страх в саперном деле полезен, он обостряет внимание. Главное, чтобы не было паники. Успокаивает то, что делаешь нужную работу. Каждая обезвреженная мина – чья-то сохранённая жизнь. Ты даришь жизнь, а не отбираешь её.
- За других переживаешь больше, чем за себя?
- Есть из-за чего переживать! Например, огнемёт «шмель» взведенный лежит, стоит ему сложить ручки, и он взорвется, а люди вертят в руках, не понимая опасности. Один пожилой учитель рисования принёс в класс найденный им пулемёт как «модель для натюрморта». Но в основном люди боятся, зовут военных, саперов, даже патроны не подбирают. На улице нашли четыре пулемета, один крупнокалиберный. Лежали с заряженными магазинами. Люди мимо шли, никто не трогал. Даже дети.
- Что за время СВО тебя поразило больше всего?
- Массовый героизм донецких мобилизованных в летних боях 2022 года под Авдеевкой. Там погибли мои друзья, которых я буду помнить всегда. Военный конфликт – самый беспощадный путь к миру. Но ради мира этот путь нужно пройти.
Григорий КУБАТЬЯН
Заглавное фото: Военнослужащий инженерно-саперной роты в зоне проведения специальной военной операции. Фото: Андрей Рубцов/ТАСС
*запрещенная в РФ национал-экстремистская организация
