Глава СК предложил изменить законодательство для того, чтобы сделать возможным расследование дел о военных преступлениях за пределами России. Также он считает нужным отменить приоритет международного права над российским как противоречащий национальным интересам. Эти предложения – не только ответ на события на Украине: они вполне тянут на далеко идущую юридическую реформу.
Эти и ряд других предложений (об экспертных исследованиях, например) уже внесены в администрацию президента на рассмотрение. Надо сказать, что наиболее радикальная и смелая идея – об отмене приоритета международного права над национальным – уже не раз озвучивалась различными силами, что называется, «в ходе полемического запала». Но озвучивалась именно в политической плоскости, не доходя до юридического оформления итем болеедо обращения в АП.
Инициатива Бастрыкина, конечно, революционна, поскольку приоритет международного права прописан в Конституции и не отменяется поправками в УПК. Причем до самого последнего времени это положение и не было так уж актуально. По сути оно активно действовало только в области прав человека и обжалования решений российских судов вплоть до ЕСПЧ в Страсбурге. В области исполнения межгосударственных соглашений действуют несколько иные механизмы и приоритеты.
Норма о приоритете международного права появилась в статье 15 Конституции при вполне определенных обстоятельствах и в результате давления со стороны заинтересованных сторон. Вопреки распространенному мнению, эта норма не универсальна и никак не затрагивает область практической дипломатии, но в реальности часто используется для давления на государство, скажем, в вопросах экономики, экологии, арбитражного права. В столь категоричной форме, как у нас, она отсутствует в законодательствах большинства государств, которые используют для регуляции отношений нормы все-таки национального права. США так и вовсе игнорируют любые международные юридические нормы, кроме тех, которые сами же установили. Проведение следственных действий за границей (вплоть до силовых мероприятий и арестов подозреваемых) – это для Вашингтона совершенно нормальная практика. При этом ни один гражданин США не может быть подвергнут международному суду.
А вот расследование преступлений за пределами РФ – это действительно вопрос юрисдикции. Согласно статье 12 УК РФ, к ответственности может быть привлечено лицо, хотя и совершившее преступление за пределами Российской Федерации, но посягающее на охраняемые законом интересы наших граждан, государства и общества. То есть вроде как расследовать дело на территории Украины и против граждан Украины по факту военного преступления или геноцида теоретически можно, но на практике какой-либо механизм, определяющий эти действия, отсутствует.
В некоторых случаях вопрос юрисдикции становился основным и едва не приводил к драматическим последствиям. Так, Бастрыкину лично пришлось лететь в Армению, чтобы на месте улаживать вопрос юрисдикции после убийства российским военнослужащим целой семьи близ города Гюмри. Да, тогда вопрос был довольно прозрачен, поскольку регулировался соглашениями о статусе базы. Но прояснение ситуации на юридическом уровне могло бы сразу снять взрывоопасный конфликт между российскими и армянскими военными следователями.
Эта резонансная история вполне могла подтолкнуть главу СКР к предложению урегулировать практику расследований за границами РФ, хотя и не она одна. Из этой же серии и ряд обстоятельств вокруг дела украинской летчицы и наводчицы Савченко. Там тоже все предельно ясно, но уточнения законодательства могли сбавить волну политизации со стороны местных украинофилов, которые, помимо эмоций, пытаются играть и на юридических коллизиях. Мол, место события преступления (убийство российских журналистов) на территории Украины, а следовательно, его должны расследовать украинские прокуроры. Предложения Бастрыкина эту коллизию устраняют.
Между тем СКР уже был вынужден однажды проводить расследования целиком на «чужой» территории – именно по признакам геноцида. Это объемное уголовное дело появилось по итогам войны 2008 года в Южной Осетии, его вел теперь уже генерал-майор Александр Дрыманов, буквально пару недель назад назначенный главой СКР по городу Москве. А на должность главного московского следователя он пришел из кабинета начальника специализированного управления по расследованию преступлений, связанных с применением запрещенных средств и методов войны, которое было создано именно по результатам «цхинвальского дела».
До самого последнего времени именно это дело – о геноциде в РЮО – было единственным в своем роде. Доказательная база скрупулезно собиралась и российской, и осетинской сторонами, но приоритет все-таки принадлежал РФ, поскольку она обладает необходимыми средствами для проведения экспертиз и обработки данных. Кроме того, российская юридическая база все-таки более основательна. Но далее случилось именно то, о чем и говорит Бастрыкин: материалы уголовного дела оказалось некуда передать. Отделов и подразделений генеральной прокуратуры, способных взять на себя поддержку дела в суде «по особо тяжким», нет, как нет и специализированного суда, который мог бы компетентно изучить все обстоятельства. Обращение же в международный суд не только не продуктивно, но и заведомо проигрышно, учитывая исключительную ангажированность такого рода структур.
И главное: специализированного международного суда по военным преступлениям тоже, как это ни парадоксально, нет. Международный уголовный суд тут не слишком компетентен, кроме того, он привык работать с индивидуальными исками, а не с «обычными» расследованиями. Югоосетинская сторона вроде бы пыталась подготовить подобные индивидуальные иски (сразу несколько тысяч), но случилась мутная история, и они то ли пропали, то ли не были надлежаще оформлены. В любом случае эта история уже не имела никакого отношения к официальному уголовному делу о геноциде, которое вел Александр Дрыманов.
Пресловутый же Гаагский трибунал, который украинские блогеры теперь поминают через слово, создан по решению ООН исключительно для расследований военных преступлений и преступлений против человечности на территории бывшей Югославии – и нигде более. Аналогичные трибуналы были учреждены и применительно к конфликтам в Руанде, Либерии и Сьерра-Леоне. Для этого требуется решение Совета Безопасности ООН и довольно четкая локализация по территории и времени события преступления. Надеяться, что что-то подобное будет когда-либо создано по событиям на Украине или в Южной Осетии, в современной обстановке не приходится.
Иными словами, расследование военных преступлений (геноцид в ряде случаев входит в понятие «военное преступление», хотя теория международного права выделяет и «невоенные» формы геноцида) международными судами или специальными трибуналами настолько политизировано, что давно потеряло актуальность. Судьба решений Гаагского трибунала и то, во что он превратился, – хрестоматийный пример. Сам факт его «плавающего» функционирования превратился в «страшилку», жупел, которым можно выборочно и точечно пугать практически всех неугодных без предъявления каких-либо реальных доказательств.
Таким образом, предложение главы СКР по созданию собственного специализированного суда по военным преступлениям разумно и политически мотированно. Да, это может быть расценено нашими «европейскими партнерами» как «самоуправство», но после дискредитации Гааги их мнение по данному вопросу уже никого не должно волновать.
То же самое касается и предложения Бастрыкина юридически отрегулировать возможности проведения следственных действий на территории других государств. Сейчас это невозможно даже по российскому законодательству: никакими следственными полномочиями за пределами РФ ни прокуратура, ни тем более МВД не обладают. В Южной Осетии расследованием занималась не российская следственная группа, а смешанная – российско-югоосетинская, что и легитимизировало ее полномочия. УПК РФ определяет лишь порядок направления международного запроса о правовой помощи. А правовая помощь – это совсем не то что проведение на чужой территории следственных или процессуальных действий. Это даже не «казус шерифа», широко известный по американскому праву, когда местные органы власти бьются за свое первенство в расследовании с федеральными органами власти. Это коллизия иного рода, выносящая российскую правовую практику за границы РФ. То есть это уравняет нашу правоприменительную практику с американской, которую представители США распространяют к месту и не к месту по всей планете.
Предложение Бастрыкина пока ограничено только военными преступлениями и довольно жестко привязано к событиям на Юго-Востоке Украины. Глава СКР в своем докладе специально указал, что возбуждено уже 39 дел по признакам совершения военных преступлений, а их расследование «ведется в боевых условиях». Лишь внесение изменений в национальное законодательство позволит довести эти дела до ума. При этом никаких радикальных новаций не потребуется, достаточно лишь четко прописать механизмы действия российских следственных органов во время работы за пределами страны.
Другой аспект этого предложения Бастрыкина, не видный с первого взгляда, связан с расследованием совершенно новой категории дел, которой раньше не было в принципе. Речь идет об артикулированном желании СКР провести проверки по обстоятельствам, связанным с обвалом курса рубля в конце прошлого рода. В частности, проверить возможную спекулятивную составляющую, о которой сказал еще Владимир Путин в своем обращении к Федеральному собранию в декабре 2014-го. Если за это браться всерьез, то без проведения следственных действий за пределами РФ не обойтись. И ждать помощи от ФБР и полиции Нью-Йорка, чтобы ознакомиться (просто ознакомиться!) с банковской документацией, налоговыми декларациями фигурантов (если таковые окажутся) или деталями транзакций по пресловутому SWIFT, конечно, бесполезно. Это тупик. Никакие официальные представительства МВД и ФСБ в штатном расписании посольств РФ за рубежом тут не помогут, они выполняют в основном декоративные и посреднические функции (да не обидятся на нас в основном славные люди, которые там трудятся). Понятно, что и изменение внутреннего российского законодательства в этом вопросе мало чем поможет на практике, но по крайней мере можно попытаться.
Таким образом, предложения главы Следственного комитета, если они найдут поддержку у президента, могут радикально изменить возможности СКР в расследовании не только дел о военных преступлениях. Что же касается возможности отмены положения о приоритете международного права, по крайней мере стоит ждать новой дискуссии. Полезной или нет, увидим.
Источник: vz.ru
