Министерство обороны России больше чем через год после начала СВО сформулировало своё отношение к добровольческому движению, выпустив приказ за подписью главы ведомства. Документ неприятно удивил многих: согласно ему минимум треть, если не половина воюющих сейчас на фронтах добровольцев не соответствуют критериям военного ведомства.
Пасынки армии
Документ, регламентирующий порядок поступления в добровольческие части, ждали. Потому как изначально отношение к добровольцам, несмотря на то что платили им больше, чем контрактникам, со стороны министерства было, мягко скажем, своеобразное.
Взять снабжение. Одевали добровольцев в старую списанную "цифру" сердюковского образца, которая при близком столкновении с военно-полевыми условиями быстро приходила в негодность. Были ещё практически не изменившиеся со времён русско-турецких войн вещмешки, в которые, в отличие от тактических рюкзаков, мало что влезало; бронежилеты-"черепахи", третьего класса защиты, совсем не защищающие спину, в то время как для войны нужен минимум пятый класс; устаревшие подсумки, достать из которых автоматный магазин во время боя, когда на тебе надет тот же броник, – та ещё задача; кирзовые берцы – идеальное средство для уничтожения ног.
При этом многие армейские чины даже не старались скрыть своё неуважительное отношение к добровольцам – маршируют не в ногу, честь старшим по званию не отдают. Однако реальные боестолкновения показали, что, там где порой не справлялись контрактники, именно добровольцы оставались прикрывать их. И в ходе "перегруппировки" из Харьковской области, когда армейские подразделения уходили первыми, порой не предупредив "соседей", добровольческие батальоны выходили боевыми порядками под огнём врага. И остановили блицкриг ВСУ в районе Красного Лимана.
Добровольцам не нужно было объяснять, за что они воюют. Тем не менее в первые месяцы СВО многим добровольцам не давали страховых за полученные ранения, а после лечения в госпиталях – не отправляли на реабилитацию в санаториях. Ситуацию выправили президентские указы, приравнявшие их к военнослужащим, но и по сей день добровольцам, в отличие от контрактников, не платят губернаторские, и никто из них так и не получил статус участника боевых действий.
Поэтому, повторимся, официального документа, регламентирующего набор добровольцев, ждали.
Стены, которые бойцам не взять
Документ вышел в середине февраля этого года под длинным названием "Об определении порядка поступления граждан Российской Федерации в добровольческие формирования и пребывающим в них, а также порядка заключения контракта гражданами Российской Федерации о пребывании в добровольческом формировании и типовой формы контракта". За, как говорилось выше, подписью министра обороны России Сергея Шойгу.
Нормативно-правовой акт на самом деле не только не оправдал ожиданий, а скорее, напротив, разочаровал. Судите сами. Согласно новому порядку, идти в добровольцы можно теперь только через военкоматы. Напомним, что с начала СВО наши военные комиссариаты только и занимались тем, что выбраковывали желающих защищать интересы Родины за то, что, например, кто-то в своё время не служил срочную службу, а кто-то аж в нулевые имел судимость. Поэтому, столкнувшись с подобным формализмом, многие добровольцы попадали на фронт непосредственно через батальоны – их подготовительные лагеря.
Помимо этого документ отрезает от добровольчества всех, не служивших "срочку". Совершенно не беря во внимание тот факт, что многие дети 90-х уклонялись от службы, потому как в тогдашнем больном обществе авторитет армии был предельно низок. И многие вчерашние уклонисты по собственной инициативе прошли курсы КМБ, выживания, позанимались хардболом, а некоторые даже успели принять участие в военном конфликте в Донбассе летом 2014-го, ещё до формирования корпусов. Несмотря на всё это, равно как и на желание защищать единство Русского мира, новый регламент обрезает им возможность стать добровольцами.
Та же участь ожидает всех, кто не является гражданином России. Например, знакомый автора этих строк – гражданин Германии настойчиво искал возможность попасть в русские добровольческие подразделения. Не взяли. Но тогда исключение делали хотя бы для граждан Украины, желающих под русским флагом побороться за лучшее будущее своей малой родины. А теперь дорога заказана и им.
Я родился на Украине, учился в России, чувствую себя русским, но паспорт у меня был украинский. И до начала событий 2014 года никто не спрашивал, какой у меня паспорт. Потом многие выступили за Россию. И, мне кажется, надо брать (в добровольцы) вне зависимости от паспорта,
– прокомментировал положения нового документа Царьграду экс-депутат Верховной рады Олег Царёв.
По словам политика, ему постоянно пишут люди, которые уже получили российское гражданство, проживающие на возвращённых России исторических территориях и пытавшиеся пойти служить в русскую армию. Но в военкоматах им неизменно отвечали: "Нельзя, вы служили в ВСУ". Те пытались возражать: мол, это было после перестройки, когда в украинской армии не было русофобских настроений.
Если почитать этот приказ, то становится очевидно, что он написан чиновниками исходя из принципа: "Как бы чего не вышло". Но сейчас идёт война, нужно перестраиваться. У нас есть те, кто бегут от призыва за границу – в Грузию, в Таиланд, а есть люди, которые приходят и говорят сами: "Возьмите меня на фронт", а им чиновники вставляют палки в колёса. Это неправильно,
– убеждён Царёв.
Ещё один занятный пункт документа, отсеивающий кандидатов в добровольцы, – введение обязательных военно-врачебных комиссий, где "врач-специалист выносит заключение о несоответствии гражданина требованиям к состоянию здоровья граждан, поступающих в добровольческие формирования". И сделать он это может, если соискатель прибыл "после увечий (ранений, травм, контузий), острых заболеваний, обострений хронических заболеваний".
Понятное дело, что человек без рук и без ног вряд ли пойдёт воевать, но вот, например, лишившийся глаза в бою боец Александр Воложанин вернулся в зону СВО. Подобную комиссию он не прошёл бы точно. А сколько после восьми лет донбасской войны таких ребят – с многочисленными контузиями, без пальцев, со шрамами после тяжёлых ранений на теле?
Многие наши ветераны могут воевать – они прошли не один, а два, три контракта, но при этом пройти военно-врачебную комиссию "по-честному" им будет крайне сложно. Поэтому такой подход отсекает от добровольчества целый ряд боеспособных людей, ветеранов,
– рассказал Царьграду депутат Государственной думы, председатель правления Союза добровольцев Донбасса Александр Бородай.
Есть в документе и другие интересные пункты. Например, вступать в ряды добровольцев запрещено осуждённым – вопрос, по которому в российском обществе оживлённая дискуссия уже велась. Опыт ЧВК "Вагнер" показал, что бывшие зеки прекрасно зарекомендовали себя при минимальном проценте рецидивов после окончания контракта. Тем более что идёт жёсткая война, где каждый хладнокровный человек на счету. Но нет, теперь получившие и не отсидевшие срок права "искупить кровью" не имеют.
Ещё, например, есть пункт о том, что кандидат в добровольцы должен сдать определённые спортивные нормативы. Кто скажет, зачем оператору БПЛА пробегать 100 метров за 17 секунд, а мехводу – 10 раз подтягиваться на перекладине? Да и из возрастных стрелков подобные телодвижения осилит далеко не каждый. Но стрелять-то эти люди умеют. Особенно те, кто прошел через войну, и не одну, просто с годами раздружился с турником.
Интересно, а в 1941 году военкоматы заставляли добровольцев гири 20 раз поднимать, стометровку и 2 км бегать, чтобы отправить их защищать Родину? К сожалению, спросить некого,
– задал риторический, не без горькой иронии вопрос в своём телеграм-канале экс-глава "Роскосмоса" и руководитель группы военно-технических советников "Царские волки" Дмитрий Рогозин.
Как военкоматы ставят крест на добровольчестве
Александр Бородай считает, что воплощение в жизнь вышеописанных норм может фактически привести "не к мгновенному, но медленному исчезновению добровольческого движения":
Там есть пункт, согласно которому все добровольческие контракты подписываются в военкоматах. А военкоматы сейчас заинтересованы в наборе контрактников. В том числе и материально. И, соответственно, они стремятся перевести всех добровольцев в контрактники. Возникает вопрос: а почему добровольцы не хотят идти в контрактники? Для добровольца участие в войне в составе добровольческой части – это вопрос его выживания и эффективности применения его навыков. Когда такие люди идут в добровольческие части, то прекрасно знают, кто у них командир батальона, кто ротный, кто взводный, они уверены в тех людях, что будут командовать ими, понимают, что эти люди на мясо их не бросят.
При этом, по словам председателя правления Союза добровольцев Донбасса, в случае попадания в контрактную российскую армию они совершенно не понимают, к какому командиру попадут:
Это лотерея. Они могут волею случая попасть к очень хорошему боевому офицеру, который будет заботиться о своих подчинённых, умело и правильно командовать ими. Но есть и вероятность, что они станут частью коллектива, в котором офицеры либо коррупционеры, либо алкоголики, либо абсолютно не готовы к войне. И, как это уже, к сожалению, бывало, могут вывести своих бойцов на позиции, а сами уехать в соседний город или деревню бухать.
Также Бородай отмечает, что существует контракт добровольца, который сейчас заключается на полгода.
Шесть месяцев непрерывной войны – это много. И даже если боец остаётся здоровым, не получает ранения, он просто выдыхается, устаёт, ему нужно отдохнуть. Контракты с Вооружёнными силами сейчас заключаются без возможности расторжения, до конца боевых действий. Людей это крайне не устраивает по одной простой причине: в добровольцы идут взрослые мужики, а не 20- или 25-летние молодые люди, у которых никаких особых социальных обязательств и семей с большим количеством детей нет.
По словам собеседника Царьграда, 25-летнему контрактнику может вполне хватить двухнедельного отпуска, в ходе которого тот "обнимет родителей и близких, выпьет с друзьями, рассказывая, как он круто воевал, сбросит свои сексуальные потребности". А вот у взрослых мужчин зачастую накапливаются проблемы: у кого-то кредит, кому-то дочку в школу нужно отдавать, у кого-то долги, у кого-то судебные процессы. И им нужны не две недели, а как минимум месяц, чтобы эти проблемы решить.
Люди приходят в военкоматы, чтобы попасть в добровольческие подразделения, а там их практически насильно, под предлогом частичной мобилизации, отправляют в обычные воинские части. И когда люди спрашивают: "Как же так? Частичная мобилизация же уже закончилась", им отвечают: "А вы можете показать нам документ о завершении частичной мобилизации?" Такого документа не существует, Минобороны его не выпускало. Так желающие со временем просто перестанут приходить в военкоматы, и может сложиться ситуация, когда не будет ни добровольцев, ни контрактников.
При этом Александр Бородай считает, что в появлении подобного документа не стоит видеть специальную злую волю какого-то представителя Министерства обороны. Но надо учесть, что при составлении нормативных актов на военное ведомство давят другие представители отечественной бюрократической системы – прокуратура, Трудовая инспекция, Счётная палата.
Пеняют на то, что контракты заключаются неправильно, и Минобороны вынуждено подстраиваться под неуместные нормы мирного времени,
– заключил председатель правления Союза добровольцев Донбасса.
Что с того?
Таким образом, анализ ситуации приводит только к одному довольно неутешительному выводу, по смыслу схожему со всем известной русской народной мудростью: "У семи нянек дитя без глазу". Но с одним глазом войну с глазастым противником выиграть будет крайне сложно. Если вообще возможно. Посему хочется верить, что обсуждаемая в рамках этого материала бумага – не монолит и ещё пройдёт через улучшение и доработку. И в ходе последнего процесса будут учитываться потребности фронта и реальных бойцов, а не чиновничьи стереотипы, поскольку от мягкого дивана до окопа, как показывает жизнь, лежит дистанция огромного размера.
Вадим Егоров
